Мне страшно любить тебя (СИ) - Эммануэль Ласт

Ему нравилось общество Светки, ее фигура и безбашенные кульбиты в постели, но с такой же легкостью он проводил время и без нее. Никогда не грустил и не скучал. Есть она — хорошо, нет — тоже неплохо. Какое-то время это беспокоило Данилу, но армия убила сомнения на корню.

Девушка, которая ждет — это круто. Верная, любящая, заботливая — вот чего он хотел от нее. И Светка справлялась. Даже на драйве написала ему пару писем, в самом начале — пацаны со взвода чуть не умерли от зависти, зато Данила потешил свое самолюбие.

Он не любил ее, но он к ней привык.

И, частенько после отбоя, погружаясь в собственные мысли перед сном, Данила думал, что сильные эмоции испытывал к женщине лишь однажды, но и они со временем превратились в воспоминание, подернутое дымкой времени.

Гудки сменились автоответчиком и Данила сбросил. Спит она что ли?

Он вышел к остановке и, прикинув расстояние, решил прогуляться пешком.

Скоро у Пашка день рождения, надо придумать, чем порадовать дружбана. Светка в этом плане сообразительнее будет. Даниле иногда казалось, что у нее не голова, а целый дом советов.

Конечно, не всегда уместных, но никто не идеален. Зато в постели Светка чисто дикая кошка. Данила сглотнул, усмиряя голод, и зашагал быстрее. Упасть бы и забыться в ее мягких, сладких объятиях… снять накопившееся напряжение и, наконец, выбросить все пустое из головы.

Через полчаса Данила зашел в арку ее двора.

Светкин подъезд был первым справа. Двор старый, неухоженный — тополя обрезали совсем недавно и их голые скелеты без листьев и пуха кривыми корягами смотрели в небо.

На детской площадке никого, как и на парковке рядом. Данила взбежал по ступеням и набрал номер квартиры.

— Кто там? — старуху ее Данила на дух не переносил, поэтому поморщился, услышав визгливый голос.

— Света дома?

— Шляется где-то второй день. Попросила хлеба купить, а она деньги взяла и…

Он нажал отбой и достал телефон. Снова позвонил, только на этот раз Светка сбросила после второго гудка. Что за чертовщина? Данила почувствовал, как закипает.

Шляется где-то второй день… он достал из кармана электронную курилку, затянулся.

И где же тебя носит, Светик-семицветик?

Ждать пришлось долго, но Данила знал, что по-другому ситуацию отпустить не сможет. Черная мазда, лихо вывернув колеса, припарковалась у подъезда, и его ненаглядная выпорхнула с переднего сидения.

Шорты больше похожи на трусы, топ такой короткий, что видно пупок, в котором подобно семафору, поблескивает пирсинг.

Много же она успела, пока он по уставу долг Родине отдавал…

Следом за Светой на улицу вывалился парень — холеный такой, в джинсах и футболке поло. Данила, что наблюдал за ними с детской площадки, сжал кулаки, когда его девчонка, смеясь, прижалась упругой задницей к капоту чужой тачки, а потом с места запрыгнула на хмыря с поцелуями.

Злость была неконтролируемая и яркая, как вспышка молнии. Один рывок и парниша полетел на спину, а следом за ним и визжащая, как курица, Светка.

— Ты чего творишь! Совсем охренел…. Даня!?

Она тут же подобралась и отпрыгнула в сторону — достаточно далеко, чтобы он не смог ее достать. Глазки забегали, а пальцы принялись перебирать и без того запутанные длинные светлые пряди.

— Вернулся уже что ли? Чего не позвонил?

— Я звонил.

Парень, которого Данила повалил, встал и, размяв плечи, встал в стойку.

— Иди сюда.

— Побазарим? — передразнил он и уклонился от слабого хука справа. — Да не, чет не хочется.

Данила спрятал руки в карманы и до боли сжал кулаки. Больше за нее он и пальцем не пошевелит.

— Я люблю на чистом спать, подстилками брезгую, — сказал, как выплюнул, и пошел прочь.

Не боялся, что тот, другой, в спину ударит. В тот момент вообще ничего не боялся. Еще одна часть души умерла и, спонтанно забурившись на хату к знакомому, Данила утопил свою злость в алкоголе.

Он пил, лапал незнакомых девчонок и вспоминал предательницу. Но не ту, что телом пыталась выторговать мужика подороже, а ту, что когда-то давно разбила ему сердце.

Глава 15

Двадцать пять не юбилей, но цифра тоже красивая, поэтому Паша решил замутить вечеринку в стиле «гуляем как в последний раз». К тому же, день рождения летом — это прекрасный повод, чтобы организоваться на свежем воздухе.

Поэтому он арендовал на все выходные коттедж с баней, бассейном и прочими радостями загородной жизни. Компания подобралась разношерстная, но это было даже хорошо.

— Поль, не душни. С родителями я договорился, возьмут Ульку на все выходные, а ты развеешься, как в старые добрые?

— Не знаю, мне в понедельник на работу, не хочу быть с бодуна.

— Так ты не пей много — поплавай в бассейне, попарься в бане, в конце, концов, сыграй со мной партию в бильярд или нарды. О большем не прошу.

— Издеваешся? Ты договорился с родителями насчет Ульяны — считай, что я на все согласна! — Полина рассмеялась и Паша закатил глаза.

— Отлично, только купальник возьми приличный. Не хочу, чтобы мои пацаны на тебя слюнями изошли.

— Фууу, Паш, гадость какая, твои друзья еще дети!

— Детьми они были в девятом классе, а сейчас все как один совершеннолетние и с гормонами вместо мозгов. Это ты в своем декрете отстала от жизни. В общем, собирайся. В пятницу поужинаем всей семьей, а в субботу утром стартанем.

Полина понимала, что брат прав — ей просто жизненно необходимо сменить обстановку. В конце концов, сколько можно страдать по тому, кто о тебе даже не вспоминает!

И о дочери тоже… последнее ранило Полину в самое сердце, но заставить Сашу изменить свое отношение к ним, она не могла. К сожалению, он привык легко получал все, что хотел, и так же легко остывал к надоевшим вещам или, в ее случае, людям.

— Но я там никого не знаю, — Паша в ответ закатил глаза.

— Ну, Жанну помнишь? Она будет. Я, еще Данила, ну, тот, что приходил мебель собирать, Илья… А с остальными на месте познакомишься.

— Хорошо.

На выходные обещали жару за тридцать градусов и Поля, собрав необходимые для отдыха вещи в пляжную сумку, выбрала для праздника короткое летнее платье на тонких бретелях.

Почему бы и нет? Тридцать ни разу не приговор, наоборот, для нее, считай, жизнь недавно заново началась. Да и сама Полина не чувствовала себя старой. Она покрутилась перед зеркалом —