История Руси и русского Слова - Вадим Кожинов

Однако Запад, несмотря ни на что, всегда был уверен, что, в принципе, только его цивилизация и созданные им империи представляют действительную ценность. Даже и современный, недавно скончавшийся, английский историк Джон Феннел в книге об эпохе монгольской власти над Русью (книга эта, кстати сказать, роскошно и массовым тиражом издана в 1989 году в Москве) заявил, что "находиться в вассальной зависимости от Золотой Орды было позорно и бессмысленно", и «осудил» Александра Невского за его тесное сотрудничество с монгольской властью535. Между тем, ни Феннелу, ни какому-либо другому западному историку никогда не пришло бы на ум назвать «позорной» и «бессмысленной» вассальную зависимость многих европейских народов от империи Карла Великого и его преемников не только подчинявших себе громадную территорию, но и беспощадно уничтожавших непокорных представителей «иной цивилизации»…

И в России всегда признавали, что империя Карла Великого сыграла плодотворную роль, заложив основы цивилизации и культуры Запада, и готовы были понять (и, в каком-то смысле, «простить») все насилия и жестокости имперской политики. Но, как мы видим, западный историк, не утруждая себя аргументацией, объявляет долгий период бытия Руси в составе евразийской империи XIII-XV веков только «позором» и «бессмыслицей»… И с прискорбием приходится признать, что этот высокомерный «приговор» прочно внедрен в сознание множества русских людей.

Отсюда и проистекает настоятельная потребность безосновательно утверждать, что Русь, будто бы, с 1240 по 1480 год только к тому и стремилась, чтобы свергнуть монгольскую власть. Но, во-первых, такая цель была совершенно утопической. Никто не мог действительно противостоять этой власти до окончательного распада Золотой Орды в середине XV века. В. В. Бартольд писал о Чингисхане, что его «деятельность имела более прочные результаты, чем деятельность других мировых завоевателей (Александра Македонского, Тимура, Наполеона). Границы империи после Чингисхана не только не сократились, но значительно расширились, и по обширности Монгольская империя превзошла все когда-либо существовавшие государства»536.

Во-вторых, Империя – в силу ее охарактеризованной выше «терпимости» – отнюдь не ставила задачи уничтожить культуру вошедших в нее стран, и в том числе Руси, которая в условиях вассалитета пережила один из наивысших своих взлетов, столь очевидно воплотившийся в личностях преподобных Сергия Радонежского и Андрея Рублева и целого ряда других их выдающихся современников.

Общеизвестно, что Русь платила Империи дань, но мало кому известны ее конкретные размеры. В исследовании С. М. Каштанова «Финансы средневековой Руси» показано (с опорой на предшествующие исследования), что дань составляла в XIV веке 5000 рублей, а в XV – 7000 рублей в год537. По тем временам, это, конечно, огромные суммы; так, на 1 рубль можно было купить тогда в среднем 100 пудов, то есть более 1600 кг хлеба. Но необходимо учитывать, что дань была весьма обременительна только для русских князей, которые, собрав с населения эти тысячи рублей, отдавали их «царю», вместо того чтобы вложить в собственные государственные дела. Что же касается народа, он не мог испытывать из-за этой дани особых тягот, ибо население Руси насчитывало тогда примерно пять миллионов человек, и на душу в XIV веке приходилась, следовательно, всего лишь 1/1000 тогдашнего рубля в год – то есть цена 1,6 кг хлеба (конечно, подушная подать в целом была намного более значительна; речь идет только о той ее доле, которая предназначалась именно для монгольской власти).

Поэтому весьма широко распространенное представление, согласно которому золотоордынская дань обрекала русский народ на нищету, явно не соответствует реальному положению вещей. Не следует сводить к крайней скудости и те денежные средства, которые оставались в руках князей после уплаты дани; известно, например, что великие князья Семен Гордый (правил в 1341-1353 гг.) и Василий I Дмитриевич (1389-1425), платившие дань ханам, тем не менее имели возможность выделять тысячные суммы для поддержки находившейся тогда в труднейших обстоятельствах Константинопольской патриархии, исполняя тем самым свой христианский долг (разумеется, по доброй воле).

Конечно, то, что было сказано выше о Монгольской империи и ее «ответвлении» – Золотой Орде, только намечает некоторые контуры темы. И, отсылая интересующихся читателей хотя бы к упомянутым выше специальным трудам историков, я перехожу непосредственно к Куликовской битве.

