Казенный дом - Николай Дорошенко

—... И в память о Сергее Марченко, я прошу, нет, я приказываю стрелять первыми при малейшей угрозе вашей жизни.

Такие бы приказы да подкрепить законом, да ввести раньше на год другой, может быть, и остался бы в живых товарищ. Вечная память!

— Да разве мало было взрывов в Петербурге? Тоже мне, нашли причину!

— А я говорю — чеченцы. Больше некому. Бизнесмены тут не живут.

А народу! Со всего микрорайона сбежались. Взрыв далеко был слышен. «Скорые», пожарные, милицейские машины. Народ оттеснили, оцепление поставили.

— Дожили. В мирное время дома рушатся.

— Давно дожили. На Просвещения еще в каком году точно так же целый подъезд разнесло? Лет семь прошло!

— И на Литейном.

— И в Озерках.

В самой середине дома от седьмого до первого этажа рухнули фасадные панели, обнажив квартиры. Холодильники, плиты, кровати, всяческий скарб сполз вниз, образовав громадную гору вещей, мусора и обломков.

— Хоть бы людей не убило.

Издалека видели, как чье-то тело положили на носилки и увезли.

Лето. Время отпусков и дач. Многие во время взрыва были на работе или в отъезде за городом. В этом подъезде были, в основном, однокомнатные квартиры. Может быть, поэтому не много людей пострадало? Одиночки домаменьше сидят.

Да, сначала об этом уникальном, в некотором смысле, доме. Внешне ничего особенного. Обыкновенная панельная многоэтажка. Но подобных все-таки не было в Санкт-Петербурге. А может быть, даже во всей стране. А если в стране, то и на всей планете. Ордера на жилье в нем были выданы исключительно ментам. А уже через месяц из ментов в доме остались считанные единицы! Большинство совершили обмен даже не въезжая в дом! Причина? Не потому, что дом плохой или местность зараженная или там, аура не такая чистая. Причина, казалось бы, невероятная — менты не хотели видеть друг друга после работы!

— Я не дурак жить там, где за тобой глаз да глаз. С кем пришел, сколько выпил, какую зарплату получил...

— Какой-то дурак в нашем подъезде сказал жене, что нам пайковые заплатили.

— Скотина! Теперь все бабы узнают. Нет, надо съезжать отсюда.

— Не убий, не укради, одним словом, а то сосед узнает и доложит по инстанции.

— Ну. Я уже объявления повесил. Буду менять.

— А я подожду, когда все наши отсюда выедут.

— Я как-то об этом не подумал.

— Уезжай, Витя, уезжай, не обращай внимания на мои слова.

Где же еще решают жилищные проблемы так, как в России, то есть в бывшем СССР? Строили молодежно-жилищные кооперативы, строили дома горняков и колхозников, дома Кировского завода и «Ленинца». Каждое сильное предприятие всаживало деньги в жилье для своих рабочих. Целые армии приезжих наемных трудяг, бесправных и послушных, вкалывали за крохотную зарплату в надежде когда нибудь получить свои квадратные метры жилья. В Москве и в Петербурге и в любом крупном городе. Десятилетиями органы внутренних дел пополнялись извне. Редкие горожане изъявляли желание надевать форму мышиного цвета и патрулировать на улицах. Для приезжих самой заветной мечтой была собственная квартира. Общаги, общаги, общаги. Сколько их в ГУВД? Двенадцать, двадцать?

О, что за буйное время наступает в подразделениях, когда проносится слух, будто на днях начнется распределение квартир, выделенных городом для милиции. Некоторые перестают спать. Проспишь момент и будешь долго каяться в общежитской клетушке или старой комнатке в перенаселенной коммуналке, где сварливые соседи да на всех один унитаз и одна ванна, превратившаяся из белой в коричневую.

Нуждающиеся в жилье ищут влиятельных покровителей, достают вопросами свое руководство, ревниво следят за действиями конкурентов.

— Я в городской очереди с семидесятого года.

— Ну и что? У нас на четверых девять метров, без ванной и горячей воды, вот так.

Спорят кому хуже живется на Руси.

— У нас тоже водогрей. И еще сосед туберкулезник в квартире.

— Пускай дают жилье твоему туберкулезнику на его работе. Унас вообще шизик живет.

— Наш туберкулезник не работает. А шизик на вас всех плохо влияет.

Квартирный вопрос искалечил немало судеб. Алена, пилившая Гусарова по поводу квадратных метров, поставила ультиматум: или покупай жилье, или получай от любимого государства. Способ ее не касается, но она здесь живет последний год, в этой халупе.

— Ах, не на что купить? Не платят, как следует, денег — уходи работать в более доходное место. Чего ты привязался к ментуре?

— В бандиты, что ли, идти?

— А хоть и в бандиты. Вон как они своих баб содержат! Когда ты пропал на три месяца в очень странной командировке, нам стали деньги присылать не такие, как у тебя зарплата. Я думала, ты переквалифицировался. А как вернулся, опять на одном окладе.

