Книга Теней (Повелитель Теней) - Петр Верещагин

По сравнению с этим конфликтом – внутренним и незаметным – нескончаемая война Хаоса и Порядка, как и битва за господство между Светом и Тьмой, – на самом деле сущие пустяки. Ведь в них (по большей части) можно определить, кто на чьей стороне. Но когда следует руководствоваться в оценках понятиями Равновесия, а когда – сутью Справедливости? Нет ответа на этот вопрос. И вряд ли когда-либо будет.

Спикарт медленно открывал канал за каналом, и поток энергии все усиливался. Но Роджер, никогда прежде не занимавшийся практической магией, свободно сдерживал напор сил, разорвавший бы на части любого Адепта, даже подготовленного к этому испытанию.

Его охватило Пламя Мироздания, с начала времен полыхавшее там, где нет ни времени, ни пространства. Перед внутренним взором промелькнули искаженные очертания Бессмертного Замка, обреченного на вечное плавание по реке Времени. Только изредка он обнаруживал в ее русле какую-то «мель», останавливался там на некоторое время – мгновение, год, тысячелетие, что по меркам Вечности одно и то же, – а потом вновь пускался в нескончаемый путь.

Роджер отдал спикарту приказ и оказался внутри замка.

– Не тебя я ждал, – сказал бестелесный голос.

Светловолосый всадник, облаченный в черное, коричневое и зеленое, спрыгнул со спины своего железного скакуна. Руки в перчатках из змеиной кожи описали сложную фигуру в кислом воздухе безымянного мира.

– Я тоже чувствую, – ответил Блэк на невысказанный вопрос.

– Можешь определить источник наблюдения?

– Нет. Глаза повсюду.

Дилвиш скрипнул зубами.

– Как насчет личности наблюдателя?

– Нет никаких данных.

– К дьяволу данные! ЧТО ты чувствуешь?

Маленькие серебристые глаза Железного Коня на миг полностью покраснели, затем вновь обрели прежний вид.

– Он.

– Так я и знал, – бросил Дилвиш, взлетая в седло. – Вперед, теперь уж ни один Старый Бог не вырвет у меня из рук того, что принадлежит мне!

– На твоем месте я бы немного подумал, – заметил Блэк.

– Это зачем? У меня давно готовы несколько вариантов того, что я с ним сделаю. Как говорится, на собственной шкуре опробовал.

– Я не о том. Твои Ужасные Заклятия, бесспорно, хорошее средство. Однако не против Бога.

– Джелерак никогда не был богом, что бы там ни говорили сектанты Черного Пути! – Дилвиш внезапно провел рукой по лицу. – О нет, только не это! Неужели ты хочешь сказать…

– Не хочу, – поправил Блэк. – Но все же скажу. Подумай сам: чему ты научился, странствуя со мной?

– Массе карточных игр.

– А что приобрел?

– Опыт, без которого по большей части мог бы обойтись.

– Так. А если бы ты подошел к делу так же серьезно, как и в Домах Боли?

– Я понял тебя, – кивнул Дилвиш, – в этом есть резон. Значит, в период общения со Старшими Богами Джелерак мог получить некоторую часть Их могущества…

Молчание длилось несколько минут. Потом Блэк выдохнул:

– Повелитель Теней.

– Он-то тут при чем?

– Только он может помочь тебе.

Дилвиш признал правоту своего коня, но тут же спросил:

– А как нам отыскать Повелителя Теней?

– Это сложно, – согласился Блэк, – и довольно-таки опасно. План действий зависит от некоторых обстоятельств. В частности, от ответа на вопрос: чем занимается сейчас мой прежний хозяин?

Пламя утихло. Инеррен мог бы уже положиться на реальные чувства, а не двигаться по интуиции, но что-то удерживало его. Глаза могут обмануть, слух может ошибиться – так звучала одна из заповедей Теневой Тропы. Интуиция же не подводила никогда.

Пространство, в котором он оказался, было заполнено слабо мерцающей пылью угасающих звезд. Иногда они вспыхивали и моментально исчезали, иногда новая точка света появлялась в бесконечной дали, заменив пятнышко черноты. Исполинская радуга из миллионов цветовых лучей, многие из которых не имели названия в человеческих наречиях; и радуга эта что-то говорила – всполохами, сиянием, изменяющимся ритмом мерцания. И теперь чародей начал понимать фразу, брошенную когда-то Рэйденом: «Чтобы беседовать с Пустотой, нужно изучить Ее язык»…

Без особой надежды он пустил в ход заклятие Ньоса. Естественно, оно не подействовало, будучи предназначенным для общения на наречиях смертных и им подобных. Языки Сил – тем более Сил столь высокого уровня – не могут быть переведены для разума человека.

Еще немного полюбовавшись феерической картиной черно-радужного небосклона, Инеррен в конце концов обратил свое внимание и на более мелкие детали пейзажа. Тотчас же он понял, что «более мелкие» не значит «менее важные». В частности, никак нельзя было назвать неважной деталью деревянный столбик-указатель. Три стрелки отходили от него; на первой было нацарапано:

Налево пойдешь —Погибель найдешь,Направо – уйдешь в никуда;Единственный путь —Назад повернуть,В тот край, где твоя судьба.

Да, такой надписи ни в одной сказке не было. Поворачивать назад Инеррен не стал – во-первых, это вообще было не в его правилах, а во-вторых, он совершенно не представлял, где же находится сие направление. Потому чародей обратился ко второй табличке.

На западе – смерть, на востоке – забвенье,А сзади – война и раздор.Вперед, в неизвестность! И чистым стремленьемОтменишь ты свой приговор.

Интересно. Красиво. Но даже самые чистые стремления, горько усмехнулся чародей, не всегда обеспечивают успех. И он взглянул на последнюю надпись.

Меж краев восхода и заката,Меж путей, ведущих в Ад с Небес,Нет таких, что не вели б обратно, —Есть лишь те, кто, их пройдя, исчез;Нет Судьбы и Предопределенья,Нет Предназначенья – есть лишь Путь;Твой противник – лишь твое сомненье,Вот и выбирай, куда свернуть.

В черных глазах Инеррена сверкнула искра смеха. Великолепно! У автора третьей таблички был талант. Правильно, смерть – не конец, а забвенье – не худшее, что может случиться на Пути. Что касается войны, раздора и приговора… эти слова имеют много значений.

Добрыми намерениями вымощена дорога в ад, как глаголет древняя мудрость. Инеррен порою весьма скептически смотрел на самих мудрецов, однако некоторыми их мыслями пользовался безо всяких угрызений совести. Впрочем, как говорят те же мудрецы, совесть только мешает Адептам Искусства, так что первым делом они от нее избавляются.

В общем, когда чародей сделал свой выбор, двигало им не желание проверить правоту автора надписей; скорее, он понял иронию собственной судьбы – и принял ее, как принимал и ранее. Безропотно, но не безнадежно. Подчиняясь и ожидая удобного момента, чтобы нанести ответный удар.