Золотая ветвь - Джеймс Фрэзер

Глава XXXV

АТТИС — БОГ РАСТИТЕЛЬНОСТИ

О том, что первоначально Аттис был духом дерева, можно судить по той роли, которую в связанных с ним преданиях, памятниках и обрядах играет сосна. Рассказ о превращении Аттиса в сосну является не более как одной из многих попыток, столь частых в мифологии, рационализировать древние поверья. Украшенную фиалками и бантами из шерстяной материи сосну приносили из леса, подобно тому как современные крестьяне приносят Райское, или Летнее, дерево, а деревянная скульптурка, привязанная к сосне, была не более как двойником духа дерева Аттиса. После праздника это изображение хранили в течение года, после чего сжигали. Иногда также поступали с Майским столбом, а изображение хлебного духа, изготовленное во время жатвы, часто храпят до следующего года. Первоначально эти обычаи, конечно, имели своей целью весь год поддерживать дух растительности в здравии и благополучии.

О том же, почему из всех деревьев фригийцы выбрали в качестве объекта поклонения сосну, нам остается только догадываться. Возможно, зрелище темных крон вечнозеленой хвои, увенчивающих высокие горные кряжи и возвышающихся над увядающей красой осенних лесов в долинах, побудило их сделать сосну вместилищем бога, не подчиняющегося превратностям времен года, вечного и постоянного, как простершееся над ними небо. По той же причине Аттису, вероятно, был посвящен плющ. Во всяком случае, сообщают, что на теле жрецов-евнухов был вытатуирован узор из листьев плюща. Другой причиной культа сосны могла быть ее полезность. Шишки пинии содержат в себе съедобные зерна, похожие на орехи, их начали употреблять в пищу еще в древности. И сейчас еще их едят, например, римские бедняки. Кроме того, эти зерна шли на приготовление вина, чем отчасти объясняется оргиастическая природа культа Кибелы, который древние сравнивали с культом Диониса. Сосновые шишки также считались символами плодородия. Поэтому на празднике Тесмофорий вместе с другими символами плодородия их бросали в священный склеп Деметры, чтобы подстегнуть плодовитость земли и женщин.

Аттис в качестве древесного духа, как считалось, располагает властью над плодами земли, его даже отождествляли с хлебом. Одни из эпитетов этого бога — „очень плодородный“. Его звали „сжатым зеленым (или желтым) хлебным колосом“, а историю его страданий, смерти и воскресения верующие истолковывали как нанесение серпом ран созревшему колосу, закладку зерна в закрома и его возвращение к жизни во время сева. На связь с плодами, в особенности со злаками, недвусмысленно указывает статуя бога, хранящаяся в Латеранском музее в Риме. Аттис изображен со снопом хлебных колосьев и плодом в руке, с венком из сосновых шишек, гранатов и других плодов на голове, а из его фригийского колпака пробиваются хлебные колосья. Несколько по-иному тот же замысел воплотился в погребальной урне из камня, содержащей прах архигалла, первосвященника Аттиса. Ее верхняя часть украшена рельефом из хлебных колосьев и увенчана изображением петуха с хвостом из хлебных колосьев. В Кибеле также видели богиню плодородия, от которой зависит урожайность хлебов. Жители города Августодуна (ныне Отёй), в Галлии, возили по городу с танцами и песнями в повозке ее изображение, для того чтобы их поля и виноградники принесли хороший урожай. Кроме того, как мы уже видели, один исключительно урожайный год римляне приписали прибытию в их город Великой Матери. Омовение изображения богини в реке, вероятно, представляет собой дождевые чары, чтобы было достаточно влаги для зерна.

Глава XXXVI

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ВОПЛОЩЕНИЯ АТТИСА

Из надписей явствует, что верховный жрец Кибелы в Пессинунте и в Риме часто звался Аттисом. Это дает основание предположить, что на ежегодном празднике он выступал в роли своего тезки, легендарного Аттиса. В Кровавый день он, как мы видели, надрезал себе руку (вероятно, в память о самоубийстве Аттиса под сосной). Это не противоречит тому, что Аттис на этих обрядах также был представлен своими изображениями. Во многих случаях в роли божества живого человека сменяет статуя, которую позднее сжигают или уничтожают каким-то другим способом. Может быть, позволительно сделать еще один шаг и предположить, что во Фригии и в других местах инсценировка убийства жреца, сопровождаемая пролитием крови, пришла на смену принесению человеческих жертв.

Отзвук того, какой смертью умирали древние представители божества, дошел до нас в знаменитой легенде о фригийском селене сатире Марсии. По другим данным, он был пастухом, услаждавшим слух игрой на флейте. Друг Кибелы, он странствовал по стране с печальной богиней, чтобы утешить ее в горе по случаю безвременной кончины Аттиса. Жители фригийского города Селены приписывали Марсию сочинение арии Матери, мелодии для флейты в честь Великой Потери. гордый своим искусством, сатир вызвал Аполлона на музыкальное состязание, во время которого сам он играл на флейте, а Аполлон — на лире. Потерпевшего поражение Марсия привязали к сосне, и победитель Аполлон (по другим сведениям, раб-скиф) содрал с него кожу или четвертовал. Уже в историческое время в Семенах можно было видеть шкуру Марсия. Она висела в пещере у подножия крепости, из которой стремительным, шумным потоком низвергался ручей Марсий, впадая в реку Меандр. Точно так же срывается с круч Ливана река Адонис, и голубой Ибриз хрустальными потоками низвергается с бурых скал Тавра, а поток, который ныне шумит глубоко под землей, когда-то на миг пробивался из темноты к слабому свету Корикской пещеры. В древности люди видели в этих мощных источниках перст божий, благостный символ плодородия и жизни и на берегах стремительной реки под мелодичное звучание ниспадающей воды поклонялись богу. Если верить преданию, подвешенный в своей селенской пещере сатир Марсий и после смерти продолжал чувствовать музыкальную гармонию — шкура мертвого сатира трепетала при звуках родных фригийских напевов, но оставалась безразличной и недвижимой, когда музыкант заводил пеан во славу Аполлона.

Как не распознать родство фригийского сатира или пастуха Марсия, удостоенного дружбой Кибелы, искусного в ее культовой музыке, умершего насильственной смертью на священном дереве богини, с любимым пастухом Кибелы Аттисом, играющим на флейте, нашедшим смерть под сосной и на ежегодных праздниках олицетворяемым фигуркой, подвешиваемой на сосне? Вероятно, в глубокой древности жреца по имени Аттис, разыгрывавшего роль этого бога на весенних праздниках Кибелы, вешали на священном дереве (или убивали каким-то другим способом), а в позднейшие времена этот варварский обычай выродился в известную нам форму: жрец ограничивается тем, что надрезает себе руку, а к стволу вместо него привязывают куклу. В жертву через повешение на священных деревьях приносили людей и животных в священной роще в Упсале. Смерти через повешение регулярно предавали человеческие жертвы, посвященные богу Одину. Впрочем, иногда повешение сочеталось с закапыванием: человека сначала вздергивали на дереве или на виселице, а потом наносили ему удар копьем. По этой причине Одина звали богом виселиц или богом висельников и изображали сидящим под виселицей. Известно даже, что через повешение его принесли в жертву самому себе, как явствует из таинственных стихов „Гавамалы“, в которых Один описывает то, как он приобрел божественную силу путем изучения магических рун:

Итак, на дереве, колеблемом ветрами,Девять ночей висел я, посвященныйОдину, чьим копьем я был поранен —Сам самому себе.

Багобо, жители одного из Филиппинских островов — Минданао, тем же способом каждый год приносили человеческие жертвы, чтобы собрать хороший урожай. Багобо знали, что в начале декабря, когда созвездие Орион появлялось на небе в семь часов вечера, наступало время расчистки полей под посевы и принесения в жертву раба. Жертву могущественным духам приносили в уплату за хорошую погоду в прошедшем году и в залог их благосклонности в наступающем сезоне. В лесу жертву подводили к большому дереву и с вытянутыми над головой руками привязывали спиной к дереву (точно в такой позе античные художники изображали Марсия висящим на роковом дереве). Жертву при подвешивании за руки закалывали ударом копья. После этого тело рассекали по пояснице на две части: верхняя часть некоторое время продолжала раскачиваться на дереве, а нижняя валялась на земле в луже крови. В конце концов обе части тела бросали в неглубокую яму рядом с деревом. Перед этим всякий желающий мог отрезать от трупа кусок мяса или прядь волос и унести их на могилу кого-нибудь из своих родственников, чье тело пожирал вампир (a qhoul). Привлеченный свежим трупным запахом, вампир оставлял разлагающееся тело в покое. Жертвы продолжали приносить в начале XX века.