Тихие дни в Перемешках - Эрленд Лу

Привет!

Привет! Извини, что явился без приглашения, но дверь была открыта, и я решил заглянуть про­верить, не надо ли чем помочь.

Ты как нельзя кстати.

Отлично.

Я потеряла свою рулетку.

Потеряла рулетку?

Все обшарила, нигде нет.

Вот невезуха.

Именно что. А я тут леплю шоколадные пред­меты, они должны быть сантиметров девятнадцать- двадцать. И как прикажете отмерять без рулетки?

Да, засада. Хочешь, сбегаю куплю рулетку?

Нет.

Ладно.

Я хочу, чтобы мы, то есть ты и я, нашли эта­лон двадцати сантиметров.

У-у-

Телеман останавливается, делает глоток вина и долго держит его во рту, перекатывая от щеки к щеке и недоверчиво ворочая языком. Что ж это такое, думает Телеман. Начиналось все как театр и долгое время было им, а теперь вдруг превра­щается бог знает во что, боится Телеман. Хотя, конечно, театр многолик. У него есть и личина вульгарности. Так что, возможно, это все еще театр, хотя боли он Телеману не доставляет. Ну, может, еще постепенно разболится? Телеман сгла­тывает. Он не готов отказаться писать дальше. Постепенно материал уложится и пошлости по­убавится.

У тебя есть идея, как нам отмерить девятнадцать-двадцать сантиметров?

Да... нет-нет.

У тебя ничего нет такой длины?

Женщина смотрит на мужчину, пишет Теле­ман. Рассматривает его. Потом переводит взгляд на область, прикрытую трусами.

Мужчина следует взглядом за ее взглядом.

Ты не замерял?

Знаю ли я какой длины?..

Да.

В последний раз проверял несколько лет назад.

Ну и славно. Он не меняется.

Нет.

Он не то что уши или нос. Эти растут всю жизнь.

Да.

Так что если ты знал тогда, знаешь и теперь.

Да.

И какой длины он обычно бывал?

Сантиметров девятнадцать-двадцать.

Ровно как мои шоколадные предметы. Какая нечаянная радость!

Но я, помню, всегда мучился, откуда мерить.

Могу себе представить.

И в зависимости от исходной точки иногда вы­ходило девятнадцать сантиметров, а иногда два­дцать.

В эрекции?

Э-э-э... да, скажем.

И ты мерил от самого корня?

Да, старался, но довольно непросто понять, где начинается корень.

Давай разбираться.

Давай.

Кстати, как тебя зовут?

Никак.

Тебя зовут Никак?

Мы можем обойтись без имен, думаю я.

И правильно. Кому нужны имена?! Лучше по­смотри-ка на меня.

Хорошо.

Я не знаю, что тебя заводит, но если я встану так, потом так изогнусь и еще вот так, да, и положу руку туда, а их подниму, вот, пусть смотрят на те­бя, и сделаю губки бантиком, так. Действует, нет?

Э-э... да.

О, во как! Чудесненько. Ты не против, если я возьму его в руку?

Да нет, чего там.

Посмотрим.... слушай, а он чистый?

Я думаю, да.

Наверно, лучше все-таки его сполоснуть, на вся­кий случай, мы же еду готовим.

Пожалуй.

Сейчас я его помою под краном, вот так, а те­перь сделаю слепок на шоколадной массе, так, на­жимаю... и еще разок. Готово!

Хорошо.

Спасибо за помощь.

Не за что.

Женщина должна убрать руку — но не убира­ет. Так пишет Телеман. Она смотрит на свою руку и на то, что в ней. Она встречается с мужчиной взглядом. Так, это театр? Или нет? Вывод делать еще рано. Глоток вина.

Знаешь, я тут подумала.

О чем?

Я подумала, что, пока мы это делали, я, конеч­но, немного завелась, я же не каменная, а с этими шоколадными объектами чудовищной спешки нет, так что...

Что?

Если я, к примеру, сожму пальцы посильнее и, например, буду двигать рукой вперед и назад?

Да?

О'кей?

О'кей.

Тебе приятно?

Да.

А если я опущусь на колени?

Почему бы нет?

Ты заметил, что при этом мое лицо на том же уровне, что и... и некоторые части твоего тела?

Да.

И что ты думаешь об этом?

Я думаю, что это нестрашно.

Ты думаешь, это нестрашно?

Да.

Понимаешь, я ужасно люблю брать все в рот.

Да.

Это сильнее меня.

Да.

А после этого я, возможно, встану на стол на четвереньках.

Ладно.

Что ты думаешь об этом?

Звучит нормально.

Или я могу лечь на спину.

Да.

И раз у нас есть шоколадная масса...

Да.

Ею можно намазаться... Тебе кажется, я слиш­ком много говорю?

Многовато... коль скоро ты сама спросила.

