Мой враг, моя любимая - Вергилия Коулл

Я попросил тебя не кричать и не вырываться. Возможно, переусердствовал, потому что на твоем виске выступила кровь. Но ты так сводила меня с ума, Майя! Я так хотел тебя! Это все страсть, она влекла меня на безумные поступки. Я не мог позволить, чтобы твоя девственность досталась какому-то лекхе. Он ведь не тронул тебя. Пока. Думаю, он понимал, что в этом вопросе не стоит переходить мне дорогу.

Бережно и нежно, трепеща от любви и благоговения перед тобой, я задрал твое платье. Ты так хотела меня, что принялась постанывать от нетерпения.

Не скули, сука! Не скули!

Вот так-то.

Я наслаждался каждой секундой нашего первого раза. Теперь ты была полностью в моей власти. Думала, что это ты не позволяешь мне приблизиться? Ах, моя наивная Майя! Я просто не хотел торопить события. Я ведь должен уважать свою будущую жену. Теперь, когда уже почти назначили дату нашей свадьбы, можно было позволить себе немножко больше. Мы ведь практически муж и жена, моя милая. Да?

Скажи, что да! Скажи, что да! Скажи, что да! Да!

Когда я вошел в тебя, ты закричала от восторга. Хорошо, что тебе достался такой опытный мужчина, как я. Ведь правда, моя драгоценная? Я с пониманием отнесся к тому, что ты не влажная и не мягкая. Конечно, ты стеснялась открыться со мной до конца. Не надо так. Ш-ш-ш, не надо. Ты не должна больше стесняться своего мужа.

Ты прислушалась ко мне. Моя умница. Когда я заканчивал, ты лежала неподвижно и смотрела куда-то вверх. Наверно, любовалась звездным небом. Хотя в чаще вряд ли его видно из-за верхушек деревьев. Как бы там ни было, я горячо поблагодарил тебя за прекрасный момент нашего сближения. Я целовал твое лицо, а прозрачные бриллиантовые слезинки так красиво стекали по твоим щекам. Если бы я умел рисовать — непременно запечатлел бы это для потомков.

Иди теперь к своему лекхе, моя Майя. Иди и скажи, кого ты выбрала в мужья. Опиши, как прекрасно тебе было со мной, пусть он позавидует. Пусть увидит твою девственную кровь, стекающую по ногам. Иди. Я тебя не держу.

Что ж ты не уходишь, Майя? Почему поднимаешься и бредешь обратно в деревню? Неужели поняла, что от судьбы не уйдешь?!

Но тебе нравилось играть со мной, да, Майя? Наверно поэтому ты сама пришла в мой дом. Увидев из окна, как ты приближаешься, я не мог поверить глазам от радости. Траурное темное платье делало твою кожу похожей на изысканный мрамор в строгом обрамлении. А стоило вспомнить твои стоны и движения подо мной той ночью, как член наливался новой силой. Ты шла по улице уже не девушкой, а женщиной, и я втайне гордился тем, что стал у тебя первым.

Проходя мимо, ты посмотрела на меня, и в твоих глазах читался неприкрытый ужас. О, как мне нравились эти твои знаки внимания! Ты как будто специально знала, что заводит меня больше всего. Твоя дрожь. Испарина над верхней губой. Расширившиеся зрачки. Аромат твоего страха возбуждал меня до боли в паху.

И после всего этого, ты думала, что сможешь сбежать от меня, сука?! Не так — так иначе?! Серьезно считала, что уговоришь моего отца выдать тебя за моего брата? Хотела отделаться малой кровью? А этот идиот, мой мямля братец! Он, конечно, едва лужей у твоих ног не растекся, когда услышал новость. Я смеялся. Смеялся вам всем в лицо, Майя!

Почему ты решила сменить одного жениха на другого? Почему? Молчишь? Это все нервозность молодой невесты перед свадьбой. Молчи. Тебе все равно никто не поверит. Не нервничай так, мать тебя утешит.

Я приду к тебе этой ночью. И следующей. Буду приходить каждую ночь, пока ты не родишь мне сына. Нашего первенца. И я даже знаю, как мы его назовем. Коля.

Запомни, сука. Я убью всех, кого ты любишь, если ты не родишь мне сына. Поняла?!

Но я люблю тебя, моя драгоценная Майя. Поэтому я разрешаю тебе попрощаться со своим лекхе. Иди к ним в общину. Иди. И скажи ему, что ваша встреча была ошибкой.

23

Наступил день, когда мы с Иваром произнесли брачные клятвы, и нашими свидетелями стала вся его община. Поселенцы собрались в плотный круг перед воротами, а в центре стояли мы и держались за руки. Вести церемонию на правах старейшины взялась Нина. Пожилая женщина тщательно подготовилась. Надела лучшее платье, подкрасила губы, а на шею своей вороне нацепила сложенную в несколько раз нитку бус.

Мила тоже прихорошилась. В свойственной ей грубоватой манере не стала отказываться, когда я подарила несколько своих новых платьев. Сошлись на том, что это — своеобразный возврат долга за одежду, которую она давала мне. Обмен, конечно, был неравноценный, потому что платья обошлись Ивару в немалую сумму по сравнению с растянутыми футболками и штанами Милы. Но, судя по тому, как загорелись глаза, у нее давненько, а может и никогда, не было ничего подобного.

Наряд глубокого винного цвета хорошо подошел Миле и выглядел празднично. Стоило ей вылезти из своих обычных домашних платьев и халатов, распустить и уложить волосы — как она мгновенно преобразилась. А бросив случайный взгляд в сторону, я вдруг заметила, что Байрон стоит и смотрит на нее, открыв рот…

Приятно было увидеть и спасенную Иваром от охотников Тину. Чуда пока не произошло, она выглядела робкой и запуганной, старалась держаться ближе к кому-нибудь из женщин и отчаянно сторонилась мужчин. Даже Ивар, к которому испытывала благоговение, вселял в нее легкий ужас, если подходил ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Раньше я могла только воображать, что творится в душе бывшей рабыни, но, побывав в гетто, начала более четко представлять ее состояние. Впереди Тину ждали еще долгие и долгие месяцы перед тем, как страхи, наконец, начали бы таять. Но пример Милы был перед глазами, а тихая и семейная обстановка поселения влияла только к лучшему.

Лекс, с таким торжественным выражением лица, как будто сам женился, вручил мне букет душистых лесных ромашек с крохотными белыми лепестками и пожелал самого лучшего своему другу. Теперь я со смехом вспоминала, как цапалась с ним в машине в день похищения. А ведь тогда по-настоящему его ненавидела и желала смерти! Оказалось, что нужно лишь узнать этого увальня поближе, чтобы понять — добрее вряд ли найдется кто-то из лекхе.

Больше всех празднику радовался Никитка. Его смех звонким колокольчиком переливался то с одной, то с другой стороны круга, а Мила не успевала ловить сына, чтобы одернуть и заставить вести себя тише. Поначалу мальчик искренне расстроился, когда ему сказали, что я стану женой Ивара. В его последних воспоминаниях Ивар обижал меня и заставлял плакать. То, что произошло позже, осталось за кадром. Но после двух бутербродов с вареньем и разговора по душам Никитка смирился и вынес вердикт: