Эпилог (СИ) - Блэки Хол

    Он с деланным удивлением оглядывается по сторонам, мол, где ты здесь людей увидела? На километры вокруг - ни одной живой души. 

    - Кто тебе важнее: я или люди? 

    - Конечно, ты, - отвечаю я и затыкаю недовольство мужа поцелуем. 

    Когда истекают положенные пятнадцать минут, точнее, восемнадцать, настроение Егора заметно улучшается. Ему удается с третьего раза завести машину. "Каппа" дергается, и двигатель ревет. 

    - Гроб на колёсиках, - ворчит муж. - Ничем не лучше осла. Хочу - иду, хочу - стою. 

    Он ведет автомобиль осторожно, но быстро приноравливается к езде на доисторическом транспорте. Поворот и вправду опасен: дорога сужается, а слева крутой обрыв. Поодаль стоит Тёма и разговаривает с возницей, едущим из Магнитной. Подвода возвращается в Няшу-Марь. 

    - В десяти километрах - свежая осыпь, - говорит наш проводник, усаживаясь на место водителя. Егор с радостью бы порулил, но не решается оставить меня в одиночестве на заднем сиденье. 

    - А мы проедем? - спрашиваю с тревогой. Массовая осыпь сродни обвалу. Может перегородить дорогу обломками горной породы, и потребуется немало времени и средств, чтобы расчистить путь. 

    - Проедем. Сход небольшой, по мелочи. 

    Сход действительно небольшой, но камни усеяли дорогу. С невольным страхом посматриваю на скалу. Жалкие прутики березок умудряются расти на пятисантиметровых пятачках. 

     Тёма изучает препятствие, убирая острые и большие камни. Встречная телега прошла, расчистив путь, но колеса "Каппы" шире и уязвимее, а днище - ниже. Машина должна проехать ровнехонько по импровизированной колее. Егор тоже приценивается. 

    - Эва, отойди в безопасное место, - велит мне, оглядывая каменистый склон. - Смотри, как пить дать, пропорет днище, - показывает Тёме. 

    - Козлина, - ругается тот, пытаясь сдвинуть камень - один из самых крупных на дороге. 

    - Отойди, - говорит Егор и делает пассы, создавая leviti airi* - непростое заклинание, требующее концентрации внимания. Камень подскакивает в воздухе, и муж отбрасывает его в сторону. 

    - Круто, - заключает Тёма с уважением, но не возносит дифирамбы, а продолжает: - Будешь направлять. 

    Он садится за руль, а Егор пятится, показывая, как лучше и безболезненнее миновать опасный участок. 

    Наконец, препятствие преодолено, и мы садимся в "Каппу". Дорога по-прежнему неровная из-за камней, закатанных колесами в грунт. Едем, едем, и моему взору открывается величественная перспектива гор, каждая из которых выше другой. Зеленые пики освещены солнцем. 

    - Что это? - показывает пальцем Егор. - Синё там. 

    Вдалеке небо гораздо насыщеннее, чем над нашими головами. Синева сгущённее и плотнее. 

    - Там идет гроза, - поясняет Тёма. - В горах не пойми как. То светит солнце, то дождь зарядит. Но мы должны доехать без проблем. В моем расписании дождь не запланирован. 

    Не могу удержать улыбку. Егор хмурится, и я хватаю его за руку, посылая воздушный поцелуй. Люблю тебя, ревнивый мой! Муж поджимает губы, но затем хмыкает. 

    О том, что в горах далеко небезопасно, говорит размытая дорога. Пару раз мне приходится выбираться из машины, а Тёма осторожно ведет "Каппу", чертыхаясь на гребнях засохшей грязи. Во время дождя поток воды сошел с горы, найдя короткий путь. 

    Макушка противоположной горы черна. На вершине, словно вздыбленные волоски, торчат стволы обугленных деревьев. 

    - Во время грозы жахнула молния, и пошло полыхать, - поясняет Тёма. - Видите, сгорело немного, потому что ливанул дождь. А попадаются места, где склоны выгорают подчистую. 