Пусть идет как пойдет?

Я думаю, да.

Хорошо. Сейчас увидим.

Пардон, а как с твоим мужем?

Моим мужем?

Да.

Забудь его.

Он не должен прийти с минуты на минуту?

Нет-нет-нет. Он коллекционирует современное искусство.

Хорошо.

От зари до зари.

Понятно.

И ему это все до лампочки.

Думаешь?

Его не интересует реальная жизнь.

О'кей.

Довольно о нем.

О'кей.

Тогда пожалуй приступим?

Давай.

Ты готов?

Готов.

Телеман?!

Телеман!

Ты все еще в туалете?

Можешь открыть?

Телеман!

Немецкийнемецкийнемецкий?

Немецкийнемецкийнемецкийнемецкий.

Немецкийнемецкий?

Тук-тук.

Немецкийнемецкийнемецкийнемецкийнемецкий- больница?

Где я?

Привет, Телеман! С возвращением!

Что случилось?

Давай поговорим потом. Пока отдохни.

Немецкийнемецкий?

Что она говорит?

Спрашивает, не хочешь ли ты поесть.

Нет.

Немецкий.

Почему я в больнице?

Может, не будем пока об этом?

Будем.

Хорошо. Ты... заболел.

Чем?

Нам пришлось выбить дверь в туалет.

Так.

Ты лежал на полу со спущенными до колен брюками.

Так.

Моя зубная щетка была измазана... некоторы­ми твоими выделениями.

Да?

Да.

Извини.

Да.

Прости, пожалуйста.

Да.

Я куплю тебе новую щетку.

Не думай об этом.

Как минимум новую сменную головку.

О'кей.

Я сегодня же сделаю это.

Спасибо. Случилось что-то ужасное?

Началось все как театр.

Да, это я видела.

Ты прочитала?

Да.

Это театр?

В начале.

А потом перестает им быть?

Можно сказать так. Врач говорит, это был удар.

Удар?

Да. Временное нарушение функций мозга.

Спасибо, я знаю, что такое удар.

Врач говорит, что это может случиться с каж­дым человеком при сильном перенапряжении.

Понятно.

Сейчас ты в порядке. Я могу забрать тебя домой. Но врач говорит, что ты должен бросить курить.

Нет.

Он настаивает.

Врачей не стоит слушать.

Стоит.

Я чуточку горд, что у меня удар.

Вот как?

Удар — это театр.

Еще тот.

Нина?

Да?

Иди сюда, у меня для тебя сюрприз.

Правда?

Вот, пожалуйста.

Что это? О, новая зубная щетка.

Целых пять, вообще-то.

Здорово. Спасибо тебе.

Пустяки.

Да.

Как ты думаешь, ты сможешь забыть об этом происшествии?

Думаю, да.

Хорошо.

Ты грезил ею?

Кем?

Найджелой.

Возможно. Но это был в первую очередь театр. И даже довольно долго. Но я был не я. Я играл роль. Как в настоящем театре.

Думаю, ты был ты.

Да?

Да.

Понял тебя.

Что делают эти часы на моей тумбочке?

Какие часы?

Эти наци-часы.

Не знаю.

Понял.

Это не ты мне подарила?

Нет.

Угу.

Почему ты сказал «наци-часы»?

Потому что они идут секунда в секунду, а вы­глядят как наци-китч.

Понятно.

Но как они здесь оказались?

Возможно, это часы Бадера.

Бадера?

Возможно.

Бадер складывает свои личные вещи на мою тумбочку?

Похоже на то.

С какой бы это стати?

Вот этого я знать не могу.

Он здесь был?

Он говорил что-то о проверке котла.

Котел в подвале.

Да.

К тому же сейчас лето.

Ты прав.

Что-то здесь не сходится.

Нет.

Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Ну что значит «хочу»...

ЧТО? Ты переспала с Бадером?

Ну да.

Втайне от меня?

Было трудно организовать это иначе.

Ты меня провоцируешь.

Думаешь?

Да, думаю.

О'кей.

То, что ты так поступила, уже плохо, но чтобы с этим идиотом Бадером!!! Я возмущен.

Понимаю твое возмущение.

Это происходило здесь?

По большей части.

По большей части? Боже милостивый! Это бы­ло несколько раз?

Один раз немного растянулся.

До скольких раз?

Не знаю.

Сколько?!

Семь, наверно.

Семь раз?

Или ближе к двенадцати. Наверно, чуть боль­ше двенадцати.

Мы говорим о дюжине раз?

Я думаю, да.

Черт, Нина, я не могу жить с тем, что ты спала с Бадером.

Ну-ну, ничего. Дай только время.

Но Бадер хорош! Старая свинья.

Он не сильно старше нас.

Сильно.

Пусть так. Но возраст еще не самое главное.

А что главное?

Не знаю... мы с Бадером говорим на одном языке.