Сын Сумерек и Света - Олег Авраменко

– Вы хотите пожениться?

– Да. По законам Царства Света, коронация будет означать также и наше венчание. При этом автоматически будет расторгнут предыдущий брак Брендона. С этим не возникнет никаких проблем – Дана уже знает обо всём и не имеет возражений. Так что завтра она станет свободной женщиной. Ты рад, Артур?

Нет, я был слишком ошеломлён, чтобы испытывать такое светлое и прекрасное чувство, как радость. Скорая свобода Даны означала также и мой окончательный разрыв с Дейдрой. И хотя это было неизбежно, мне всё равно стало больно. Ведь совсем недавно мы не мыслили себя друг без друга, наша любовь казалась нам вечной и незыблемой... Но её убил Источник – а невольным организатором этого убийства оказалась женщина, которую я когда-то любил и чей образ, несмотря ни на что, по сей день храню в своём сердце...

– Это была твоя инициатива? – спросил я у Бронвен.

– Нет, Брендона. Он попросил меня остаться с ним, пока наша несравненная душечка Дейдра не соизволит занять моё место, – в последних словах Бронвен прозвучала горечь. – Бренда уже сваталась к ней от имени брата, но Дейдра до пробуждения своего Дара и слышать не хочет о новом замужестве. Поэтому Брендон предложил мне стать его... нет, не спутницей, а скорее временной попутчицей.

– И ты согласилась?

– Представь себе, согласилась. Мне понравилась его честность. И вообще, Брендон нравится мне больше всех остальных – не считая тебя, конечно. Он очень мил и нежен со мной.

– Так вы...

– Увы! – подхватила Бронвен. – Я не сдержала своего слова. Всё берегла свою невинность для тебя, но... так уж получилось. В первую же ночь. Брендон чувствовал себя очень одиноко и неуютно из-за ослабления контакта с Брендой, он был как брошенный ребёнок – и мне стало жаль его. С этого всё началось... Ты осуждаешь меня?

Я покачал головой:

– С чего бы я осуждал тебя. Просто... хочу надеяться, что ты не пожалеешь о своём поступке.

– Я тоже на это надеюсь. А кроме того, меня забавляет перспектива утереть нос Порядку. Представь себе – Хозяйка Источника на троне Света! И потом... – Бронвен умолкла в нерешительности. – Я готова многое стерпеть единственно ради того, чтобы твоя мать и дальше относилась ко мне как к дочери.

Вот эту карту, которую Бронвен приберегла напоследок, я не смог бы побить даже при всём желании. Для меня она была сильнее всех козырей на свете.

– Юнона уже знает, что ты не Дана?

– Ещё нет. Но она любит меня, а не моё имя, и, думаю, не очень огорчится, узнав, что меня зовут иначе. Позже мы с Брендоном всё ей расскажем. И заодно покаемся перед Митрой за наш маленький обман. Не сомневаюсь, что Амадис отпустит нам это прегрешение.

– Пусть только посмеет не отпустить, – сказал я и погладил её вьющиеся огненно-рыжие волосы. – Знаешь, я начинаю скучать по моей Снежной Королеве.

– Её больше нет, – ответила Бронвен. – Она умерла от своей безнадёжной любви...

...И когда Амадис возложил корону Света на чело Брендона и надел венец королевы на голову Бронвен, это свершилось. Снежная Королева окончательно ушла в небытие, и вместо неё родилась королева Света. А Дана, которую я любил, обрела свободу...

Церемония продолжалась. Она должна была длиться до захода солнца, но я не стал ждать её окончания. Помаленьку, чтобы не привлекать к себе внимания, я отдрейфовал к стене главного зала храма, а затем незаметно выскользнул через маленькую дверь в один из служебных коридоров, опоясывавших громадное здание по всему периметру, и направился к ближайшему лифту. Дионис, с которым я координировал свой побег, дал мне знать, что уже спускается в подземелье на другом лифте.

Зал Перехода в этот торжественный день охранялся с особой тщательностью. Стражники со всей ответственностью относились к своим обязанностям, однако в их поведении чувствовалось недовольство. Сейчас они предпочли бы находиться на площади перед храмом или в какой-нибудь таверне и, опрокидывая один кубок вина за другим во здравие короля и королевы, наблюдать за ходом церемонии в установленные повсюду в Солнечном Граде огромные зеркала.

– Чёрт возьми! – вместо приветствия сказал я Дионису, который встречал меня при выходе из лифта. – Как это никто не додумался поставить здесь парочку зеркал?

– Насколько мне известно, – ответил Дионис, – начальник службы безопасности дал прямо противоположное указание. Он просто трясётся от ужаса при мысли о том, что группа фанатиков предпримет попытку теракта, а охрана не будет достаточно внимательной, чтобы дать им надлежащий отпор.

– Тогда ему следовало бы самому находиться здесь, а не торчать в храме, – произнёс я достаточно громко, чтобы стражники услышали меня и прониклись ко мне благодарностью. Посочувствовать людям ничего не стоит, зато в ответ можно рассчитывать на их признательность.

Ради проформы (и соблюдая установленные правила) мы вошли под одну из арок, я вызвал Образ Источника и мгновенно переместил нас обоих в библиотеку на втором этаже дома Пенелопы. В целях конспирации я осуществлял переправку «подсадных уток» из разных мест, а для предпоследней партии избрал Сумерки Дианы.

Я связался с Брендой (как оказалось – разбудил её), и она с недовольным ворчанием сообщила, что минут через десять будет готова к приёму. Затем мы спустились на первый этаж в холл, где нас ожидали ещё семь завербованных Дионисом «уток». Вернее, присутствующих было восемь – но восьмой явно не принадлежал к группе светловолосых и голубоглазых арийцев с истинно нордическими чертами лица.

При нашем появлении они дружно вскочили с кресел и чуть ли не выстроились в шеренгу. Они были очень взволнованы в преддверии крутого поворота их судьбы. Нас, колдунов и ведьм, очень мало в необъятных просторах Вселенной; даже если бы мы, презрев расовые, этнические и религиозные различия, поселились все вместе в одном из обитаемых миров, то оказались бы далеко не самой многочисленной из местных наций. Поэтому для колдуна нет ничего более страшного (исключая смерть, а может быть, и включая её), чем лишиться Дома, оказаться вне сообщества подобных себе, стать парией. В большинстве Домов смертная казнь не практикуется, в качестве крайней и самой суровой меры наказания применяют изгнание – и другие Дома, по взаимному соглашению, не должны принимать в свои ряды осуждённых. Так что формально я нарушал общепринятые правила, вербуя «подсадных уток» из числа отверженных. Но другого выхода у меня не было – я очень нуждался в помощниках для основания нового Дома.

Я отдельно поздоровался с каждым завербованным. В целом, букет был типичный – две парочки кровосмесителей, братьев и сестёр, одна лесбиянка и двое вероотступников, принявших христианство, – Дом Одина никогда не отличался религиозной терпимостью и толерантным отношением к сексуальным меньшинствам. Я ориентировал Диониса именно на такой контингент отверженных – чьи проступки расценивались как тяжкие преступления главным образом в силу условностей, принятых в тех или иных Домах. Так, например, в Сумерках религиозные убеждения и сексуальная ориентация считались сугубо личным делом каждого человека, а супружеская измена всего лишь влекла за собой развод. С другой стороны, кровосмешение каралось везде, хоть и по-разному, однако я сам грешил этим и, может, потому относился к кровосмесителям снисходительно.