Вернуться 2 (СИ) - Кириллов Альберт "Кириллов Альберт"

Юля была голодна (до стипендии было ещё два дня), а в общаге, где она жила, с продуктами было от слова никак. Все студенты поголовно проели присланные продукты и давно прогуляли, прожили стипендии, кто их получал.

Так что она была благодарна своему кавалеру, и стараясь не спешить, жадно поглощала салатик. Видя её голодные глаза, он подтолкнул её свой бутерброд, а сам сослался на необходимость и удалился по своим делам.

Будучи стеснительным мальчиком, он воспользовался кабинкой, а не писсуаром, и закончив свои «дела», он открыл дверь и вышел из кабинки, не услышав, что в туалете началась какая-то суета.

И даже начала задавать вопрос, не поняв ситуации, но увидел, что почти посередине помещения стоит молодой парень левая рука которого сжимала горло медведеподобного толстого мужика, который обеими руками пытался оторвать её от своего горла.

— Ик! — Максим неожиданно для себя икнул…

В этот момент здоровенный мужик пнул державшего его по колену правой ноги, за что тут же получил мгновенный удар кулаком в живот.

— Пшхыы, — раздалось из горла ударенного.

— Пятачок, тебя мама с папой не учили, что пинать людей не хорошо? И главное где? — парень поднял правую руку к потолку с выставленным указательным пальцем. — Здесь храм искусства! Здесь витают флюиды культуры и актёров, играющих здесь! А ты пинаешься, как осёл.

Максим опять икнул, в общем-то согласный, что в храме. Только это — туалет, и скорее здесь миазмы витают, а не какие-то там флюиды.

— Вы не согласны? — парень повернул голову к студенту, заметив у того на лице какие-то сомнения.

— Э-э-э, согласен-согласен, — быстро закивал тот. — А можно я пойду?

— Не смею вас задерживать, сударь! — благосклонно кивнули Максиму.

Максим рванул из туалета со всей возможной скоростью, а просачиваясь мимо «скульптурной группы», обратил внимание, что ноги толстого мужика болтаются над полом…

— Максим, что с тобой? На тебе лица нет! — забеспокоилась Юлия, когда он примчался в буфет.

— Пятачок, Пятачок, надо в театре вести себя культурно и вежливо! Не наглеть. Не оскорблять чужих женщин. Не пинаться! Ты чего молчишь?

Георгий и рад был бы ответить, но пережатая гортань и малый поток воздуха, поступающий в легкие не давали ему это сделать.

— Какой-то ты неразговорчивый, — парень наклонил голову к правому плечу. — Заболел, что ли?..

— Аыгх-ы-ы, — только и смог вымолвить бывший борец.

— Ничё не понял, — тут раздался первый звонок, приглашающий зрителей в зал. — Ладно, Пятачок! Будь культурным и она — культура к тебе потянется. Ты хоть пукни что ли, а то я понять не могу, ты меня понял или нет.

Пукнуть Георгий может и хотел, из-за того, что испытали его внутренние органы после двух сильнейших ударов в живот: но ни снизу, ни сверху тела вразумительных или любых других звуков так и не поступило.

Герману ответы были не особо нужны, он разжал пальцы и туша борова рухнула на пол туалета:

— Пойду я, ты отдыхай, сил набирайся. Впитывай флюиды культуры. Может окультуришься, наконец.

Не успел развернувшийся к двери Герман сделать второго шага, как сзади раздалось.

— Я-а-а, хте-бя-е-е шею сверну-у-у, ще-е-енок, — голос был сиплым и хриплым.

— Не, ты не Пятачок! Ты Осёл! Но не Иа, потому что тупой, а он умный, — констатировал Герман, разворачиваясь к борову.

Смазанное движение, звук хлесткого удара: классическая «вертушка» по среднему уровню — боров успел подняться на одно колено, подставив свою угловатую челюсть, куда и получил подошвой туфли.

— Вроде живой, — Герман в последний момент резко снизил силу удара, поняв, что натурально снесёт голову борову. Будет некрасиво, стены туалета и пол красным покроются. А это некультурно, театр всё-таки…

Тут раздался второй звонок, Герман прихватил за затрещавший ворот борова, открыл дверь кабинки и одной рукой зашвырнул его внутрь:

— А ничего так получилось, креативненько, — тело влетело головой прямо в унитаз и замерло в коленно-преклоненной позе. … — Будем надеяться, что педиков в театре нет, а то они тебя точно попользуют, — дверь кабинки закрылась.

