Мятеж четырех - Олаф Бьорн Локнит

– Верно, – подтвердил король. – Шайка безмозглых идиотов. Они напали на наш отряд в Артене, когда мы все ехали к Ивелину, затоплять подземную тварь.

– Письмо написал Громал, – весело сообщила Ринга. – Когда я уходила из кабинета герцога Просперо, я случайно заметила на его столе бумагу с отчетом о снабжении гвардии, написанную тем же почерком, что и письмо в Хоршемиш. Остальное сообразить нетрудно.

– Ты все знала? – одновременно вскинулись Просперо и Конан. – Но почему никого не предупредила?

– Зачем? – недоуменно подняла брови Ринга. – Конечно, когда мы приехали в Тарантию, я собиралась все рассказать королю – то есть Тицо – однако, почувствовав подмену, решила, что если заговор будет раскрыт, мы не получим возможности устранить самозванца чужими руками. Видите, как все просто?

– Интриганка, – буркнул Конан. – Слушай Ринга, переходи ко мне на службу. Озолочу. И мы старые друзья, в конце концов!

– Твои подружки мне глаза выцарапают, – моя жена тихо рассмеялась. – И, кроме того, я давала присягу Немедии. Ты бы изменил слову?

– Извини, – улыбнулся варвар. – Я забыл, какая ты у нас преданная.

– Конан, – неожиданно воспрял Тотлант, – а позволь узнать самую таинственную для меня часть этой истории. Каким образом вы со Страбонусом попались в лапы тайной службы и оказались во дворце, в заключении?

– О! – хохотнул киммериец. – Теперь я точно могу дать барону Гленнору графский титул! Нас просто выследили. Барон Гленнор не зря занимает должность начальника тайной службы. Он очень умный человек. Гленнор объяснялся со мной вчера и рассказал, в чем суть. Мы слишком часто появлялись в городе и любое наше появление было связано с довольно громкими событиями. Сначала был схвачен Хальк, на следующий день мы явились в Железную башню и стража видела там короля, хотя, по разумению Гленнора, настоящий король в это время находился во дворце… Потом Мораддин и Тотлант повоевали с гвардейцами. Утром возле дома купца Антония нашли труп телохранителя Страбонуса, а, сопоставив историю о побеге и исчезновении Мораддина в квартале Рогаро с этой находкой, можно было понять, что здесь опять поработали мы… Гленнор, обдумав полученные новости, начал искать предполагаемое место убежища «человека, как две капли воды похожего на короля», и его спутников. А где в Тарантии можно найти неприкосновенное для государственных властей укрытие? Верно, в Логиуме!

– Однако Университет довольно большой, – заметил Паллантид. – Множество учебных зданий, домов для студентов…

– Просто люди Гленнора ненавязчиво расспросили сторожей, – пояснил Конан. – И довольно быстро обнаружили наше временное пристанище. Сначала схватили Робера, припугнули его, устроили засаду… А когда мы со Страбонусом явились в Университет, отдохнуть до полуночи, нас попробовали скрутить. Если бы людей из тайной службы было поменьше, мы отбились бы, но когда на тебя наваливается почти двадцать человек… Меня и Страбонуса мигом отправили во дворец, а Робера – в Железную башню. Я, кстати, вчера распорядился его выпустить и передать от моего имени тысячу сестерциев. Как возмещение за неудобства.

– Воображаю, какая пьянка сейчас в Университете… – Хальк поднял голову от пергаментов. – Что ж ты мне не сказал? Я бы сходил, поучаствовал, вспомнил студенческие времена.

– Тебе не нравится мое вино? – с наигранной обидой киммериец воззрился на барона Юсдаля. – Ты предпочитаешь дешевое прокисшее пиво?

– От пива я бы не отказался, – подал голос доселе молчавший Эйвинд. Роскошная тога на его плечах смотрелась скомканной простыней. – И вообще, государь, скажи спасибо Старику. Без него ничего не получилось бы.

Сам того не предполагая, Эйвинд послужил причиной тотчас зародившегося очень длинного яростного спора. Кем все-таки был тот осиянный солнечным светом призрак, благословивший кратким словом Конана на царство и оставивший отметину на его мече? Просперо, например, утверждал, что явился сам Митра; Ринга заявляла, будто всем нам в горячке боя просто померещилось, а Хальк, Эйвинд и Тотлант утверждали – с Высоких Небес снизошел дух прославленного основателя Аквилонии, дабы помочь новому королю, могущему основать династию, способную привести королевство к вершинам, не достигнутым прежде кхарийцами, валузийцами или даже атлантами.

– Конан, – меня взволновали эти противоречивые суждения и я решил выяснить все до конца, – помнишь, человек из солнечного луча поставил отметину на твой клинок? Ты кому-нибудь показывал ее? И вообще, что там изображено?

