Женщина, которую я бросил - Сюсаку Эндо

Эта оказалась Миура Марико, племянница директора. Наверное, именно поэтому управляющие, обращаясь к ней, говорили «мисс». В компании она работала второй год.

— Я думала, сюда вор забрался.

— Гм… гм…

— Простите, — сказала она с улыбкой, — но я возвращалась с прогулки и услышала ваш голос, это меня удивило и я даже хотела кого-нибудь позвать, — она набрала в стакан воды и выпила, глядя мне в лицо. — Вы какой-то странный, Ёсиока-сан!

— Почему вы так решили?

— Вы замкнуты, редко с кем разговариваете и вдруг беседуете сам с собой в умывальной.

Я слушал ее, но думал совсем о другом. Какие у нее глаза! Сверкают, как черные алмазы! Губы девушки после питья порозовели, и прозрачные капли стекали по белоснежному подбородку.

Я вспомнил рассказ Нагасимы о девушках, собирающих виноград под осенним солнцем. Как мне хотелось полюбить такую девушку или хотя бы поговорить с ней! И вот передо мной Миура Марико, которая, наверное, краше деревенских девушек.

И тут я вдруг обнаружил, что к моему восхищению красотой Марико примешивается какое-то корыстное чувство. Ведь эта девушка — племянница директора, а значит, близость с ней будет для меня небесполезна.

— Что поделаешь! — вздохнул я. — Ведь я здесь новичок. У меня много забот. Во-первых, нужно научиться работать на счетах. Раньше мне никогда не приходилось этим заниматься. А теперь я каждую ночь вижу счеты на ножках, которые гоняются за мной.

— Бедный! — засмеялась Марико. — Я действительно часто видела, как вы угрюмо щелкаете на счетах. Но вы учились в университете и справитесь с этим!

— Послушай, — сказал я серьезно, — ты можешь меня научить. Ведь ты так хорошо работаешь на счетах.

— Но…

— Что «но»? Тот, кто знает, должен помогать тому, кто не знает, это долг человечности.

Опустив голову, девушка вертела в руках стакан. Потом застенчиво посмотрела на меня. У нее было такое милое, такое прекрасное лицо. Не то что у этой добродушной дурочки Мицу.

Свои занятия мы проводили в чайной неподалеку от конторы. Марико старательно следовала заветам, а я был прилежнейшим из учеников.

Выбрали мы чайную потому, что, во-первых, мне не хотелось, чтобы сотрудники со средним техническим образованием, которые и без этого косились на меня, узнали, что я, дипломированный инженер, не умею работать на счетах, а во-вторых, в чайной проще было завязать дружеские отношения с Марико.

Она все больше и больше занимала мои мысли, а свидания с Морита Мицу казались мне теперь такими далекими, что я уже сомневался, существовала ли вообще когда-нибудь на свете девушка по имени Морита Мицу.

Но поступки наши по отношению к другим не остаются бесследными, они не исчезают, как снег под лучами февральского солнца. Ты можешь уйти навсегда, забыть, но знай, что память другого человека сохранит твои поступки. Однако тогда я об этом не задумывался…

Неужели я был более коварным и бесчестным, чем другие мужчины? Не думаю. По крайней мере половина из нас пережила то, что было у меня с Мицу. А мое стремление понравиться Марико и завоевать расположение директора поймет каждый служащий.

Да, я не был порядочным человеком, но разве я составлял исключение в армии служащих токийских фирм, мечтающих о благополучии и покое?

Да, я решил использовать любовь Марико для своей карьеры, но ведь девушка мне действительно нравилась. Меня очаровывали ее белоснежная шея, мимолетная улыбка, непосредственность.

Месяца через два после моего поступления на работу, в начале июня, компания устроила пикник для служащих. Это была инициатива директора. Пикник имел целью сблизить старых служащих с новичками. Место для пикника выбрали возле одного из озер у подножия Фудзиямы.

В субботу мы поехали поездом до Одембы, потом пересели в автобус. День стоял жаркий, и в автобусе было душно. За окнами мелькали зеленые холмы, но никто не интересовался пейзажем; мы угощали друг друга сластями, пели песни. Саяма-сан, старейший из служащих фирмы, аккомпанировал на губной гармошке.

— Смотрите-ка, Ёсиока и Марико прямо неразлучны, и в поезде и в автобусе вместе. Тут дело нечисто.

Над нами посмеивались, но это были доброжелательные шутки, без ехидства.

— Что вы! Что вы! Мы просто… Ну что здесь особенного? — оправдывалась Марико, застенчиво и радостно улыбаясь.

Я не старался скрыть своих чувств, как в конторе.

— Чем ты занималась до работы в компании? — спросил я развязно Марико, жуя карамельку, которой она меня угостила, и глядя в окно на волнующиеся вершины деревьев. — В деревне, наверное, жила, у бабушки?

