В ритме сердца (СИ) - Майрон Тори

Она не особенная. Не особенная.

Но, дьявол, я не могу не признать — она одна из самых красивых и сексуальных женщин, которых я видел. И красота её пленяющая, отравляющая, которую она почему-то отчаянно скрывает ото всех под пацанской одеждой, вовсе не ещё одна иллюзия «очарования», как я думал в начале. Нет. Лина сама по себе воплощение соблазна — невинного лишь на первый взгляд, на деле же притягивающего к себе все мужские естества невидимым, скрывающимся внутри греховным шармом. По-другому не объяснить, почему я весь вечер хотел её ничуть не меньше, чем хочу сейчас, даже несмотря на окружающее нас столпотворение.

А сейчас я хочу её, бля*ь, до рези в глазах и боли в яйцах, и это срочно нужно исправлять.

— Лина… Мне нужно больше, — единственное, что получается глухо прошептать. Обжигающая похоть закручивается в стальной жгут ниже пояса от её массирующих движений по челну, от созерцания горячей сцены её чувственных ласк и ещё более убойных образов, что посылает мне этот «ангел» из своих совсем не ангельских фантазий.

— Больше? Всё будет, Адам, у нас вся ночь впереди, — выдыхает она и, переставая трогать свои складочки, поочередно обхватывает губами блестящие вожделением кончики пальцев, на мгновенье в блаженстве прикрывая глаза. — М-м-м… — сладко стонет, откидывая голову назад, а я сжимаю челюсти, находясь на грани срыва от вида её соблазнительного рта и недвусмысленных действий, от которых моя спина покрывается потом, а горло, наоборот, пересыхает. — Я хочу, чтобы ты тоже это попробовал, — она расставляет колени по обе стороны моих бёдер, забирается сверху, позволяя мне рассмотреть всю её красоту ещё ближе. — Хочу, чтобы ты попробовал меня, — мурлычет она, вновь скользя ладошкой к своей горячей плоти, на пару секунд ныряет пальчиком внутрь и им же сразу проводит по контуру моих губ, которые я тут же облизываю. — Нравится вкус того, что ты делаешь со мной, Адам? — спрашивает Лина сквозь стон, полностью опускаясь на меня и начиная плавно покачивать бёдрами.

А мне не просто нравится, у меня крыша едет от пряного вкуса её возбуждения, алых щёк, расширенных зрачков, в которых я вижу своё отражение, и сражающей наповал дерзкой улыбки.

Кайфует сучка. Поистине наслаждается, издеваясь надо мной. Думает, я не понимаю, чего она этим добивается.

Но у неё ничего не выйдет. Не выйдет! Пока не попросит, она нихрена от меня не получит. Хотя сейчас я с трудом представляю, как долго ещё смогу это выдерживать. От того, что она тут вытворяет, все мои мышцы натягиваются до предела, перед взором стелется мгла, безумное, неистовое желание затмевает разум, и я уже сам толком не понимаю, где пребываю — то ли в аду, то ли в нирване.

— Нравится, Лина, но прекращай уже с этими играми и приступай к главному, — утробно рычу и впиваюсь пальцами в её ягодицы, придавливая её к паху так, чтобы не смогла больше подвигаться.

— Какой нетерпеливый, — довольно усмехается она. — Но хорошо… Как скажешь, Адам, я сделаю всё, чтобы ты остался мной доволен, — обещает плутовка без капли фальши в голосе. Несмотря на истинные мотивы своего похвального поведения, она не врёт. Не играет. Не изображает развратную обольстительницу. Она, сука, такой и является. И от осознания этого башню сносит настолько, что я не замечаю, как, не контролируя силы, сжимаю её попку и начинаю инстинктивно толкаться бёдрами в неё до тех пор, пока Лина не накрывает мои ладони своими и сдавленно стонет, на сей раз больше от боли, чем от наслаждения.

И пусть я сразу же понял, что в большей мере она торчит именно от грубости и жести, часть меня всё равно не хочет делать ей больно. Ни в сексе, ни в жизни, нигде и никак. Часть меня хочет всегда видеть на её лице улыбку, и чтобы её постоянной причиной был исключительно я. Эта нежная, ненавистная мне часть вновь всецело перехватывает борозды правления над моим телом и выпускает её ягодицы из чересчур цепкого захвата, притягивает лицо дикарки к себе и, теряясь в синеве её грешных глаз, кончиками пальцев бережно касается румяных щёк и шеи.

