«Если» 2010 № 09 - Журнал «Если»

- А ты, вижу, разбираешься... Значит, я в тебе не ошибся.

Не ошибся он, подумал Олег. Как там насчет: «говорили, что евреи умные»? Кстати, глупость я сморозил, дактилозамок настроен на отпечатки пальцев одного человека. Или группы людей. А этот, значит, - на человека вообще. Не лично же для эсэсовца фон Вернера строили это колоссальное сооружение? Значит, есть кто-то, способный открывать замки, но при этом - не человек?

- О, нас встречают! - воскликнул фон Вернер, заглядывая в проем. - Добрый день, святой отец! Я с пополнением.

- Какой я тебе отец, варвар, - сказал кто-то глуховатым голосом. - Тем более святой.

Из дверного портала вышел очень высокий, выше рослого немца, худой мужчина. Да, на святого не похож, подумал Олег, да и на монаха тоже. Насмешливые карие глаза, смуглое лицо, острый нос с горбинкой, полные губы, в черной шевелюре и бороде поблескивает седина. Одет в длинный темный плащ, застегнутый бронзовой фибулой на левом плече, из-под плаща выглядывает светлая туника с коротким рукавом. На ногах - плетеные сандалии. Обнаженные мускулистые руки перевиты жилами.

Монах, приложив руку к груди, поклонился.

- Иудей? - спросил он.

Далось им мое происхождение.

- Отчасти, - ответил астроном. - Мое имя Олег.

- Рус! - подивился монах. - За какие грехи, Олег, низвергнут в пекло?

- Если бы знать...

- Да, верно, - проговорил монах. - Пути Господа неисповедимы... Называй меня Иоанном. И не кощунствуй, как этот германец.

- Постараюсь, - буркнул Олег.

- Все, хватит церемоний, господа! - вмешался «германец». - Пора под кров. Жрать хочется. Наговоритесь еще.

Обширный полукруглый вестибюль встретил их прохладой, рассеянным искусственным светом и поразительной для заброшенного здание чистотой. Справа и слева вестибюль упирался в полукруглые выступы, в которых Олег заподозрил основания башен с рубинами. Неподалеку от входа высился монумент. Идеальных анатомических пропорций человек силится разорвать металлическое кольцо, в которое заключен, но вместо двух дополнительных пар конечностей, как на знаменитом рисунке Леонардо да Винчи, у него были крылья и рыбьи хвосты. Кольцо висело в полуметре над полом, выстланном блестящими плитами, без всякой видимой опоры.

- Нравится? - спросил Дитмар. - Это еще не все... Смотри!

Он подошел к кольцу-монументу и легким тычком заставил его вращаться. Кольцо превратилось в серебристую полусферу, внутри которой «леонардовский атлет», казалось, взмахивает крыльями и подгребает хвостами.

- Что бы это могло означать? - спросил Олег.

- Победу человека над стихиями, - изрек немец.

- Бесовскую гордыню, - эхом откликнулся монах.

- Нет, - проговорил Олег. - Думаю, не все так просто...

- Ладно, - оборвал его Дитмар. - Философствовать будем на сытый желудок.

Он решительным шагом направился к левой башне, отворил в ней незаметную овальную дверцу. За дверцей виднелось небольшое освещенное пространство. Лифт, догадался Олег. Гауптштурмфюрер пропустил астронома с монахом внутрь, а затем втиснулся сам. Дверца затворилась. Ускорение придавило их к полу, и это стало единственным свидетельством того, что лифт движется.

Совершенная техника, думал Олег, глядя на невозмутимое лицо монаха Иоанна, который, видимо, стоически относился к дьявольским чудесам. Автоматы, управляющие энергостанцией, похоже, до сих пор в идеальном состоянии. Недаром же внутри ни пылинки. И кольцо это левитирующее - наверняка в магнитном поле. Следовательно, сверхпроводящее колечко, как минимум. И лифт, двигающийся без сучка, без задоринки. А ведь в двадцать первом веке хватило бы и нескольких лет, чтобы оставленное людьми сооружение превратилось в руины. И даже действующий источник бесперебойного питания не помог бы. Обязательно бы что-нибудь замкнуло, начался бы пожар. Теория неубывания энтропии в действии... Нет, тут что-то не так.

Смутная догадка скользнула по поверхности сознания, но тут лифт остановился, дверца втянулась в стенку, и в кабинку хлынул солнечный свет. И запах. Запах жареного мяса.

- Радуйся!

Свет полуденного солнца, льющийся сквозь высокие окна, ослепил астронома, поэтому он разглядел обладательницу глубокого грудного голоса не сразу и как-то фрагментами: медное лицо, серые глаза, иссиня-черные волосы. И в следующее мгновение - маленькую фигурку в длинном, скрывающем ноги одеянии, стянутом на невообразимо тонкой талии поясом. Проморгавшись, Олег сообразил, что девушка смугла не от природы, как монах, а от загара. Из-за чего казалось, что серые глаза под черными ресницами смотрят, словно сквозь прорези в маске.

- Я Таис, - свое имя девушка произнесла с ударением на первом слоге.

- Олег, - представился он с неловким полупоклоном.

