Возрождение (СИ) - Воронин Дмитрий Анатольевич

К этому моменту я же более-менее пришёл в себя и водопад обвинений и упрёков, уже готовый было обрушиться с моей стороны на голову наставника, усох. А, в самом деле, чего я ждал? Что древний, как мир, воин воспылал ко мне отцовской любовью и решил воспитать себе помощника? Да ну щаззз… Ясное дело, что он меня с детства опекал, с родителями каким-то боком договориться сумел, зараза. Ленка-то сообразила, молодец, но я мог бы догадаться и раньше. Да уже одно то, что он её с собой из крепости на переговоры потянул, должно было вызвать подозрения. Ведь никакой необходимости в этом не было, один бессмысленный, на первый взгляд, риск.

Хотя, дядька всё же сволочь! Пусть и кажутся его поступки разумными, но неприятный осадок остаётся. Не родственник я ему и не друг. Так… объект стратегических интересов, не более.

Тут я сообразил, что все молчат и чего-то ждут. Похоже, мне какой-то вопрос задали.

— Простите, отвлёкся.

— Отвлекся он, — недовольно фыркнул дядька. — Миша, соберись. Времени у нас немного. Ты готов?

— К чему? — я сначала сказал, и лишь потом сообразил, что сморозил глупость. Ясно же, к чему. К этому долбанному Ритуалу, будь он не ладен.

Мелькнула паническая мысль — а если наставник ошибся и генов суаши у меня недостаточно? Сунусь в портал — и будет здесь очередная микро-хиросима. Ага, не мне одному пришла в голову эта мысль.

— Вход в Храм находится в конце этой улицы, — дядя Фёдор махнул рукой туда, где меж груд камней намечался довольно широкий проход.

— Точно?

— Точно. Все города суаши строились по единому плану, — заявил он и тут же поправился: — Все сколько-нибудь большие города. В центре площадь с порталом к Храму, от неё отходят восемь радиальных улиц, в конце каждой — ещё один портал. Всего девять выходит. Все остальные улицы более узкие и сейчас они большей частью завалены. Так что не ошибёшься. Иди, мы останемся здесь.

— Аве, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя, — хмыкнул я.

— Не ёрничай.

— Ладно… а вот вопрос, дядюшка, — последнее слово я произнёс с неприкрытой издёвкой. — Если разобраться, на кой хрен мне это надо?

Дядька несколько мгновений помолчал, затем неторопливо вынул из ножен меч.

— Видишь ли… племянничек, мой долг состоит не только в том, чтобы доставить тебя сюда. И уж точно не в том, чтобы предоставить тебе свободу демонстрировать свой гонор. Пока ты не стал истинным суаши, прошедшим посвящение, ты не можешь приказывать мне. Так что сейчас для меня первичны указания, полученные от мастера Войтена. И если понадобится, я вполне способен затолкнуть тебя в Храм силой. Правда, в этом случае я неизбежно погибну — находиться непосредственно возле открывающегося портала нельзя никому, кроме суаши. Если желаешь моей смерти — изволь.

— Мог бы сказать что-нибудь про долг и честь, — не удержался я от подколки, чувствуя, что в этом словесном поединке мне не выиграть.

— Мог бы. Но это мой долг и моя честь. А ты всего лишь зародыш, гусеница в коконе… И не тебе решать, становиться ли бабочкой. Так карты легли. Поэтому не выпендривайся и шагай, да пошустрее. Не думаю, что наши болотные знакомцы сумеют защитить вход в портал или увести погоню по ложному следу.

Я многое хотел бы ему сказать. Например, что даже из добрых побуждений нельзя обращаться с человеком, тем более с тем, с кем рядом провёл годы, как с бессловесной тварью. Что я — человек, какие бы там гены ни содержал мой организм. Что он сейчас делает всё возможное, чтобы превратиться из наставника и, в какой-то мере, друга, во врага. Но я не сказал ничего, потому что видел по его глазам — дядька говорит правду. Буду ерепениться — и в самом деле свяжет меня и забросит в портал как мешок с дерьмом. Пусть при этом сам сгорит на месте.

И только сейчас я по-настоящему понял, почему ша-де-синн поставили себе целью уничтожить суаши. Правильно они решили, нельзя допускать, чтобы у человека — сейчас я имею в виду этого Войтена — была такая власть над разумом других людей. Это не преданность, не долг, что бы там дядька себе не думал. Это — абсолютное подчинение, и он сейчас не владеет собой. Я помнил рассказ Гэль в пересказе Руфуса. Финальная стадия, мы пришли к месту проведения Ритуала, и приказ, полученный моим наставником, попросту не оставляет ему выбора. И мне тоже, как это ни печально.

Я поднялся, стряхнув с плеча лямку рюкзака. Картинно бросил на камни меч. За ним последовал нож.

— У тебя точно не осталось оружия, Михаил? — тихо спросил дядька.

Осталось. А я ведь совсем о нём забыл… по коже пробежала волна холода — ведь не спроси он, я бы так и сунулся в Храм. Со всеми вытекающими последствиями.

Сунув руку в карман куртки, я вытащил и швырнул Руфусу статуэтку. Тот поймал деревянного кабана и недоумённо уставился на меня.

— Что это?

— Так… безделушка, — усмехнулся я, но улыбка, вследствие осознания пронёсшейся мимо опасности, получилась несколько напряженной. — Там внутри ножик спрятан. На память вам, Руфус… сувенир с Земли. А статуэтка — это бог древних кельтов, Тевтат, покровитель воинов. Думаю, вам он подходит.

— Иди, Миша, — совсем тихо сказал мой наставник. Мой бывший наставник, который, если всё получится, станет моим слугой. Не добровольно, не по велению души, не из дружеских чувств, а лишь потому, что ему так велели. Да, я смогу приказать ему уйти, оставить меня в покое, не показываться на глаза. И он уйдёт. Не потому, что обиделся… а потому, что получил приказ.

И я пошёл.

Дядька не ошибся — портал я увидел уже минут через десять. Не золотое полотнище-мембрану, как у мэллорна. Не ослепительно-голубое пламя, как у арки, через которую мы вошли в этот мир. Небольшое возвышение посреди площади, совершенно свободной от каменного крошева — это место явно было эпицентром взрыва, разрушившего город, от зданий, окружавших площадь, вообще мало что осталось. А на нём — чёрный сгусток чуть ли не в три моих роста, словно вырезанный кусочек ночи, помещённый под солнечный свет, но не желающий рассеяться.

Было страшно. Я понимал, что дядя Фёдор и остальные наши спутники остались там не потому, что устали. Мог дядька ошибиться, мог. И тогда над руинами пронесётся очередная ударная волна, дробя то, что ранее уцелело… Если они укроются за каким-нибудь более или менее надёжным остатком стены, могут и выжить.

Но к страху примешивалось и иное чувство, с каждым шагом набирающее силу. Предвкушение чего-то необычного, чего-то потрясающего. И я сейчас не был уверен, что смогу — появись у меня такой шанс — повернуть назад, отказаться от возможности поучаствовать в самом невероятном приключении. Хотя… может, это и не мои мысли, может, просто зов крови? И сущность суаши, пусть и не вполне во мне сформировавшаяся, толкает меня сделать этот последний шаг.

Так или иначе, но страх сдался и ушёл куда-то на задворки сознания.

И я шагнул во тьму.

Темнота. Абсолютная, беспросветная, кромешная… какой бы ещё эпитет подобрать? В жизни обычного городского человека из двадцать первого века такая тьма встречается редко. Разве что ночью в сортир пойти и свет не включить. Да и то… городская ночь — она же тёмная больше по часам, чем на самом деле. Светятся фонари, окна домов. Отблесками проходят по комнате фары проезжающих мимо машин. А за городом — звёзды, луна… да и если небо затянуто тучами, всё равно какой-никакой свет пробивается.

А здесь — ничего. Ни лучика. Я поднял руку, взглянул туда, где по прикидкам должны были бы находиться часы, стрелки которых обязаны были хоть как-то светиться. Фигвам, индейское такое жилище. Словно глаза плотно закрыты и плотной повязкой прихвачены.

Десять секунд, пятнадцать… а теперь и все тридцать набежало. Я попытался сделать шаг вперёд, да куда там — словно в желе упёрся. Вроде и продавливается, но рано или поздно сопротивление становится непреодолимым. И сзади так же… застрял, как муха в капле клея.

— Сканирование завершено.

Я дёрнулся, рука непроизвольно метнулась к поясу, отыскивая рукоять меча. Пусто. Ах да, сюда же нельзя с оружием.