Варвар поднялся, подошел к стойке для оружия, где на деревянных полочках лежали мечи Паллантида, Просперо, Веллана и его собственный, двумя руками осторожно взялся за ножны и вытянул из них клинок на половину длины.

– Посмотрите сами, – сказал Конан. – По-моему, здесь нарисована какая-то птица…

– Птица в языках пламени! – воскликнул Хальк, бросаясь к киммерийцу и буквально впиваясь взглядом в серовато-синее лезвие меча. – Великие боги! Конан, почему ты мне раньше не сказал, и почему я, дурак, не догадался сразу осмотреть клинок!?

Я тоже подошел к Конану и воззрился на странный символ, глубоко выжженный на металле. Напоминающая орла птица с поднятыми головой и крыльями была коронована пятизубым венцом. Окружали изображение буйные струи огня, одновременно пожиравшие рисунок и испускаемые им. Известный геральдический символ феникса. Только что может означать феникс на мече?

– Символ святого Эпимитриуса! – разорялся Хальк, яростно жестикулируя. – Судя по легендам, на пустом саркофаге преподобного отца Аквилонского королевства тоже был нарисован феникс, возрождающийся из пламени! Этот меч теперь может быть таким же символом страны, как монарший венец или скипетр!

Конан озадаченно внимал.

– «…Сим топором я буду править», – насмешливо фыркнула Ринга, процитировав известный стишок Гая Петрониуса. – Конан, приезжай к нам в Бельверус, тебе подобный значок выгравируют за четверть солида в любой оружейной лавке. Не верю! Святые и боги редко снисходят на грешную твердь.

– Вот и неправда! – Эйвинд обиженно засопел, вмешиваясь в разговор. – Я точно знаю, что приходил Старик, с которым я раззнакомился в подземелье Хозяина! Его голос, да и пришел он по моему зову. Старик еще тогда говорил: «Будет плохо – позови меня!»

– С детьми и блаженными не вступаю в споры принципиально, – прохладно ответила Ринга. – Я реалистка.

– Нет у вас ничего святого, госпожа графиня, – возмутились одновременно Хальк и Эйвинд. Библиотекарь, немного подумав, ошеломленно продолжил:

– Так что же получается? Эпимитриус тоже был пленен Хозяином Небесной горы несчетные годы назад? Или все-таки мы ошибаемся?

– Не знаю, – покачал головой варвар. – В этой истории осталось еще столько тайн, что мы не сумеем разрешить их и через десяток лет. Одни люди говорят, будто гробница Эпимитриуса расположена в одной из пещер Голмайры. Публио недавно в приступе благочестия заявил, что Эпимитриус похоронен едва ли не в подвалах замка… Ну, вы знаете, той старой части, что была возведена еще королем Гвайнардом.

– …Еще есть мнение, что по особому благоволению богов Эпимитриус обрел бессмертие и поныне бродит по Аквилонским дорогам в образе нищего, помогающего бедным, – вставил Хальк и его тотчас дополнил Просперо:

– А в Пуантене я слышал легенду о том, что Эпимитриус был земным воплощением Митры, желавшего установить на земле справедливость…

– Я слышал другое, – проворчал Паллантид, – якобы преподобный отец королевства был великим полководцем и погиб в бою.

На некоторое время установилась тишина. Наконец, Конан широко улыбнулся и сказал:

– Не понимаю, о чем спорим? Явился к нам Эпимитриус или нет – есть ли в том разница? Одно знаю: Эйвинд позвал бога или полубога, для которого любая черная магия приблизительно то же самое, что для нас – лошадиный навоз. Однако на всякий случай я пошлю в главный храм Митры, к жрецу Валамиру, лучшего быка для жертвы и подарю жрецам пять тысяч сестерциев. Если боги не забывают о нас, смертных, то и нам не резон оскорблять богов невниманием.

– Пять тысяч!? – у Ринги глаза на лоб полезли. – Пять? Пять тысяч сестерциев для храмов и разжиревших служек в белых рясах? Ты с ума сошел! Что скажет Публио?

– Канцлер, очевидно, будет ругаться, – подтвердил Конан и очень похоже передразнил старика Публио: – «Но, Ваше величество, казна пуста! Недобор налогов, недоимки с крупных землевладельцев, купцы не оплачивают сборы!..» – варвар махнул рукой и сказал своим обычным голосом: – Есть у меня такое чувство, что без вмешательства богов эта история кончилась бы для всех нас очень плохо. Ринга, не жадничай. Деньги-то мои!

– С возрастом ты стал суеверен, – хмыкнула моя жена и тут же обернулась. В дверь постучали, а затем створка приоткрылась. Показалось, как всегда озабоченное и серьезное круглое лицо Хорсы – дворцового управителя.