Терапия испытанием: Необычные способы менять поведение - Джей Хейли

— Да, — ответила жена.

— Четкостью, с которой вы различаете нормальное и ненормальное мытье рук, — восхищенным голосом добавил терапевт. Он подчеркнул именно этот аспект, потому что в предстоящем задании будет необходимо различать два типа мытья, и крайне важно, чтобы жена была нацелена на это различение.

— Я была вынуждена составить два графика, — пояснила клиентка. — Мне пришлось увеличить шкалу. В первый раз делений не хватило.

— Замечательный, совершенно замечательный график. Реалистический, без скрытого оптимизма, но и без пессимизма. — Терапевт положил график. — Хорошо, вам удалось обсудить мое предложение?

— Гарантия — вот что главное, — сказал муж.

— Но будет нелегко, — предупредил терапевт.

— Гарантия, — повторил муж.

— Да, — кивнул терапевт.

— Я настроена скептически, — сообщила жена.

— Требуется согласие обоих.

— Мы согласны, — сказала жена. — При условии, что мы не должны пойти и перестрелять друг друга или что-то в этом роде.

— Ногу там сломать, — добавил муж, — или прогулять два рабочих дня.

— А ты был бы не против? — засмеялась жена.

— Знаете, мне кажется, вы слишком легко к этому относитесь, — прервал их терапевт. — Это серьезное задание. Мы уже работаем с вами не первый день, и все мои предложения пока никем до конца не выполнялись.

— Это не совсем точное утверждение, — возразил муж.

— Хорошо, — сказал терапевт, показывая на график, — то, что отмечено, происходило с дистиллированной водой или из-под крана?

— Из-под крана, — призналась жена. — Мы бы разорились, если бы я пользовалась дистиллированной.

— Кое-что, да, мы не выполняли, но… — начал муж.

— Хорошо, с этим я согласен, — перебил терапевт. — Итак, каково ваше решение?

— Да, — ответила жена.

— Знаете, я думаю, что, если мытье прекратится, вы, вероятно, почувствуете легкое сожаление.

— Почему это?

— Потому что потеряете нечто, что стало частью вас.

— Как будто пять лишних килограмм потерять, — расхохоталась женщина. — Нет, я вряд ли расстроюсь.

Повисла тишина. Через несколько мгновений терапевт прервал ее:

— Итак, что вы думаете? Вам удалось поговорить об этом?

— Да, — ответил муж.

— Что вы решили?

— Давайте послушаем, что же вы придумали, — предложил муж.

— Мы выполним, — сказала жена.

— Оба выполните? — спросил терапевт.

— Да, — кивнул муж.

— Это значит, что вы это сделаете, — терапевт задумчиво посмотрел на мужа и перевел взгляд на жену. — И вы это сделаете.

— Да, — ответила жена.

— Но это будет непросто, — предупредил терапевт.

— Но ведь гарантировано? — спросила жена.

— Гарантировано.

— Мы будем делать это даже без гарантии, — вступил муж.

— Точно, — подтвердила жена. — Я готова испробовать все что угодно.

— Ну, гарантия-то есть. Обязательно сработает. Но вы не обязаны соглашаться на этой неделе. Хотите, отложите до следующей. Я серьезно, — добавил терапевт, глядя на смеющихся супругов. — Мне вовсе не хочется, чтобы вы спешили.

— А почему бы не рассказать, в чем же дело, и дать нам возможность обдумать все? — спросил муж.

— Хотите обговорить это на неделе? — в свою очередь задал вопрос терапевт.

— Мне внезапно пришло в голову, что вы могли придумать, — воскликнула жена. — Не знаю. Может, я и не права.

— И что именно? — поинтересовался терапевт.

— Я не собираюсь вам рассказывать, — заявила жена.

— Хотелось бы услышать.

— Скажу, если окажется, что я права.

— Скажите мне сейчас. -Нет.

— Я бы предпочел услышать это сегодня.

В этом месте терапевт был заарканен женой тем же способом, каким раньше он поймал на крючок супругов. Она ускользала от ответа, а он пытался выяснить, в же чем состоит ее догадка. Суть же заключалась в том, что в любом случае терапевт проигрывал. Если жена не отгадала, это не имело никакого значения. Если отгадала и сообщит об этом, то нарушит всю процедуру, и план станет неэффективным. Терапевт должен был проигнорировать ее слова и продолжать действовать в соответствии с принятой техникой, однако остановится он не смог.

— Я могу и напридумать, — сказала жена, — так что лучше промолчу. Мои личные, персональные идейки.

— Для меня очень важно узнать о них, если вам не трудно поделиться, — продолжал настаивать терапевт.

— Зачем? Со мной-то вы не делитесь, — улыбнулась жена.

— Я поделюсь, когда получу от вас согласие, — ответил терапевт, строго глядя на супругов. — Поделюсь, можете быть уверены. Но вы оба должны быть готовы выполнить это, — и помолчав, продолжил:

— Но мне бы хотелось услышать вашу догадку.

— А я не собираюсь делиться ею с вами, — засмеялась женщина. — И потом это просто предположение и, возможно, абсолютно ложное.

— Если это холостой выстрел, мы просто забудем ою этом. А вот если вы попали в цель, это мне о многом скажет.

В этот момент супервизор, сидящий за односторонним зеркалом, позвонил терапевту и предложил прекратить расспросы.

— В любом случае, — подытожил терапевт, положив трубку, — моя идея сработает.

— Почему вы так уверены?

— Объяснять я не буду.

— Вы ее уже проверяли раньше? — спросил муж.

— Сработает, — уверено подтвердил терапевт, который, кстати говоря, впервые применял такое. — Но процесс будет нелегким.

Снова наступила тишина, и на сей раз ее прервала жена:

— А почему нелегким?

— Узнаете, когда расскажу. Но выполнение моего плана потребует от вас искренней готовности. От вас, — терапевт указал на жену, — и от вас, — он указал на мужа.

Когда терапевт совершенно уверился, что супруги готовы выполнить все его указания, он изложил им свой план. Лечение было простым. Оно отвечало всем требованиям, необходимым для излечения: это была легко понимаемая инструкция, супруги были в состоянии выполнять его, и оно было тяжелым испытанием, более тяжелым, чем симптом. По существу, следование инструкции делало симптом невозможным, поэтому симптом должен был исчезнуть.

Одно из преимуществ подобного лечения состоит в том, что его можно применять, когда терапевт не знает ни цели, ни функции симптома и не может предложить подходящей гипотезы. Точно такое же задание сработало в случае с парой, в которой жена страдала навязчивой рвотой. Проведя несколько интервью, терапевт не смог обнаружить веской причины существования подобной проблемы. Навязчивая рвота — довольно распространенный симптом в наш век беспорядочного питания, в то время как навязчивое мытье рук — это из века озабоченности гигиеной.

Упомянутую женщину рвало с восемнадцати лет, так что к тридцати одному году у нее была более чем десятилетняя практика. Женщина набрасывалась на гамбургеры, хрустящий картофель и подобного рода пищу, а затем освобождалась от нее рвотой, причем много раз в день. Как и женщина, бесконечно моющая руки, она безрезультатно лечилась у ряда терапевтов. В отличие от предыдущей пациентки у нее была более серьезная проблема; реальная угроза развития болезни, если симптом не будет побежден. Ранее ей был поставлен диагноз нервная анорексия и ее дважды госпитализировали на грани голодной смерти. Даже если бы терапевт прекратил ее рвоту, женщина, начав набирать вес, могла бы снова вернуться к этой практике и опять очутиться в больнице.

Терапевт Роберт Киркхорн попросил мужа прийти на прием с женой. Мистер Киркхорн, в отличие от терапевтов, к которым обращалась женщина, оценил проблему как общую для обоих супругов, а не касающуюся только жены. Одной из причин привлечения к терапий мужа был специфический характер данной проблемы. Женщины, страдающие навязчивой рвотой, обычно говорят не всю правду о своем недуге. Рвота ощущается ими как тайный грех, и поэтому терапевту приходится работать с клиентом, лгущим о частоте и суровости проявлений симптома. Клиент с подобной проблемой, как правило, не выполняет до конца директивы терапевта. Решение включить в процесс терапии мужа клиентки повы-. шало вероятность выполнения директив и правдивости сообщений о частоте рвоты. Участие мужа в выполнении тяжелого задания помогает также уберечь жену от рецидивов, ибо в этом случае ответственность будет уже не персональная, а совместная.

Проблема казалась столь серьезной, что первую встречу решено было провести как консультацию, а не как терапевтический сеанс с контрактом на излечение. Такое решение было принято не только потому, что проблема подобного типа всегда чрезвычайно сложна, но и потому, что данный случай был крайним проявлением проблемы: жену рвало от четырех до двадцати пяти раз ежедневно, рвало в течение десяти лет, рвало даже в больнице, где она лежала, набирая вес в процессе лечения анорексии.

Когда мистер Киркхорн встретился с супругами, они описали ему предыдущее терапевтическое лечение и озабоченность жены по поводу своего состояния. Терапевт попросил описать типичный случай пищевого кутежа и последующей рвоты, чтобы он смог-определить, какую интервенцию следует применить для прекращения столь ревностного телесного самонаказания. «Мне бы хотелось представить себе типичную ситуацию, связанную с объеданием, — начал терапевт. — Я хотел бы иметь детальное описание: что вы думаете до того, как покупаете еду, как вы это планируете, как осуществляете свой план, куда вы идете, чтобы выполнить его и так далее. Выберите любой день и опишите его подробно». "Хорошо, — согласилась жена. — Вчера утром, когда я проснулась, я подумала — впрочем, я это делаю каждый день, — что сегодня буду вести себя хорошо, то есть никакого обжорства. Я планирую, что буду делать во время обеда. Думаю об этом все утро. Даже придумываю всякие хитрости, например, взять с собой мало денег. Мне не хотелось снова обращаться к терапевту и я старалась сама себя остановить, поэтому вчера я решила не объедаться ни в коем случае. Я взяла немного денег на обед и газету, чтобы читать ее в офисе во время обеденного перерыва. Во время перерыва купила в буфете две маленькие порции капустного салата. Это был мой обед. Я принесла мисочки к себе на стол и съела салаты. А потом кто-то сказал: «Не хочешь пойти пообедать?» И я согласилась, подумав, что это, пожалуй, ничего, могу начать и завтра. Вот я и пошла и… — женщина помолчала, глянула виновато на мужа и продолжила: — Купила чизбургер, хрустящую картошку, маринованный лук и острый соус. Уходя, я купила еще два чизбургера и сандвич с копченной курицей, и две порции картошки. По дороге в офис я зашла в магазин и купила четыре шоколадных батончика, пирожное и пончик, и пепси. Вернулась в офис, села за стол и все съела. Желудок к горлу подступил, — она продемонстрировала к какому месту подступил желудок. — А потом я пошла и вырвала все это.