Противником Московского войска на притоке Дона реке Непрядве была – о чем уже сказано – не Золотая, а как называет ее летопись – Мамаева Орда, которая в целом ряде отношений кардинально отличалась от первой, и великий князь Дмитрий Иванович, вошедший в историю под именем Дмитрий Донской, как мы еще увидим, достаточно ясно осознавал это глубочайшее отличие.

Правда, такое осознание пришло к нему и его сподвижникам, вероятно, не сразу, а для многих современников и, в особенности, потомков осталось вообще недоступным – что отразилось и в тех или иных литературных произведениях о Куликовской битве, созданных в конце XIV – начале XVI века, хотя произведения эти, в общем и целом, содержат весомую «информацию», раскрывающую суть дела. Нельзя не отметить, что историки – хоть это и странно – словно не замечают – как говорится, в упор не видят – многие существеннейшие сообщения, имеющиеся в тех давних повестях и сказаниях о битве; впрочем, на то есть свои причины, о которых еще пойдет речь.

Но начнем по порядку. В течение первой половины XIV века Золотая Орда была могучим и, казалось, цветущим государством; «нормальными» – если воспользоваться емким современным словечком – были и ее взаимоотношения с вассалом – Русью. Так, хан Узбек (правил в 1313-1342 гг.) выдал свою сестру Кончаку за Московского князя Юрия Даниловича, продемонстрировав тем самым высокую меру уважения к своему вассалу (в святом крещении Кончака приняла имя Агафьи), а следующий хан Джанибек (1342-1357) и его ханша Тайдула находились в своего рода дружбе с одним из наиболее выдающихся деятелей Руси – митрополичьим наместником (с 1340-го) и митрополитом всея Руси (с 1334 года) Алексием.

Впоследствии историки не раз «обличали» Алексия за его добрые отношения с монголами, но такого рода нападки решительно противоречили собственно русской точке зрения, ибо еще в 1447 году Алексий был причислен к лику святых и даже занял в их сонме одно из высших мест. А позднее, в начале XVI века – когда монгольская власть над Русью уже давно не существовала – великий иконописец Дионисий создал для Успенского собора в Кремле «житийный» образ митрополита Алексия, в котором святитель наглядно прославлялся и за свои отношения с повелителями Золотой Орды (пять из 20 «клейм», то есть эпизодов жития, посвящены именно этому), – что следовало бы учитывать историкам, пытающимся доказывать «непримиримость» Руси к монголам, которую, мол, скрывали только по необходимости (между тем, в 1506-1508 гг., когда гениальный иконописец осуществлял свой замысел, скрывать это было незачем).

Но вернемся в середину XIV века. Как известно, в 1357 году, ровно через сто двадцать лет после вторжения Батыя в пределы Руси, Золотая Орда оказалась в состоянии длительного и тяжкого кризиса. Началом его послужило убийство хана Джанибека и двенадцати его сыновей (не исключено, впрочем, что 12 – это использованное в рассказах о событии символическое число и в действительности их было меньше), притом в заговоре непосредственно участвовал один из сыновей хана – Бердибек, который и сел на место отца.

Уже сам по себе вопиющий факт отцеубийства не мог не привести к «дестабилизации» Золотой Орды, хотя, по всей вероятности, он не только породил смуту, но и сам был порожден теми или иными кризисными обстоятельствами, которые уяснять здесь нет ни места, ни необходимости. Вскоре, в 1339 году, и сам Бердибек был убит – по-видимому, своим братом Кулпой (Кульной), уцелевшим в резне 1337 года. И на протяжении следующих двух десятилетий на золотоордынском престоле сменили друг друга более двадцати (!) ханов – пока к власти не пришел Тохтамыш, сумевший править не менее чем полтора десятилетия. В русских летописях период от Джанибека до Тохтамыша обозначен выразительным словом «замятня» (не так давно период этот был тщательно исследован в работе высококвалифицированного востоковеда А. П. Григорьева «Золотоордынские ханы 60-70-х годов XIV в. Хронология правлений»538).

В сложившейся ситуации исключительную роль стал играть выдающийся военачальник и политик Мамай. До прихода к власти Бердибека Мамай был, как явствует из ряда источников, крымским темником – то есть командовал расположенным в Крыму и прилегающей к нему степи золотоордынским войском. Хан Бердибек выдал за Мамая свою дочь и предоставил ему высший государственный пост беглербека; Мамай, естественно, находился теперь не в Крыму, а в столице на нижней Волге.