На несколько секунд, затаив дыхание, Лина притихает от моих трепетных ласк, ведя со мной невербальный диалог взглядов, полный миллионов вопросов, на которые никому из нас не найти ответов.

Но мне не нужны ответы. Мне нужно решение этой напасти, от которой помимо адского возбуждения небывалый шквал эмоций проедает всё внутри, в особенности где-то между рёбер. И весь этот неизвестный пламенный ураган в груди мне нахрен не сдался!

Она не особенная. Она ничего для меня не значит.

— Покажи мне, наконец, на что ты способна, дикарка, — нарочито небрежным тоном выдаю за секунду до того, как она собирается меня поцеловать.

На короткое мгновенье Лина недоумённо хмурится, явно не понимая, что со мной происходит, но довольно быстро возвращает себе прежний настрой. По крайней мере, внешне.

— Я буду стараться как никогда прежде, Адам, — её бархатная интонация жалит, словно оса, а в синих глазах помимо страсти теперь виднеются всполохи злости.

Ага… Значит, моей коварной соблазнительнице всё-таки что-то не понравилось? Да только мне по барабану.

Хватит поцелуев. Хватит разговоров. Хватит игр.

Пусть не думает, что сможет меня чем-то удивить.

Она выпрямляется, чтобы откинуть свою гриву белоснежных волос назад, намеренно ёрзая попкой по моему паху. И это настолько адски приятно, что все нервные окончания обжигает огнём, а тело уже сотрясается мелкой дрожью. Но она лишь усиливает мои мучения: выгибает спину, принимая позу кошечки, наклоняется, потираясь о меня острыми, требующими моего внимания сосками, и медленно скользит языком от груди вниз по напряжённому прессу.

Хриплый стон срывается с моих губ, когда ощущаю влажное прикосновение её горячего языка в ложбинке пупка и чуть ниже, после чего Лина поднимает на меня свой распутный взгляд и совершает тот же путь сверху вниз ногтями, нещадно разукрашивая мой торс своими огненными царапинами.

А мне не больно. Совершенно. Я в раю, бля*ь. А мой вечно недовольный зверь урчит от кайфа, точно развалившийся на солнышке котик, которому хозяйка почёсывает животик. И вот это уже совсем беда, из которой я абсолютно не знаю, как выбраться, но в которой ни в коем случае не могу погрязнуть всецело.

— Лина! Давай быстрее, — нетерпеливо шиплю я. — Берись уже за дело.

— Тише, Адам, тише, — успокаивающим шёпотом отвечает моё проклятье. — Ты так напряжён… И я безумно хочу тебя расслабить, но мне тяжело понять, какой ты хочешь меня видеть. Нежной? — спрашивает дикарка и, якобы сожалея о содеянном, начинает мягко поглаживать кровавые отметены на теле, так же одаривая коротким поцелуем каждый синяк, полученный в драке с Лиамом. — Или дерзкой? — её пальцы ловко достигают моих сосков и щипают их, пока она игриво покусывает мне кожу нижнего пресса. — Какой, Адам? Скажи мне, и я буду такой для тебя, — она вновь выпрямляется, вставая на колени, обхватывает ладонями свою грудь, сжимая её, плавно двигая стройными бёдрами. От вида её красоты, сексуального тела, запаха желания, бьющего по обонянию, я зависаю, как старый компьютер, отчаянно пытаясь сохранить в себе здравый смысл, чтобы произнести мой постоянный ответ для всех женщин:

«Похер мне, какой ты будешь! Безразличны мне и ты, и твои желания. Просто возьми уже в свой болтливый рот мой член и отсоси, как в последний раз в жизни».

Да, именно так. Именно так и никак иначе я и должен был сказать, но вместо этого из моего рта вылетает:

— Я хочу, чтобы ты была собой, Лина. Ничего другого мне от тебя не нужно, — с придыханием, с замиранием сердца и, что самое невообразимое, без капли последующего сожаления.

Потому что невозможно жалеть о сказанном, когда чувственные губы этого демона вот так, как сейчас, растягиваются в милой, робкой улыбке, а лицо, изящная шея и грудь покрывается розоватыми пятнами, что появляются каждый раз, когда она чему-то сильно смущается.

Она ничего не говорит, только тихо вздыхает. Оглаживает мой пресс, пройдясь пальцем по каждому кубику и, не разрывая со мной зрительного контакта, плавным, но смелым движением срывает с моих бёдер полотенце.