- С возвращением из царства теней!

- А-э... - Олег беспомощно оглянулся на Дитмара.

- Отставить разговоры! - рявкнул тот. - Будут нас сегодня кормить или нет?!

- Все давно готово, - сказала Таис.

Она кинулась куда-то в глубь просторного помещения с изогнутыми стенами. Гауптштурмфюрер и монах - за ней. Олег подошел к одному из окон. Судя по головокружительному виду, он и в самом деле находился в башне. Побережье с руинами футуристической Алушты отсюда выглядело как узкая полоска земли, придавленная исполинским щитом моря. Над морем кружили птицы, но теперь Олег не мог позволить себе обмануться. Это наверняка сигнусы. И среди них - она, снежноперая женщина-птица с печальным голосом и золотыми волосами. Царевна-лебедь...

- Отведай, Олег, нашей пищи, - сказала Таис. - Вот мясо, вот яблоки, вот виноград. В этом кратере - родниковая вода. Вина нет, к сожалению...

- Давай-давай, навались, - по-своему поощрил астронома гауптштурмфюрер. - Сдается мне, этот олень еще утром ползал по лесу...

Олег опустился на диковинную табуретку, сделанную в виде цветка, взял с длинного, словно разрезанный вдоль керамический цилиндр, блюда истекающую жиром лопатку. Впился зубами. Олень? Вряд ли, он пробовал оленину, а здесь вкус странный - среднее между мясом и рыбой. Похожий вкус у лягушачьих лапок, но размеры... Наверняка немец пошутил - в своей манере - насчет оленя. Крупная рептилия? Значит, у нас тут и крупные рептилии водятся. А может, и гигантские?

Он здесь и сейчас. Осталось выяснить - зачем? Ох, и неглуп фашист Дитмар, ох, и неглуп. «Почему именно меня?» - хороший вопрос. Правильный. От него и надо плясать. Но сперва дождаться ночи - посмотреть на звезды. Что там у нас с прецессией?..

- А что здесь еще есть? - спросил Олег. - Ну, кроме вестибюля и этой... - неопределенное помавание рукой, - смотровой площадки?

- Немногое, - отозвался Дитмар. - Что-то вроде аппаратной. Хочешь взглянуть?

Олег встал.

- Веди.

Гауптштурмфюрер кивнул монаху и девушке, не проронившим за время трапезы ни слова, сунул за пояс плазмоган. В глазах Иоанна и Таис не было беспокойства, а лишь ожидание, словно им не терпелось остаться одним. Вот оно что: эти двое сами по себе, отдельно от немца и русского - людей далекой для них эпохи. Впрочем, не удивительно. Таис, похоже, античная эллинка. Иоанн - из времен раннего христианства. От двадцатого века, в котором родились и гауптштурмфюрер, и астроном, их отделяют многие столетия.

Они подошли к лифту. Втиснулись. Судя по ощущениям, на этот раз поехали вниз. В кабине, как успел заметить Олег, не было никаких кнопок. Видимо, лифт перемещался только между двумя этажами - нижним и верхним. Без вариантов.

- А ты, я смотрю, не слишком жалуешь Таис, - сказал Олег.

- Заметно? - проговорил Дитмар. - Пусть ее поп исповедует, меня на такое не купишь.

- А что так? -- поинтересовался астроном, подстраиваясь под развязный тон эсэсовца. - По-моему, все при ней...

- Она не помнит своей смерти.

Сказал, как отрезал. Как будто это что-то объясняет. Не на того нарвался, фашист. Евреи, они дотошные.

- А может, она боится вспоминать? - предположил Олег. - Ведь женщина же...

- Баба, - скривился Дитмар.

Олег лишь усмехнулся. Лифт замер в нижней точке, и они вновь очутились в вестибюле. Немец показал направо. Еще одна дверь. С таким же «дактилозамком», как и входная. Дитмар сказал: аппаратная. Он почувствовал, что волнуется, оглянулся на немца. У того во взгляде мелькнула насмешливая искорка, и Дитмар жестом предложил Олегу отворить самому. Понятно. Какой-то там сюрприз, и бывший гауптштурмфюрер о нем, разумеется, осведомлен. И чего-то от умного еврея-астронома ждет. Ладно, чай, и мы не лаптем щи хлебаем.

- Постой, Дитмар!

- Ну?

- Спросить хочу...

- Спрашивай. Только не начинай от Адама.

- Ты, когда воскрес, тоже ничего толком не понимал?

- Да, - кивнул фон Вернер. - Я уже докладывал: очнулся, ни черта не соображаю, весь в какой-то липкой дряни. Тарвел и воспользовался этим. Сначала накормил меня, обогрел, а потом заставил на себя работать. Я поначалу, как придурок, подчинялся, а потом вдруг вспомнил, что я не кто-нибудь, а чистокровный шваб барон Дитмар фон Вернер, гауптштурмфюрер отдельного горнострелкового батальона седьмой добровольческой дивизии СС «Принц Ойген». А как вспомнил, послал этого азиата к дьяволу. Он схватился было за свой топор, но мне достало и камня, чтобы проломить этому варвару тупую его...