— Нет, — мой тон был для нее неожиданным. — Недолго работала в конторе фармацевтической фабрики в Кейдо.

«Фармацевтическая фабрика в Кейдо? Где-то я о ней слыхал».

— Там лекарства изготовляют?

— Да, раньше изготовляли мыло, а теперь лекарства.

«Где-то я об этом слыхал. Ах да, Мицу… Кажется, там работала Мицу».

— Фабрика маленькая, но мне там было хорошо.

— Там случайно не работала Мицу… Морита Мицу?

— Работала. Кажется, она из деревни Кавакоси? Вы ее знаете, Ёсиока-сан?

— Нет, я просто так спросил. Один мой товарищ…

Я замолчал.

Она ничего не заметила, но, если бы и заметила, краску на своем лице я объяснил бы усталостью и жарой в автобусе.

Вскоре показалось голубое озеро. Красные и желтые крыши дач вокруг него утопали в зелени, а сами дачи были похожи на игрушечные домики. Оживленные девушки выпрыгнули из автобуса.

Летний сезон еще не начался, а на берегу озера уже открылись рестораны и магазины сувениров.

Семья американца, скорее всего офицера оккупационных войск, каталась по озеру на моторной лодке.

— Вот здорово! — шепнула Марико, глядя, как лодка, едва касаясь воды, летела, разрезая гладь озера на две части.

Ветер играл платком на ее голове.

— Вы любите спорт, Ёсиока-сан?

— Да.

— Какой?

— Я езжу верхом.

Не знаю, почему я так ответил. Скорее всего, из тщеславия. И вскоре поплатился за это.

— Ездите верхом?

— Иногда.

— Великолепно! Вы покажете нам класс! Где-то здесь дают лошадей.

Отказываться было поздно. За киоском с сувенирами мы увидели четырех крестьян, державших за поводья лошадей. Марико побежала туда, а я поплелся следом. «Будь что будет. Только не трусь! Ведь это не скакуны с токийского ипподрома, а всего-навсего крестьянские клячи!»

Однако я здорово опасался за свою правую руку.

Как я и предполагал, лошади были худыми, глаза их гноились, над лошадьми кружили тучи мух. Вся компания со смехом и шуточками смотрела на нас

Я должен показать себя!

Крестьянин, увидев, что я еле-еле вскарабкался на спину лошади, усмехнулся. Старая кляча беспокойно жмурилась, мотала головой и вскидывала задом, словно хотела избавиться от невесть откуда взявшегося груза.

— Наверное, в первый раз на лошади? — почтительно спросил крестьянин.

— Да вы что?!

— Ну, тогда вам не нужно помогать.

Я чуть было не выругался, да рядом стояла Марико.

Никогда не думал, что лошадь такая огромная. Мне казалось, что ногами я сжимаю необъятную бочку. Крестьянин слегка похлопал лошадь по крупу, и она чинно зашагала.

— Будь осторожен, Ёсиока-сан, смотри не упади! — крикнула Марико.

— Придумал же! — Мужчины с завистью и неодобрением смотрели на меня.

Я медленно проехал мимо них.

«Ничего страшного, — успокаивал я себя. — Такая лошадь никогда не понесет и не встанет на дыбы». Натянув узду, я обернулся назад, победно улыбаясь.

Марико, стоявшая на фоне сверкающего серебром озера, ответила мне белозубой улыбкой. Небо было голубое, июньское.

Вдруг лошадь остановилась и стала щипать траву.

Я натянул поводья и несильно шлепнул ее по боку, но лошадь не обращала на меня ни малейшего внимания и продолжала набивать утробу.

— В чем дело, Ёсиока-сан?

— Почему ты остановился? Давай показывай класс!

Все смотрели на меня, и мне стало не по себе, на лбу выступил пот. Я решительно ударил лошадь по крупу, и она, подняв голову, словно хотела сказать: «Ну что ты привязался ко мне?» — лениво побрела дальше.

Я снова обернулся назад и послал Марико победную улыбку.

Но Марико, стоявшая на фоне сверкающего серебром озера, глядела на меня несколько растерянно. Небо было голубое, июньское…

Лошадь опять остановилась. Теперь она отгоняла мух своим длинным хвостом, и те жужжали у моего потного лица.

— Почему ты не заставишь ее бегать, Ёсиока-сан?

— Э… Лошади умные. Они знают, кто на них сидит. Если новичок, так они и ухом не поведут.

«Ну погоди же, гадина, — подумал я. — Погоди, сейчас ты у меня попляшешь».

Я изо всей силы кулаком ударил лошадь по заду. Это подействовало. Лошадь выпрямилась и побежала по зелени луга.