История Кубанского казачьего войска - Федор Щербина

Получая замечания от Власова, Матвеев в свою очередь ставил их на вид виновникам непорядков. Так, полковнику Вербицкому он писал, что при осмотре его полка генералом Власовым у казаков оказались ружья заржавленными, сабли не отточенными, железки у дротиков истонченными, недоставало 25 985 патронов, на кордонах не было ни упряжи для лошадей, ни даже самих лошадей, у 124 казаков не было пистолетов, 92 пеших и 80 конных казаков были неспособны к службе, а 30 казаков отпущены по домам.

Оказывается, однако, что казаки отпускались с Линии по домам не только за взятки, но и в интересах полка. Тот же полковник Вербицкий просил 24 мая 1820 года разрешения отпустить по домам 12 казаков, изъявивших желание внести 2475 руб., от 180 до 230 руб. с человека, на приобретение пропавших волов и на др. нужды полка.

О замеченных упущениях, непорядках и злоупотреблениях Власов сообщил Ермолову, и последний, на основании этого донесения, в приказе на имя войскового атамана Матвеева от 15 января 1821 года разразился громами против войска. Черноморское войско оказалось никуда не годным, «казаки», по выражению Ермолова, «не нюхали пороху», оружия у них или не было, или же было заржавлено, генерал Власов не нашел ни одного офицера порядочно одетого, а, главное, у казаков совсем отсутствовала дисциплина. «Чинопочитание, — писал Ермолов, — первое, о котором чиновники Черноморского войска не только понятия не имеют, но и в таковом о сем предмете невежестве, которому верить трудно».

Обвинения эти, однако, плохо вязались с наличными обстоятельствами. Незадолго перед тем, в 1820 году инспектор кавалерии цесаревич Константин нашел Черноморский 11-й, бывший в Польше, полк в порядке — «лошади были сбережены хорошо, люди не изнурены и не было заморозившихся», несмотря на суровую зиму при следовании полка. При Ермолове и Власове, 19 февраля 1821 года за храбрость были вознаграждены золотыми саблями сотники Козенко и Загинайко, а золотыми медалями сотник Шагин Гирей Гусаров, дворяне Баштан Шеретлуков и Урусбий Могукоров. И, конечно, в действительности по войску было немало и таких случаев храбрости и самоотвержения, за которые, быть может, совсем не были вознаграждены отличившиеся храбрецы, в силу частой повторяемости этих явлений. А, главное, сам Власов обнаружил среди черноморцев таких отличных и оригинальных представителей войска, как пластуны. Да, наконец, у того же Власова не оказалось бы и столь блестящих побед над горцами, какой была Калаусская битва, если бы черноморцы были плохими воинами.

Но громы Ермолова все же имели свои последствия: несомненное улучшение условий охраны границы. Войсковой атаман Матвеев, сообщая 25 января 1821 года полковым командирам о неудовольствии, вызванном у главнокомандующего Ермолова докладом Власова о плохом состоянии полков, потребовал исправить замеченные недостатки.

В действительности ничего радикального не понадобилось произвести в войске, чтобы осуществить пожелания Ермолова и Власова. То, на что указывали эти генералы, неоднократно повторялось до них в требованиях войскового начальства. Новинкой было лишь требование Ермолова заменить товарищеские отношения между офицерами и казаками отношениями служебно-механическими, во имя дисциплины. Грозный генерал не понимал характера казачьих взаимоотношений, вытекавших из их исторически сложившегося быта. Казаки в деле всегда были прекрасно дисциплинированы, но казачья дисциплина держалась не на приказах и понуждении, а на сознании превосходства известных лиц, одобряемых всеми товарищами. Это было историческое наследие черноморцев, следы которого еще не стерлись при Ермолове.

Таким образом, громы Ермолова свелись к простому «подтягиванию» казаков и их начальства. И в этом отношении были применены раньше практиковавшиеся меры и наказания. Так, в январе 1821 года, основываясь на том, что посланный Власовым есаул Краснов нашел в одном месте ночью казаков, бывших в секрете, спящими, а в другом беспечно сидевшими у огня в шалаше, Матвеев приказал наказать их плетьми перед фронтом, а командиров полков арестовать на 4 дня.

В феврале по распоряжению генерала Власова хорунжий Красовский был посажен на неделю под арест за неисполнение словесных приказаний командира. В мае того же года по распоряжению Власова был отрешен от должности и предан суду есаул Белый за упущение по службе: захват черкесами в плен одного казака и двух убитых казаков. В ноябре все того же года три казака, ловившие рыбу, неосмотрительно переехали на левую сторону Кубани, где и были захвачены черкесами. В тот же день они возвратились из плена благодаря знакомому черкесу, но их немедленно наказали плетьми в присутствии других казаков, а командиру Косовичу был сделан строгий выговор за непорядок.