— Может, мне в Чечню опять уехать?

— Хоть куда поезжай, а жить надо по человечески. Мне и одеться надо, и в гости хочется, и у себя гостей принять. А где?

— Что я могу еще поделать? Таких, как я, — целая армия. Все так живут и еще хуже. Я зарабатываю больше многих коллег. Начальник, как никак. Не представляю что говорят другие жены своим мужикам, когда те приносят денег меньше меня.

— Ты мужчина, тебе и думать.

— Откуда такое барство? Папа, мама — обычные люди, а у тебя запросы, будто родом из Калифорнии.

— Ты мне одно скажи: будет у нас нормальное жилье когда-нибудь?

— Откуда я знаю? Буду стараться не упустить любой шанс. Обещают на работе. Дом, говорят, какой-то строят.

— Какой-то! — взвилась Алена. — Ты бы хоть узнал какой, где, когда закончат, кто будет распределять квартиры. Какой-то дом строят! О себе думать надо, о нас! Какой то дом! Надо же! Какой то! Ты сам какой то одноэтажный.

На следующий день после неприятного разговора с женой Андрей поинтересовался у руководства что за дом строят. Оказалось, он уже готов и жилищная комиссия Главка выделила несколько квартир на их службу. Гусаровым повезло.

Андрей подъехал к дому на своем «москвиче», когда там были чуть ли не все руководители служб Главка, районное начальство, множество знакомых и зевак. До последнего момента не верил, что рухнул именно его подъезд. Едва взглянув на свою обнажившуюся квартиру и увидев Иринкину кроватку, побежал к детскому садику. Среди столпившихся у ограды ребят издалека приметил дочь, облегченно вздохнул, помахал ей рукой и пошел обратно к дому, набирая по радиотелефону рабочий номер Алены.

— Гусарову, будьте добры.

— Минутку. Ален, тебя.

Слава богу, никого из своих не было дома. Алена на дежурстве и ему сегодня предстояло забирать Иринку из садика. Куда?

Издали здание было похоже на треснувший пополам гигантский кирпич. Пропала квартира. Столько ждали, так радовались, а пожить не успели. Когда теперь получат другую? И получат ли вообще? К взорванному подъезду оцепление пропускало только людей с удостоверениями. У Андрея спросили прописку;

— Извините, столько милиции, что старший приказал пропускать только тех, кто работает по расследованию взрыва или проживающих.

— Я и работаю и проживаю. Проживал, к сожалению.

Начальник 11-го отдела УУР Петр Васильевич Горбуненко стоял пред домом с дежурным по городу.

— Не на моем ли этаже рвануло? — спросил Гусаров, здороваясь за руку.

— Андрей? Твой подъезд, что ли? Где-то на шестом бабахнуло. Не знаешь, кто там живет?

— Нет. А что за причина взрыва? Мина?

— Смотрим. Мощное было устройство, сам видишь.

Горбуненко бывал на всех местах происшествий, связанных со взрывчаткой и оружием. Такое у него направление работы.

— На шестом все разворотило и огнем обожгло. Нужна проверка, экспертиза. Куда ж ты теперь?

— Сам бы кого-нибудь спросил. Мою комнатуху в коммуналке уже заселили.

— Алена где?

— На работе, слава богу. Еще ничего не знает. Позвонил, а сказать не смог.

Андрей поднял чей-то упавший стул, устало сел и попросил закурить.

— Это Буташев, собака.

Гусаров лишился новой квартиры. И еще несколько семей оказались на улице. Хозяйственники забегали, освободили один этаж ближайшего милицейского общежития. Целые сутки люди разбирали завал, подбирали уцелевшие вещи и отвозили на грузовиках в общежитские комнаты. Андрей сообщил своему начальнику о своих домашних заморочках, и Сергеев распорядился предоставить Гусарову отпуск.

— Можешь оставить неделю другую на потом. Когда сможешь действительно отдыхать.

Андрей согласился. Переезд, как говорят, это хуже пожара вместе с наводнением. Не на один день работы. В общежитии Гусаровым дали две комнаты. Неуютно, уныло, тоскливо. Сердце сжималось. Неужели задержатся здесь надолго? Кухня одна на всех. Горячей воды нет. Два туалета общих по три унитаза. С перегородками картонными. Хуже коммуналки.

Алена с Иринкой отправились к бабушке в Псковскую область. Жена вернется, а дочь останется там на месяц. Андрей в одни сутки расставил мебель, кое-как устроил быт и, проклиная взрывников-террористов, решил потратить свой отпуск на поиск негодяев. Не ликвидируй их — жди нового нападения. Буташев выпутался из истории с переправкой радиоактивных веществ за рубеж и теперь мстит Гусарову. Но он бы обязательно известил о том, что приложил руку к адской машине, не отказал бы себе в удовольствии понаблюдать реакцию Гусарова. Теперь он, конечно, в Чечне... А если не он?