Всю жизнь я верил только в электричество - Станислав Борисович Малозёмов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В общем, после Ашота не стыдно было бродить по городу среди разнаряженных для вечернего променада граждан. В Кустанае всегда было много любителей в свободное время, хоть днём, хоть вечером, гулять по центральным улицам. Кто-то в сотый раз заглядывал в краеведческий музей или в его двор. Там была стена кирпичная, вся побитая пулями на уровне груди и голов красноармейцев. Здесь их расстреливали белые. Здесь же позднее красные расстреливали белогвардейцев. В начале шестидесятых на главной улице и рядом с ней поставили много тяжелых железных будок, массивных, с маленькими стеклянными окошками и блестящими внутри белыми металлическими телефонами-автоматами с огромными черными трубками. Их пристёгивали к аппаратам шнуром в мощной металлической пружинистой оболочке. Чтобы не отрывали вандалы. Но вандалам, которым вряд ли могли пригодиться отдельно трубки, все равно их отрывали. Половина будок имели неработающие телефоны. Новые трубки прицепляли не торопясь. В течение месяца.
В общем, отдохнули мы на главной улице, полюбовались на лебедей в искусственном пруду парка, послушали вечный парковский духовой оркестр, игравший каждый день с обеда до позднего вечера марши, танго и модные фокстроты. Напились до упора газводы из автоматов и у тёток, наливающих разные сиропы из узких стеклянных колб. В финале поели пирожков с ливером, фирменных, кустанайских, съели по мотку сахарной ваты и разошлись по домам. Не знаю как остальным моим дружкам, а мне перед школой было тревожно. Потому как до шестого класса я был отличником, в шестом скатился до хорошистов. Много появилось отвлекающих дел. А что произойдет в седьмом классе, не смогла бы предположить даже самая проницательная гадалка, сидящая в воротах центрального входа на базар. Да я бы к ней и не пошел. Во-первых, денег мало. А кроме того, я сам себе не гадал, но точно чувствовал, что отличной учебе уже пришел конец. А интересной, насыщенной и увлекательной жизни, совсем уже взрослой, наоборот, уверенно нагрянуло начало.
Первые школьные дни, как, собственно, и все остальные можно вспоминать, а можно их и не трогать. Школа дала мне неплохой толчок для дальнейшего правильного поиска источников разных знаний. Но больше ничего. Не было дружбы в классе, не объединялись ученики в единое целое для общих дел. Жили так: отучились до звонка и все, по домам. Кучковались маленькими группками по два-три человека. Но классного коллективного разума и единства не имелось. Потому школьные годы я опускаю.
В середине сентября батя пришел с работы рано, выпил стакан чая и удалился в сарай. Не было его уже полчаса.
– Не мог же он в погреб загреметь, – размышлял я, оборачивая попутно учебники белым маминым полуватманом. Чтобы книжки не грязнились и не засаливались. Нам их выдавали на год учебный, а мы их потом сдавали классной руководительнице, чтобы она осмотрела учебники и отнесла их в школьную библиотеку. На следующий год их выдадут новым семиклассникам. – А может батя в капкан для крыс попал и вырваться не может!?
Я обернул последний учебник русского языка и побежал в сарай, выручать отца из беды. Хотя за то время, пока я размышлял и собирался, он мог или погибнуть уже, или помощь ему нужна была не моя, а медицинская.
Но отец сидел в сарае весёлый, переодетый в военную солдатскую форму без погон. Ему Шурик по-братски отдал насовсем после армии. Отец её надевал на рыбалку, на побелку квартиры извёсткой или на чёрную работу огородную.
– Нормально всё? – для приличия спросил я.
– Не то, чтобы совсем хорошо, – батя потянулся, зевнул, поднялся и пошел в дом. Но по дороге, уже покинув сарай, давал-таки мне распоряжения: – Мешки все, что я из погреба достал, проверь. Дырок чтоб не было. В каждый мешок кинь завязку. Они нарезанные из джутовой веревки возле мешков лежат. Потом сложи все мешки в один, самый большой, и аккуратно уложи возле порога. Завтра после обеда едем картошку копать.
– А лопат сколько брать? – дал я запрос вдогонку, но отец уже скрылся в сенях. Я побежал на крыльцо и влетел в комнату, когда батя уже маскировал лицо газетой, лёжа на старой скатерти, брошенной на белое покрывало. Чтобы солдатской робой не испортить бабушкин труд. Вздремнуть пришло время. Но хоть уже неразборчиво и лениво, отец дал-таки нужный совет:
– Бери три. Шурка приедет помогать – раз. Я буду копать – два. Ты тоже будешь копать – три.
После чего середина газеты начала мерно вздыматься и опадать. Отец мгновенно умел переключаться из состояния деятельности в полное бездействие с интеллигентным храпом и посвистыванием носом.
Я очень обрадовался, что отец позволил мне делать мужскую работу. Раньше я выкопанную им и одним из его братьев картошку складывал с женщинами в мешки и завязывал сверху скрученный хвостик мешка джутом. А тут – копать дозволено. Вырос я, значит. Гожусь теперь и для ответственных дел. Это хорошо.
Последний урок следующего дня заканчивался в час сорок пять. Я ближе к звонку почему-то стал волноваться.
– Можно выйти? – первое, чем меня осенило. Интонация вопроса могла кого угодно убедить, что если меня не выпустить сейчас, то через минуту будет поздно уже. Математичку просьба моя тронула и она тоже разволновалась.
– Конечно, Славик, конечно!
До дома бежать мне было три минуты всего. Если прямиком, перепрыгивая через клумбы и через забор. Помогал мне в преодолении преград первый юношеский разряд по лёгкой. Возле двора не было следов от машины, сарай был открыт и мешки с лопатами нетронуто сиротели в углу. Там, где я их вчера разместил.
– Значит, скорее всего, не уедут без меня. – уговаривал я своё сомнение, возвращаясь обратно на хорошей скорости к школьному забору.
– Вот с Малозёмова пример и берите, – посоветовала математичка Светлана Михайловна, пропуская меня, не сумевшего вовремя затормозить, мимо себя. Она отшатнулась назад с озадаченным лицом, но мысль-таки закончила. – Вот он сделал свое дело и ведь не сел курить за туалетом, не бегал в магазин лимонада выпить и к дружкам своим на втором этаже в классы не заглядывал, не вызывал их поболтать. А потому он сейчас успеет дослушать то, что пропустил за пять минут. А я повторю. И всему классу не лишне будет повторение послушать. Она рассказала что-то либо о биссектрисе, то ли о медиане. Не помню сейчас. Но помню, что с последними её словами и взмахом
