Хогвартс - Inferiat

И вдруг мир вокруг рассыпался на такие же осколки, погружая сознание в бесконечный хаос боли и ужаса. Я ощутил, что этот осколок теперь у меня в руках… А также ощутил всю боль истерзанного тела, что до этого стирала темнота.

« Это лучше, чем кровь единорога…»

Связь с ней, что питала меня на протяжении всей битвы, теперь тянула мою руку к губам, отчаянно пытаясь сломить цепи древнего заклинания, удерживающего ее в заточении.

Но несмотря на то, что цепи были растянуты до предела… они все еще держались.

Съе-е-шь… поглоти-и...

А я вдруг вспомнил. Я действительно уже был здесь... давно. Кажется, целую жизнь назад...

— Toujours Pur! — слова фамильного девиза прозвучали слабо. Но связь с родовым источником, которую я ощущал где-то на грани сознания все это время, наполнила их невообразимой силой, вновь отрезая Тьме шанс на освобождение.

Это был твой последний шанс, Темми…

— Я Сириус, говорил же, — устало ответил я, проваливаясь куда-то дальше… в собственные воспоминания. Воспоминания всей жизни мелькали вокруг, сливаясь в одну полосу, отматываемую назад. Она была похожа на бесконечный сон, где яркие моменты были щедро смешаны с кошмаром.

А затем… затем я открыл глаза, и оказался в до боли знакомом месте.

— Опять… — пробормотал я, вновь закрывая глаза. Иногда бывает, что просыпаешься прямо во сне, и сначала не осознаешь, что всё произошедшее было только воображением воспалённого мозга… Но это явно был не тот случай. Я полежал ещё с закрытыми глазами, успокаивая забившееся от адреналина сердце. «Мне нужно вернуться…» — я сильно зажмурился и открыл глаза. Ничего не изменилось.

Три стенки из всё такого же грубого камня, и толстая железная дверь, сквозь большое окно которой виднелась другая железная дверь и кусочек узкого коридора, освещаемый лишь редкими факелами. В каменной коробке два на два метра был только этот соломенный топчан, дырка в камне в углу под нечистоты, и лужа уже грязной воды с противоположной стороны с какими-то глиняными осколками. Из щелей в камере задувал холодный влажный воздух. Я был один.

С внутренней дрожью, я подошёл к этой луже, до рези в глазах вглядываясь в нечёткое отражение. Из лужи, словно из другого мира, на меня смотрел совершенно незнакомый человек. А глаза… глаза были черными.

Кхр… — жуткий скрип металла по стеклу заставил обернуться.

У каменной стены из грубого гранита, поросшая мхом, на которой были выцарапаны полоски дней и строчки стихов, стоял… Гарри. Его силуэт был изможденным и бледным…нечетким, как тень оставленная человеком на земле… и голос… Голос звучал жутко знакомо. Это вновь была та тварь.

— Привет, Сириус, — произнесла она, зловеще ухмыляясь, водя пальцем по строкам стиха, выцарапывая острым когтем продолжение.

Лицо мальчика искажалось, словно воск под огнём. Тьма за ним шевелилась, превращаясь в алчные, извивающиеся тени. Его лицо постоянно менялось, на этот раз решив показать мне собственную копию.

— Опять ты… — прохрипел я, понимая, что тьма, которую я пытался изгнать, нашла новый облик.

— Почему ты так удивлён? — голос двойника звучал как странная смесь детского издевательства и хриплой угрозы. Он шёл ко мне медленно, не торопясь, словно знал, что я не смогу от него уйти. Но я помнил: это не он, это лишь тень. Тень, не способная прикоснуться.

— Чёртов боггарт, — я ухмыльнулся, чувствуя, как злость на себя и на него подавляет страх. Передо мной он изобразил самого меня — окровавленного, с изломанными конечностями, из груди которого торчал клинок. Лезвие будто пульсировало, и его конвульсии сопровождались хрустом костей.

— Уже проходили. Меня этим не запугать, — бросил я, с трудом удерживая спокойствие.

Двойник кашлянул. Из его рта хлынула алая кровь. Лицо исказила мерзкая ухмылка.

— А знаешь, что… кха… мне это уже не нужно, — он криво усмехнулся, выплёвывая потоки крови, которая стекала по его подбородку. — Ты не нужен, Сириус. Ты оказался слаб… А разговоров то было… Смотри, чем это закончилось.

Из его глаз тоже потекли тонкие струйки крови, заполняя искажённое лицо жутким выражением.

Я замер. Что-то в его словах обожгло. Это не были привычные страшные фантазии, которыми питалась Тьма. Это было чем-то большим. В одно мгновение я понял: он показывает то, что происходит прямо сейчас.

С этим осознанием боль вернулась с нестерпимой силой. Она пронзила тело, казалось, в каждую клетку — руки, ноги, грудь, глаза. Но была одна тонкая нить, связывающая меня с родовым источником, которая пока удерживала жизнь. Лишь она.

— Но кха.. он… — «неГарри» хмыкнул, и я почувствовал холод, пробирающий до костей. Лицо двойника неумолимо менялось, черты становились чуть иными. В них явно угадывались мои…, а еще той, кому я обещал вернуться. — Он будет лучше. Молодой, чистый сосуд. Он примет меня с удовольствием…

— Нет! — закричал я, собирая остатки сил.

— А что ты можешь сделать? — издевательски спросила тьма, распростёртая в облике моего сына. И я почувствовал, как по этой ниточке, словно как по канату, насвистывая мелодию дурацкой щиталочки, зашагала темная фигура.

«Раз-два… тьма зовет тебя...»

Я сжал кулаки, чувствуя, как обжигающая пустота внутри подталкивает к отчаянному решению. Это мог быть мой конец, но я знал, что ни за что не позволю этой сущности завладеть им. Только не им.

— Ты ошибаешься, — прохрипел я. — Кое-что могу.

Удар по этой нити, даже не магией, а волей — заставило фигуру недоуменно качнуться. Второй — взмахнуть руками в попытке удержаться на трещащем по швам канате. Той самой незримой нити, связвающей меня и силы всех поколений до.

Тьма кричала, извиваясь, будто змея, которую внезапно схватили за хвост. Каждое моё усилие словно жгло её изнутри. Я сжимал её, обвивая себя её черными нитями, чувствуя, как она сопротивляется, как пытается вырваться, но с каждым мигом, как я разрывал эту нить —