Без права на подвиг - Андрей Респов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В небольшой холл навстречу нам вышел сам Вильчек. Господин изволил завтракать — за верхний отворот клетчатого жилета, едва сходившегося на внушительном животе инженера, была заткнута белоснежная салфетка.
— С кем имею честь? — в голосе его смешалось недовольство и настороженность.
— Обер-лейтенант Вагнер, господин Вильчек. По приказу гауптмана Кригера. Чрезвычайная ситуация. Мы могли бы пройти в дом? — я взглядом указал на горничную, недвусмысленно намекая на лишние уши.
— Прошу, — произнёс, словно выплюнул слово, Вильчек, указав на распахнутые двери соседней комнаты. Семён двигался за мной как приклеенный, умудряясь сохранять выправку даже в движении.
Мы вошли в гостиную, где был накрыт стол для завтрака, и моё сердце наполнилось торжеством. Фройляйн Шерман сидела спиной к окну. Видимо, наш визит застал семейство в самом разгаре завтрака. Астрид была одета в строгое чёрное платье под горло с серебряной брошью на левой стороне груди. Странный наряд для завтрака, ну да мне до лампочки.
Вильчек встал у своего стула, опершись на спинку ладонями и всем своим видом показывая, что требует от меня объяснений. Я постарался его не разочаровать, продолжая нести чушь про массовые бунты заключённых в Цайтхайне и Мюльберге. И о том, что я послан гауптманом с отрядом для усиления охраны угольного разреза, так как мы получили сведения о связи заговорщиков с местными военнопленными.
— Да, мне звонили час назад из Мюльберга. Связи с администрацией Цайтхайна нет. И мы ждём прибытия дополнительной роты охраны из Дрездена, а также специальной ягдкоманды. Я приказал остановить работы и не выпускать заключённых из бараков до их приезда и завершения спецпроверки, — Вильчек, произнося свой монолог, продолжал сверлить меня подозрительным взглядом.
Вот же волчара битый, не доверяет. Или он просто зол на лейтенанта, прервавшего его завтрак? Ну а мне-то его доверие, как зайцу стоп-сигнал. Жжение кожи предплечья после того, как я приблизился к Шерман, встав между ней и Вильчеком стало лишним подтверждением: я вступил в непосредственный контакт с объектом.
В следующее несколько мгновений одновременно произошли два, нет, даже три события.
Астрид, слушавшая наш разговор со слегка опущенной головой, неожиданно выбросила руку из-под стола в мою сторону. Блеснула воронённый ствол пистолета. Твою ж мать…
— Алярм! — заорал толстяк Иоганн.
То ли от его крика, то ли уже от наработанного в лагере автоматизма я провалился в ускоренный режим одновременно с выстрелом, который Шерман осуществила без всякого предупреждения. Не знаю, что насторожило в нас фройляйн, но нужно отдать должное её интуиции, сработала она почти на опережение. И обычный человек уже лежал бы с дыркой в виске.
Я же лишь почувствовал небольшое жжение кожи лба и отметил завихрившиеся потоки воздуха прямо перед своим лицом.
Боясь навредить объекту, я одновременно с перехватом запястья Шерман вновь вернулся в режим реального времени. По ушам ударили звуки двойного выстрела. Во время борьбы мы задели скатерть и сдёрнули со стола и всё великолепие сервировки, остаток завтрака оказались на великолепном персидском ковре, устилавшем пол гостиной.
В глаза мне бросилось лицо Вильчека, залитое кровью и его мелко подрагивающая нога в кожаной туфле.
— Герр обер-лейтенант, вы живы! — вот же, стервец, о конспирации не забыл. А что там за два выстрела были? Ну, первый Сёма на нацика потратил. А второй?
Мне было трудно рассмотреть, так как приходилось фиксировать не в меру активную фройляйн унтер-офицер. А именно: заломил ей обе руки за спину и сжал покрепче в левом кулаке её большие пальцы. Но дама изволила лягаться, поэтому пока пришлось лечь на неё плашмя, зажимая её ноги своими. Какая-то дурацкая борьба нанайских мальчиков.
— Фройляйн, прекратите сопротивление! Иначе, клянусь всеми богами, я вас пристрелю как бешеную собаку! — помогло, но совсем немного. Астрид изловчилась и попыталась въехать мне головой в лицо. Спасла реакция и мой подбородок анавра, от соприкосновения с которым фройляйн взвыла от боли.
Всю конспирацию нарушил Вергелес, ворвавшийся в гостиную и матерясь, как последний сапожник.
— Чё тут, Сёма? — только и смог вымолвить он, как я его прервал, надеясь, что плачущая подо мной Астрид не расслышала филологических изысков сержанта.
— Унтер-офицер Краус, доложите обстановку! — рявкнул я из-под стола.
— А… Ёп… Йя, йа, — собрался с мыслями Вергелес, — дом оцеплен, господин обер-лейтенант, прислуга заперта в подвале.
— Выстрелы снаружи были слышны?
— Никак нет.
— Унтер-офицер, займитесь поисками документов. У хозяина наверняка должны быть ключи при себе. Гефрайтер, организуйте мне верёвки, чтобы связать эту валькирию. А вы не дёргайтесь, фройляйн. Не то платье порвёте. А оно сшито великолепной портнихой. Жаль будет погубить такую красоту.
Удивительно, но именно этот аргумент, наконец, подействовал. И когда Сёма притащил откуда-то бельевую верёвку, Астрид лала связать себе щиколотки и запястья. К вопросу я подошёл основательно, несмотря на сверкавшую на меня глазами немку.
Пришло время задуматься о кляпе. Не хотелось бы создавать даме неудобства, но как-то надо было обезопасить себя при транспортировке от лишнего шума, который пленница начнёт издавать при первом удобном случае.
Пленница, пленница, пленница… Кавказская пленница! Мой взгляд упал на персидский ковёр в гостиной. Самый тот размерчик!
Перед закатыванием в ковёр я попытался успокоить Шерман.
— Фройляйн, я вынужден доставить вам временные неудобства. Вашей жизни ничего не грозит. Очень скоро вы будете свободны и начнёте совершенно новую жизнь. Без войны.
Но дамочка оказалась с железным характером. После того как она дала себя связать, я вытер ей слёзы, напоил, чуть ли не по головке погладил. Но та не проронила ни слова. Наше одностороннее общение прервал вернувшийся сержант. Да не просто так, а с уловом: в свободной руке Вергелес тащил туго набитый саквояж коричневой кожи.
— С уловом?
— А как же? Сгрёб всё подчистую. Там разберёмся.
— Ключи хозяину верни и помоги мне, — я указал на ковёр и Шерман, — фройляйн, вам читали в детстве сказку «Тысяча и одна ночь»?
Астрид посмотрела на меня, как на идиота. А девчуля-то хороша. Брюнетка с серыми глазами. Ведьма!
— Я попрошу вас лечь на ковёр. И мы прокатимся. Тут недалеко. Вы не успеете соскучиться.
В ответ Шерман зашипела как кошка, выплёвывая ругательства. Не силён в немецких ругательствах. Из всего произнесённого понял хорошо если парочку. Свинья и идиот. Что ж, насильно мил не будешь.
Я сделал зверскую рожу, какую сумел, вынул из-за голенища штык-нож, демонстративно опробовав его остроту на большом
