Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мамонтов сам решительно постучал в дверь. И открыл ее.
Глава 42
Подарок
В большой спальне Псалтырникова шторы были опущены, постель смята. На тумбочке рассыпаны таблетки. И откуда-то тихо приглушенно льется музыка – Франц Шуберт. Знаменитое трио.
А из ванной доносится звук льющейся воды.
Макар брился в ванной отца. Полуголый, в одних джинсах с намыленной щекой. Увидел Катю в дверях и…
Он плеснул воды в лицо, сдернул полотенце, вытирая мыльную пену, схватил со стула свежую рубашку, надел, застегивая косо не на те пуговицы. Растрепанные волосы цвета спелой ржи. Глаза – голубые молнии.
– Вы здесь… вы приехали… вы вернулись ко мне! Катя!
Подошел, взял за руку крепко, притянул к своей груди. Лишь после глянул на Мамонтова.
– Друг, уйди. Оставь нас. Очень тебя прошу.
В ответ на эту просьбу Клавдий Мамонтов закрыл дверь и прислонился к ней спиной.
– Третий лишний, – Макар все крепче сжимал Катину руку. – Она вернулась ко мне. Я минуты считал, мгновения. Ты уйди сейчас отсюда, а?
– У нас с ней к вам разговор очень серьезный, – оповестил его Мамонтов.
И Катя поняла, что ее напарнику надоела роль бессловесного статиста.
– У вас с ней? – четко по буквам повторил Макар. – Это как понимать, приятель? Я думаю, настало время со всем этим разобраться. Мне надоело…
– Что тебе надоело? – спросил Мамонтов.
– Что ты постоянно крутишься возле женщины, которую я люблю. Коллеги по работе, так это называется? Да? А я вот сейчас позвоню в ваш фонд и скажу, что отказываюсь от страховки. И твоя работа здесь сразу будет закончена. Тебя здесь больше нет.
– Ты не проспался еще после вчерашнего?
Макар глянул на Катю. Она решила пока не вмешиваться. Этот разговор остро необходим.
– А лучше вот как поступим. Я позвоню в фонд и своим юристам сейчас, – Макар свободной рукой взял с комода айфон. – Я напишу дарственную на твое имя. Отдам тебе треть страховки с тем, что ты сейчас же уберешься отсюда. И больше нас с ней не побеспокоишь.
– Ты, часом, у себя в Англии в театре не играл? Шекспировские страсти на подмостках Кембриджа? Комедию здесь перед нами ломаешь.
– Комедию? Я говорю, что думаю. Я всегда прямо говорю, что думаю. А делаю, что говорю, – Макар отпустил Катю и надвинулся на Мамонтова. – Отдам тебе половину страховки, если ты исчезнешь с нашего горизонта.
Он был ниже очень высокого Мамонтова, но это лишь придавало ему дерзости. Подбородок с ямкой, грудь колесом. Макар и Клавдий сошлись почти вплотную.
– Амбре как из рюмочной, – Мамонтов с усмешкой смотрел на противника. – Протрезвей сначала.
– Всю страховку получишь. Целиком. Мой тебе выкуп. Таких денег тебе в жизни не заработать. Ну что, по рукам? Я сейчас звоню, пишу, дарю тебе. А ты дверь закрываешь к нам в спальню!
Неизвестно, что произошло бы дальше. Потому что вид у обоих был как у бойцовых петухов.
– Макар, ваш отец умер не от того яда, который дала ему ваша жена, – тихо сказала Катя.
Макар моментально обернулся. Его лицо изменилось.
– Как это?
– Она использовала яд бледной поганки. Гриб нашла здесь, на участке. Это яд замедленного действия, смертельный. Источник нашего фонда в полиции сегодня собрал для нас исчерпывающую информацию, – Катя ощущала себя бессовестной подлой лгуньей (господи, такая боль на его лице, а надо врать ему в глаза). – Но ваш отец умер от арсенита натрия, того препарата, что был у вас на конюшне. И наш источник узнал детали допроса вашей жены – она уверяет, что не давала такого яда вашему отцу, только грибной. А это может означать лишь одно – самоубийство исключено, яд арсенит натрия дал вашему отцу кто-то другой из присутствовавших на тот момент в доме. Отравитель… второй отравитель, Макар. Трудно в это поверить, но, кажется, так оно и есть. И он все еще здесь, не пойман, не разоблачен.
Макар отвернулся.
– Мы можем помочь вашей жене. Облегчить ее участь на суде, если поймаем настоящего отравителя.
– Вы говорите о помощи моей жене, Катя? После того, что она хотела с вами сделать?
– Надо найти второго убийцу.
– Это что… какая-то христианская добродетель? – Макар не смотрел на нее, пытался взять себя в руки.
– Это наш долг. Раз уж мы взялись за это дело, надо идти до конца. И мы можем пройти этот путь вместе.
– Вместе? – он обернулся – голубые молнии сверкнули.
– Да, вместе, – Катя кивнула.
– Я готов. Вместе с вами… куда хотите, куда прикажете мне. Что я должен сделать?
– Источник в полиции сообщил, что юрист вашего отца – некий Гурский…
– Вениамин Борисович? – перебил Катю Макар. – Я его знаю. А при чем он здесь?
– Ваш отец хотел сделать вам на день рождения какой-то подарок. Вы не в курсе?
– Нет.
– Возможно, Гурский знает, – подал голос Клавдий Мамонтов. – Поедешь сейчас с нами к нему. И расспросишь его сам. Нам-то он вряд ли что скажет.
– Минуту дайте мне на сборы, – Макар глядел на Катю. – И поедем. У Гурского особняк в Малаховке. Он там постоянно живет.
И минуты не прошло, как он, на ходу натягивая на себя потертую кожаную косуху в заклепках, сбежал по лестнице – Катя и Мамонтов ждали его в холле.
– Если посадят меня за то, что покинул дом без спроса у ментов, придете ко мне в тюрьму? – спросил Катю Макар и церемонно, как принцессу, повел к машине. Усадил на заднее сиденье, но сам рядом не сел. Демонстративно плюхнулся впереди рядом с Мамонтовым.
– Рули давай. Я покажу, куда ехать.
– Я знаю, где Малаховка, – отрезал Мамонтов. – А дом юриста нам покажешь.
Катя молчала всю долгую дорогу до Малаховки.
Макар сидел вполоборота и не сводил с нее глаз.
Где-то далеко… на дне памяти, на дне сердца звучало шубертовское трио.
Скрипка, рояль, виолончель… Сливаясь, расходясь и снова соединяясь, они вели свою вечную, вечную мелодию. Как сто и еще шестьдесят лет назад…
Юрист Гурский обитал среди сосен и декоративных кустов, среди клумб с осенними астрами и зарослей алой рябины. Когда-то это была обычная малаховская дача, а теперь на ее месте воздвигли особняк с панорамными окнами – в стиле альпийского шале.
Полный пожилой Гурский играл с внуками в прятки. Он как раз прятался от детей в кустах у кирпичного забора, когда услышал крики Макара: «Вениамин Борисович, откройте