    Несколько раз "Каппа" пересекает ручейки, бегущие с гор, и опять Тёма выходит из машины, разведывая путь. 

    - Запаска-то есть? - спрашивает Егор. Он поднимает со дна камень с острыми краями и отбрасывает в сторону. 

    - Есть. Но я везучий. Сколько ездил, а ни разу не пропорол, - отвечает Тёма весело. 

    Доезжаем до мелкой, но широкой речушки - метров пять или около того. 

    Опускаю руки в воду и умываюсь. Она кристально прозрачна - виден каждый камушек. Не удержавшись, пью, сделав ладонь лодочкой. 

    - Эва, вода ледяная, можешь заболеть! - кричит Егор. Он босиком, штаны подвернуты до колен. - И кипятить нужно. 

    Тёма смеется: 

    - Пей так. Вода чистая. Обычно муть идет после дождей. 

    - Вода надолго поднимается? - спрашиваю, усаживаясь на валун. Если ранее встреченные ручейки журчали, то речка с шумом перекатывается по камням. 

    - Когда как. Часто идет на спад через двое-трое суток, - отвечает парень. 

    Мы кушаем, устроившись в тенёчке, и запиваем речной водой. Укладываюсь на траву и потягиваюсь. Благодать! В небе кучевые облака, светит солнце, но нет той изнуряющей жары, что допекала в Березянке. 

    Мне надоедает лежать, и я обхожу окрестности, изучая местную флору, пока мужчины осматривают дно и обсуждают, как лучше проехать. Помимо тысячелистника, зверобоя, осоки и ромашек замечаю желтые "солнышки" девясила, фиолетово-желтые цветоносы Иван-да-марьи, белые свечки донника. Забираюсь выше по склону и обнаруживаю дикую черную смородину с полузрелыми ягодами. Торопливо набиваю рот - не от жадности, а потому что захотелось, до дрожи и повышенного слюноотделения. И сразу же бухаюсь на колени, разглядев в траве кустики клубники. Ползаю, ем. Ммм, вкусно. 

    - Эва! - кричит муж с тревогой. 

    - Я здесь! - поднимаюсь и спешу к стоянке. - Вот, попробуй, - протягиваю ладошку со слипшимися ягодками. 

    Егор страдальчески морщится, но послушно открывает рот. Он решил, что меня обидит его пренебрежение. И я почти обижаюсь, но тут же остываю, потому что муж ест с удовольствием, гоняя ягодки во рту и выжимая вкус. 

    Егор запретил мне переходить речку на своих двоих и переносит на руках, осторожно ступая по камням, чтобы не поскользнуться и не упасть в воду с нелегкой ношей. На другом берегу он получает благодарный поцелуй. Мой герой! 

    Теперь черед машины. Егор опять показывает путь, жестикулируя, а Тёма осторожно ведет "Каппу". На этот раз удача отвернулась от парня, и он пропорол колесо. Ругаясь, Тёма достает домкрат и запаску. Однако он не унывает, несмотря на прокол и вынужденную задержку. 

    Егор крепится, демонстрируя пофигизм и безразличие, но, в конце концов, не выдерживает и склеивает камеру с помощью agglutini*. Края неровного разреза, оставленного острой кромкой камня, на глазах подплавляются и затягиваются, образуя малозаметный шов. 

    - Уважаю, - говорит Тёма, протягивая руку, и муж, помедлив, отвечает пожатием. 

    Он выглядит утомленным. Как-никак, agglutini* - заклинание третьего порядка, и, берясь за склеивание, нужно правильно рассчитать радиус действия, чтобы вконец не запортить камеру. К тому же, под рукой нет амулетов и оберегов, повышающих выносливость и предотвращающих отдачу. 

    Обрадованный Тёма споро накачивает и устанавливает колесо, закручивает болты, а Егор помогает. Вдвоем с мужем они обмываются, раздевшись по пояс.