Нож сновидений - Роберт Джордан

К сожалению, оставалось очень мало слуг, помнивших о подобных вещах вроде традиций, и большинство из них уже были седыми пенсионерами, согнувшимися под тяжестью лет, и которые не могли передвигаться быстро. Но какими бы медлительными они ни были, Илэйн была рада, что они с готовностью вернулись с пенсии, чтобы обучить новичков и восполнить острую нехватку тех, кто бежал во время правления Гейбрила, или после того, как Ранд занял Кэймлин, иначе дворец к этому времени уже превратился бы в настоящий сарай. Грязный сарай. Хорошо, хоть все зимние ковровые дорожки уже убрали с пола. Сейчас на полу, на красно-белых плитках, она оставляла за собой мокрые следы, а во время весенних ливней влажные дорожки еще до наступления темноты покрылись бы плесенью.

Слуги в красно-белых ливреях спешили по своим делам, и, кланяясь или приседая в реверансе, выглядели перепуганными, но это не имело отношения к ней. Они, кажется, не очень-то расстраивались при виде промокших и продрогших Авиенды и Бергитте, или телохранительниц. Да чтоб ей сгореть, если все не перестанут ожидать от нее, чтобы она целыми днями только и нежилась!.. Ее взгляд был таким яростным, что слуги начали быстро кланяться и скорей торопились прочь. Ее нрав уже стал предметом вечерних историй перед камином, хотя она старалась не срывать злость на слугах. Вообще-то, если быть честной, то на ком попало, но меньше всего – на слугах. Они ведь не могли себе позволить ответить тем же.

Илэйн собиралась идти прямо в свои апартаменты и переодеться, но, намеренно или нет, свернула, когда увидела Реанне Корли, шедшую по поперечному коридору, в котором все плитки были красными. И дело было вовсе не в реакции слуг. И она совсем не упрямилась. В конце концов, она и правда промокла и хотела переодеться в сухую одежду, или уж на худой конец, получить сухое полотенце, но увидеть женщину из Родни было большой неожиданностью, да и две спутницы Реанне тоже привлекали к себе внимание. Бергитте тихо выругалась, прежде чем последовать за ней, размахивая своим луком, словно пыталась ударить кого-то невидимого. В узах ощущался рост нетерпения и раздраженности, но вскоре все притихло. Авиенда не отставала от Илэйн, но суетливо пыталась отжать воду из шали. Несмотря на все дожди и все реки, которые ей приходилось видеть после того, как она пересекла Хребет Мира, а также огромные подземные цистерны с водой внизу под городом, Авиенда все равно морщилась от подобного расточительства – просто так проливать воду на пол. Восемь женщин-телохранительниц, отставшие при неожиданном повороте Илэйн, поспешили их догнать, бесстрастно и молча, если не считать топота сапог по полу. Выдайте кому угодно меч и сапоги, и он сразу примется чеканить шаг.

Первой из спутниц Реанне оказалась Кара Дефане – бывшая толи Мудрая, толи Целительница из рыбацкой деревушки на Мысе Томан перед тем, как Шончан надели на нее ошейник. Полненькая, с веселыми глазами, она выглядела лишь чуть старше Илэйн, хотя на самом деле ей было под пятьдесят. Вторую звали Джиллари, в прошлом – Шончанская дамани. При виде ее Илэйн похолодела. Что бы о ней ни говорили, эта женщина, несмотря ни на что, оставалась Шончанкой.

На вид Джиллари была среднего возраста, но даже она сама не знала, сколько на самом деле ей лет. Хрупкого телосложения, с длинными огненно-рыжими волосами, и с глазами, такими же зелеными, как у Авиенды, она с Марилле, второй рожденной в Шончан дамани, остававшейся во Дворце, упорствовали в том, что они по-прежнему дамани, и их нужно держать в ошейнике из-за того, что они могут натворить. Ежедневные прогулки были одним из способов, которыми Родня пыталась приучить их к свободе. Конечно, прогулки под внимательным наблюдением. За ними всегда пристально наблюдали, днем и ночью. Иначе любая из них могла попытаться освободить сул’дам. На счет этого, даже на Кару нельзя было положиться, если оставить ее наедине с любой сул’дам, как нельзя было положиться и на Лемору, юную Тарабонскую дворянку, которую заключили в ошейник, когда пал Танчико. Конечно, такое побуждение не пришло бы к ним само по себе, однако нельзя было с уверенностью сказать, что бы сделала любая из них, если бы кто-то из сул’дам приказал ей помочь бежать. И у Кары, и у Леморы оставалась сильная привычка к повиновению.

Глаза Джиллари при виде Илэйн расширились, и она с глухим стуком упала на колени. Она попыталась сжаться в комочек на полу, но Кара схватила ее за плечи и мягко заставила снова подняться на ноги. Илэйн старалась не показать своего отвращения, и надеялась, что ей это удалось. Все приняли бы это падение на колени за попытку пресмыкаться перед ней. Возможно, отчасти так и было. Как кто бы то ни было, мог хотеть снова одеть ошейник? Она снова услышала голос Лини и вздрогнула. Ты не узнаешь причин действий другой женщины, пока не проходишь год в ее платье. Но чтоб ей сгореть, если у нее есть хоть малейшее желание сделать подобное!

«Ничего этого не нужно», – сказала Кара. – «Вот как мы делаем!» – и присела в реверансе, правда, не очень грациозно. Впрочем, до того, как ее захватили Шончан, она никогда не видела города с населением больше, чем в пару сотен человек. Спустя мгновение рыжеволосая женщина еще более неуклюже раскинула свои темно-голубые юбки. Фактически, она чуть не упала, и залилась ярким румянцем.

«Джиллари просит прощения», – почти прошептала она, сложив руки на талии. Ее глаза продолжали кротко смотреть в пол, – «Джиллари постарается запомнить».

«Я», – сказала Кара. – «Помнишь, что я тебе говорила? Это я называю тебя Джиллари, но ты должна говорить про себя «Я» или «мне». Попробуй. И посмотри на меня. Ты можешь это сделать!» – она говорила так, словно подбадривала ребенка.

Шончанка облизнула губы и искоса посмотрела на Кару.

«Я», – тихо сказала она. И немедленно начала плакать: слезы катились по ее щекам быстрее, чем она могла вытирать их пальцами. Кара заключила ее в объятья и успокаивающе зашептала. Кажется, она тоже готова расплакаться. Авиенда неуютно поежилась. Дело было не в слезах – мужчины и женщины Аийл не находили ничего постыдного в слезах, если на то была причина, но у них считалось неприличным держаться за руки на людях.

«Почему бы вам двоим не прогуляться немного одним?» – сказала Реанне этой парочке, ободряюще улыбнувшись, отчего углубились морщинки в уголках ее глаз. У нее был высокий красивый голос, очень подходивший для пения, – «Я найду вас, и мы сможем вместе поесть», – Женщины сделали реверансы и ей. – «Если хотите, миледи», – сказала Реанне прежде, чем они успели отойти даже на пару шагов, – «мы могли бы поговорить по дороге в ваши апартаменты».

Ее лицо было спокойным, а тон не придавал никакого особенного веса ее словам, и все-таки Илэйн стиснула зубы. Усилием воли она заставила себя расслабиться. Не было никакого смысла быть упрямой и глупой. Она действительно промокла. И начинала дрожать, хотя день едва ли можно было назвать холодным.