Обнаруженные Власовым беспорядки показали прежде всего недостаток в дельных и исправных офицерах. Для командования полками не оказалось подходящих штаб-офицеров, и войсковой атаман в своем объяснении по этому поводу сообщил Власову, что командиры 2-го и 3-го полков находились в Млаве на границе, командир 1-го полка Миленький находился под следствием за употребление на собственные работы всего полка, за взятки и задержание жалованья. За то же попал под следствие и командир 4-го пешего полка Ворзиков. За неимением подходящих штаб-офицеров командирами некоторых полков поэтому назначены были есаулы.

Тогда же было обращено внимание и на состояние кордонных укреплений. Инженер Парокья, осматривавший в 1821 году кордоны, нашел их в крайне неудовлетворительном состоянии. Одни посты были не на месте, другие в болоте, третьи удалены на значительные расстояния от Кубани, четвертые не рассчитаны на защиту станиц, пятые оставались в нездоровом месте и т. п. Строения и защитные части в кордонах находились также в очень плохом состоянии: в одних постройки валились, в других валы были плохи, в третьих места под пушками покаты и пр. Плохо защищены были и ближайшие к Кубани селения Платнировское, Динское, Васюринское, Корсунское, Пашковское, Новотитаровское, Новоивановское, Нижестеблиевское, Ивановское, Полтавское, Староджерелиевское, Темрюк, Титаровское и Стеблиевское. Находясь на границе, они были не огорожены. Поэтому как эти курени, так и Величковский, Поповичевский, Новоивановский и город Екатеринодар требовалось, по мнению инженера Парокья, обнести плетнями и окопать рвами в две сажени шириной и в сажень глубиной.

Между тем и казаки инженерной команды, на которых лежали обязанности по оборудованию укреплений, находились в столь тяжелом положении, что вследствие отягощения и обнищания, при отсутствии смены, убегали со службы. Войсковой атаман просил генерала Вельяминова разделить инженерную команду на три смены и посылать отдельные смены поочередно на частные работы, на которых они могли бы достать деньги для обмундировки.

В инженерную команду выбирались обыкновенно отборные офицеры и казаки для выполнения работ в укреплениях и на переправах. Между тем начальник этой команды инженер Парокья жаловался на непригодность офицеров Кривошеи, Лукьяненка, Рыженка, Целенка, Сытникова, Волкореза, Задню-Улицу и Гелюха. Благодаря небрежности Кривошеи у него утонули 4 казака, за что он был посажен на месяц под арест по распоряжению Ермолова; к тому же этот офицер за взятки пускал казаков на собственные работы. Лукьяненко, тихий и слабый по характеру, был малограмотен и так беден, что Парокья временно командировал его в Екатеринодар для прокормления семьи. Парокья отпустил его на дом для поправления хозяйства, но он так долго не являлся на службу, «ссылаясь на болезнь ноги», что пришлось вытребовать его в команду при посредстве администрации. Целенко был «столь смирен и мало чувствовал себя», что казаки не могли питать к нему должного уважения, да и «весьма малограмотен». Волкореза, как дряхлого, пришлось уволить в отставку. Задня-Улица, по аттестации Парокья, «без всякого понятия о должности своей, с трудом свое имя только подписывает и столь беспечный», что из 100 человек его команды 68 человек заболело «от объедения сомятиной». Гелюх вел себя хорошо, но был беден и болен. Отзывы в таком роде об инженерной команде давал Парокья и впоследствии.

Но особенно тяжело было положение главной массы казаков служилого состава. Их было мало и не хватало в самых нужных случаях. Были случаи уклонения от службы. В 1822 году был наказан плетьми казак, прятавшийся от службы, и это был не единичный случай. Чтобы увеличить численный состав войска на кордонах, генерал Власов хотел заменить в некоторых случаях, как например, в караулах при острогах, служилых казаков отставными; но войсковая канцелярия считала невозможной эту меру. К тому же и сам Власов в 1822 году нашел необходимым подразделить, после надлежащего освидетельствования, отставных казаков на годных и негодных к службе и последних совершенно освободить от нее, так как многие за старостью, увечьями, ранами и пр. положительно ни к чему не были способны. Требовательность Власова переходила всякие пределы. Так например, он приказал не только вырубить весь лес между кордонами, но и скосить траву по обеим сторонам дороги, чтобы лишить черкесов возможности прятаться.