— Герман! — дамы ушли из буфета и стояли перед входом в зал, ожидая своего припозднившегося кавалера. — Мы же опоздаем! Без нас начнётся, — Настя возбужденно всплескивал руками, а её мама укоризненно смотрела на него.

— Простите! — он прижал руку к груди. — Просто иногда в Москве попадаются очень некультурные люди.

— Что?

— Пошли, опаздываем, — тут раздался последний — третий звонок, он подхватил их под руки и увлек в зал.

Вот и закончилась рок-опера!

Артисты вышли на сцену, чтобы поблагодарить зрителей, которые встали и оглушительно хлопали кланяющимся артистам. Вот небольшая часть зрителей понесла любимым актерам букеты цветов.

— А вы чего стоите? Идите, дарите Караченцову цветы, — раздался голос Германа, стоящего в проходе между рядами.

Билеты на эту постановку купил Алекс, будучи в очередной командировке в Москве, переплатил большие деньги, но получил билеты с теми местами, где и хотел Герман. Помимо этого, компаньон заехал прямо в Ленком, где встретился с одной из женщин-администраторов, переговорив с которой оставил ей внушительную сумму денег.

В своё время Герман очень удивился, когда узнал, что администраторы театров и актеры достаточно оригинально перестраховываются — в случае недовольства зрителей игрой артистов. Почти на каждый спектакль покупались цветы на деньги актёров или театра. Типа от восторженных зрителей. Не сказать, что часто, но бывало, что зрители цветов не дарили…

Ходил Герман как-то на один спектакль в Москве, где актёры играли отвратительно — на отвали. И зрители ощутившие и увидевшие такое отношение к себе, не стали дарить цветы, у кого он были, а так и ушли из зала, унеся букеты с собой.

И тут администраторы театра принесли букеты сами и подарили их актерам, типа от зрителей, м-да.

Пока женщины восторженно хлопали в ладоши, с восхищением глядя на вышедших всех актёров на сцену, чтоб поблагодарить зрителей за овации, он быстренько смылся в фойе театра и увидел нескольких женщин с букетами цветов в руках. Определив в одной из них администратора — более лощеной была и моложе, он подошел к ней:

— Добрый вечер, я, Герман!

— Добрый вечер, это ваше, — она протянула ему два букета шикарных роз…

— Герман, откуда? — Наталья Николаевна обалдело уставилась на цветы, а Настя просто рот открыла.

— Оттуда! Там больше нет. Идите и дарите букеты Караченцову, — он всучил им цветы и вытянул их в проход к сцене.

У сцены толпились человек двадцать, даря цветы и пытаясь общаться с любимыми актерами. На сцене впереди всех и ближе всех к зрителям, конечно, стояли Караченцов и Инна Пиварс.

— Не, ну отдали цветы и идите дальше. Чего столпились-то, дайте и другим, — ворчал Герман, поняв, что его дамы не могут протолкнуться к самой сцене, чтобы наконец добраться до Николая Петровича и Кончиты.

— Может пойдём? — неуверенно сказала Настя, поняв, что пробиться не получается. — Не пробьемся.

— Пойдем! Но к актёрам! — заявил Герман. — Так, граждане! — тон его голоса резко повысился, став «командным». — Граждане, расступитесь! Пропустите женщину с ребенком. Эй! Женщина с ребенком без очереди!

Народ несмотря на громкий шум в зале, стал оборачиваться и расступаться, а Герман увидев прореху в толпе, тут же протолкал-продвинул тёщу и Настю прямо к краю сцены, где стоял на колене Караченцов и принимал букеты.

— Молодой человек, а вам не кажется, что это некрасиво, так обмануть! — вдруг заявила одна из матрон бальзаковского возраста, которая была недовольна тем, что её пришлось уступить место из-за этого нахала, хотя она букет подарить успела.

— Мадам, это женщина! — он ткнул в спину Натальи Николаевны, ожидавшей пока Караченцов, передаст очередной букет кому-то из массовки на сцене. — Она мать. А вот эта девочка, посмотрите какая она маленькая и беззащитная, — ткнул палец в сторону Насти, — это её дочка. Так в чём я вас таки обманул, мадам?!