Фантастика, 1975-1976 - Сборник

“Житие Макария Римского”, название которого в русских рукописях читается как “Слово о трех мнисех, како находили святого Макария” (греческий текст - V - VI вв., русские начиная, вероятно, с XIV в.), рассказывает о трех иноках-братьях: Феофиле, Сергии и Игиине. Старший, “смиренный Феофил”, предложил однажды двум другим отправиться в путешествие, дабы увидеть место, “где небо прилежит земле”. Те согласились, и все вместе они покинули монастырь. Во время путешествия братья побывали в Иерусалиме (до которого дошли пешком за 10 108 дней), Вифлееме, на горе Елеонской. Прошли Индию и Персию. Пили из “источника бессмертия, ожидающего праведных насладиться”. Уста путников “от сладости и благоухания того мирра и воды на три дня слепились, как от аттического меда”. Видели множество чудесных стран: землю трепясток (пигмеев), страну песиголовцев.

“И в шестой час пополуденного зноя мы стояли возле устья… реки, обдумывая, что нам делать. И от реки этой исходил свет вдвое сильнее земного, и мы взглянули на четыре страны земли и неба. И там дули ветры не такие, как дуют здесь. Ибо ветры имели иное дуновение; западный был зелен, восточный подобен цвету желудя, ветер от полуночи золот, как чистая кровь, а полуденный снежно-бел”.

От отшельника Макария, “поселившегося у крайних пределов земли, никем не обитаемых”, братья слышали рассказ о “земном рае”: “Стоят две стены, железная и медная, а внутри рай, где когда-то пребывали Адам и Ева, а выше рая на востоке кончается небо. Подле рая господь нарядил херувимов и пламенный меч, обращающийся охранять дорогу к древу жизни.

Херувимы видом таковы: с ног до пупка люди, грудь у них львиная, а голова не львиная, руки из кристалла держат пламенные мечи, и херувимы охраняют путь туда, чтобы никто не смел далее взглянуть из-за сил, пребывающих там. Ибо все страшные силы и могучие ангелы, которые за пределами неба, обитают там, и небесные пояса стоят там, где небо кончается” [Все цитаты из “Жития” давались по изданию “Византийские легенды”, Л., “Наука”, 1972].

К XIV веку относится послание архиепископа новгородского Василия к епископу тверскому Феодору “о рае, уцелевшем на земле”. Написано оно по поводу споров о месте рая, происходивших в средневековой Твери не только между духовными лицами, но и среди простого люда. Столкнулись две точки зрения: согласно первой (ее представлял епископ Феодор), земной рай, в котором был Адам, уже не существует, а есть только рай “мысленный”. Другие, и архиепископ Василий в том числе, утверждали, что “земной рай” сохранился до сих пор. При этом архиепископ ссылался на церковные песнопения, сказания (типа уже известного нам “Жития Макария”), на путешествие новгородцев Моислава и сына его Якова, видевших “рай и муки”.

Таким образом, древнерусская литература уже знала формы, которые интенсивно стала использовать фантастика нового времени: “фантастическое путешествие” выступало в средневековье как одна из разновидностей жанра “хождений”, “фантастический сон” соответствовал древнерусским “видениям”. Образ гармоничного мира, идеального общежития, сформировавшийся в литературе нового времени, наследовал средневековой мысли о существовании за пределами “обитаемого мира” (ойкумены) вольной, праведной, богатой земли - “земного рая”.

Г. Честертону принадлежит остроумное замечание о том, что, размышляя о прошлом, мы постоянно рискуем столкнуться с нашими ожившими предками, поэтому нам гораздо приятнее и безопаснее мечтать о неизвестном будущем. В этом высказывании очень точно схвачена существеннейшая черта исторического мышления Нового времени, нашедшая свое отражение и в современном определении литературной утопии как “художественного произведения, содержащего воображаемую картину будущего общества”.

Эта черта состоит в понимании истории как необратимого закономерно-поступательного процесса. Истоки этой идеи лежат в возрожденческой культуре, в наиболее позднем и законченном виде она выразилась в эволюционной теории XIX века. Эволюционизм (понимаемый нами в таком широком смысле) диктует свои условия и будущему, ограничивая сферу неизвестного в нем тем или другим пониманием настоящего, к которому, в свою очередь, относятся как к исторически неизбежно сложившейся действительности. Такое отношение к историческому процессу лежит в основе и современной фантастики, тех методов, которыми она пользуется, наряду с прогностикой, футурологией и другими науками о будущем. Например, метода экстраполяции, то есть мысленного продолжения какой-либо тенденции в будущее в соответствии с ее внутренней закономерностью.

“Семена желанного будущего заключены в действительности настоящего” - так выразил эту мысль в 1830 году критик и философ И. В. Киреевский.

Свой вариант предложил Одоевский: “История Природы есть каталог предметов, которые были и будут. История человечества есть каталог предметов, которые только были и никогда не возвратятся. Первую надобно знать, чтобы составить общую науку предвидения, - вторую для того, чтобы не принять умершее за живое”.

И даже Ф. В. Булгарин - писатель, далекий от сколь-нибудь серьезной философии, - писал в предисловии к своей утопии “Правдоподобные небылицы, или Странствования по свету в двадцать девятом веке” (1824): “…Я основываюсь на начальных открытиях в науках, предполагаю в будущем одно правдоподобное, хотя в наше время несбыточное”.

Но это было уже в XIX веке. Отношение к прогрессу в XVIII веке было несколько иным. Большинство демократов этого времени (Руссо, Радищев и др.) видели идеал человеческого общества не в будущем, на конечном этапе развития цивилизации, а в прошлом, патриархальном “золотом веке”, когда человечество жило по нормам “естественных” отношений. Цивилизация же, исторический прогресс разрушили эту гармонию, исказили образ от природы доброго, идеального “естественного” человека. (Этот патриархальный идеал в XIX веке отстаивал, например, Толстой.) Просветители XVIII века верили, что человечество само сможет отказаться от заблуждений цивилизации, от “тягости порабощения”, стоит ему только открыть эту разумную истину. Поэтому-то слову, “вещанию истины” и придавалось такое большое значение. Именно оно должно было разрушить несправедливый мир и вернуть людей в царство социальной гармонии, свободы и братства.

По существу, все русские романы-утопии XVIII века - это своеобразные “уроки царям”, как нужно править, чтобы общество жило истинной жизнью. “Истина” могла выступать и в прямой программной форме книжечки “уставов законных и гражданских”, как в псевдогреческих романах Ф. Эмина, и символически, как в масонских утопиях М. М. Хераскова. С точки зрения этого идеала и предлагалась сатирическая картина “повреждения нравов” в современном обществе, зрелище поучительное и поучающее. Наиболее известным примером подобного рода может служить фантастический сон с явлением Истины из радищевского “Путешествия из Петербурга в Москву” (глава “Спасская полесть”).