Приключения знаменитых первопроходцев. Африка - Луи Буссенар

С этим фирманом капитан Бенже в третий раз переправился через реку и дошел вдоль берега Бауле[454] без сколько-нибудь значительных происшествий — не считая тех, что случаются со всяким путешествующим в тех местах.

Бауле — первый в той стороне приток Нигера.

Едва остановившись на берегу, Бенже, к великому изумлению, получил послание от Самори. Тот без обиняков, с откровенностью человека, понуждаемого необходимостью, открыл капитану, что осада продвигается отнюдь не блестяще. Вследствие этого, не отдавая себе никакого отчета в силах Бенже и не веря в исключительно мирный характер миссии, Самори просил капитана прислать на подмогу тридцать человек и пушку.

В столь щекотливом положении наш офицер показал себя настоящим дипломатом. Он подумал, что будет неправ, если не поддержит союзника Франции хотя бы морально, и решил использовать свое положение официального французского посланника, чтобы заключить с Тьебой почетный мир. Поэтому Бенже решил сам отправиться в Сикасо. К тому же при этом он получал возможность оценить силы негритянского царя, которого почитали всемогущим и который некогда причинил нам много неприятностей.

Капитан Бенже со всем отрядом — десять человек и восемнадцать ослов — пошел берегом Багое[455] к месту под названием Бенокобугула на дороге в Теутпелу. Оттуда он немедленно отправился в Сикасо вместе с верным Диаве и еще одним слугой.

«Война и голод, — пишет он в отчете, — превратили обширную область в настоящую мясорубку. В деревнях никто не живет, повсюду лежат трупы. В первый же день я увидел десять — пятнадцать мертвых тел, не считая тех, что выдавали себя запахом из придорожных кустов. Затем трупы исчислялись уже сотнями. Под каждым кустом, в каждой хижине разрушенной деревни лежали тела — где побелевшие скелеты, где умирающие. На берегу каждой речки из-за нехватки мостов и лодок происходили схватки, в которых гибли слабые и больные, неспособные добыть себе место на единственном зачастую суденышке. Несчастные не в силах были переплыть в это время года очень глубокие и бурные потоки и оставались умирать на берегу…»

Сам капитан, хотя в то время был очень силен, а сопровождали его люди умелые и преданные, с большим трудом пересекал реки, на берегах которых кучами валялись раненые, больные, умирающие от голода… Приходилось снимать всю поклажу, раскладывать порциями по пять — десять килограммов в огромные калебасы; люди переплывали реку, толкая их перед собой. Посудите, как это было тяжко, утомительно, сколько отнимало времени! Но терпение — главная добродетель путешественника, а капитану Бенже терпения было не занимать.

Обоз с провизией для осаждающей армии, прошедший дней пятнадцать — двадцать, был в удручающем состоянии. Бедняги, шедшие с ним, для пропитания в день имели лишь по нескольку зерен кукурузы или дикие клубни, которые ели сырыми, и едва заглушали голод, однако вызывали страшную дизентерию, быстро приводившую к смерти.

Наш офицер дошел до Сикасо за семь дней форсированного марша — вы получите представление о его выносливости, узнав, что каждый переход продолжался пятнадцать часов!

Сикасо — город, насчитывающий пять или шесть тысяч жителей, окруженный солидным поясом укреплений, состоящих из глинобитной стены с грубо выстроенными башнями вместо бастионов. Укрепления, конечно, весьма примитивны, однако для негритянских войск почти неприступны: ведь у них нет ни артиллерии, ни стенобитных античных орудий. Поэтому осаждающий, чтобы овладеть городом, рассчитывает главным образом на голод или измену.

Осада грозила сильно затянуться, тем более что Тьебе удалось весьма искусно расширить кольцо укреплений и таким образом избежать полной блокады. Вследствие этого он мог пополнять провиант даже с меньшим трудом, чем Самори. Последний, заметно удалившись от операционной базы, был вынужден иметь при себе всю армию, в то время как противник держал в городе ровно столько людей, сколько необходимо для обороны. Время от времени — довольно часто, примерно раз в неделю, — Тьеба, свободно сносившийся со своей страной, приводил свежий отряд из дальней деревни и производил мощные атаки на один из аванпостов Самори. Пост, как правило, уничтожался, всех людей перебивали, и отряд возвращался домой: воины вновь становились мирными земледельцами и работали ради собственного пропитания и снабжения осажденного города.

Увидев подобные военные предприятия, невольно вспомнишь Троянскую войну…

Армия Самори насчитывала около двенадцати тысяч человек, из которых от силы половина имела кремневые ружья. Кроме них, там были гриоты[456], рабы, работники, притащившие с собой жен и детей… От кавалерии осталось всего тридцать пять лошадей, отощавших, как скелеты.

Войско набрали кое-как, оно состояло из совершенно разрозненных отрядов, каждый под командой своего вождя. Построения производятся под несколькими сигналами трубы или тамтама; кое-где видны белые флаги — не столько знамена, сколько обозначения места сбора. «Впрочем, — замечает капитан Бенже, — неграм в этих местах почти незнакомо присущее цивилизованным народам чувство чести знамени: негр никогда не умрет за него…

Нет ничего любопытней и мрачней ночи в этом негритянском лагере. Часов в десять — одиннадцать вечера по сигналу тамтама все люди Самори начинают дружно выть, как хищные звери, — если не знать, что это такое, то, пожалуй, испугаешься. Едва они замолкают, как люди Тьебы громко и очень дружно кричат: “Хо!” Сразу слышно, что их много и этот звук исходит из груди настоящих мужчин.

Время от времени весь лагерь беспорядочно вскакивал по тревоге: стоит только поймать шпиона или воришку, попытавшегося обокрасть товарища, как поднимается страшный шум, все начинают палить из ружей — и хотя вы среди союзников, за вашу безопасность никто не поручится.

Как я ни старался исполнить роль посредника между Самори и Тьебой, все было тщетно. Самори был тщеславен и горд; он твердил каждый день, что вернется домой только с головой Тьебы…»

Капитан Бенже сделал все, чтобы добиться мира, и наконец решился уехать. Он всячески просил Самори дозволить отъезд и помочь добраться до Конга. Но Самори не желал ничего слышать: он хотел до бесконечности удерживать Бенже при себе, чтобы устрашить Тьебу одним присутствием французского офицера. Притом Самори ловко распространял слухи, будто отряд Бенже — лишь авангард огромной армии белых, идущей на подмогу.

Капитан ничего не добился от Самори и через посредничество сына его Карамоко — молодого человека, побывавшего, как известно, во Франции. Самори не сдавался и на доводы сына.