Четвертый кодекс - Павел Владимирович Виноградов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты аномалия! — вдруг яростно прокричала Кэрол, развернувшись с грацией пантеры.
Ее высокие груди подрагивали, кожа покрылась румянцем, глаза метали молнии. Она была почти прекрасна и, безусловно, страшна.
— Ты — трикстер, как и вот это, — она обвиняюще уставила палец на выбившийся из-под распахнутой куртки Илоны крестик.
— Мы не безумцы, мы самые рациональные существа во всех мирах, — продолжала она тоном ниже. — Но мы не можем понять, каким образом это нелепое учение все время препятствует нам. Наверное, это какая-то шутка Орла, и мы принимаем ее и смеемся над ней вместе с ним.
Илона пожала плечами.
— Так в чем проблема? — спросила она.
Весь этот спектакль ее впечатлил мало — за последнее время она видела и испытала множество гораздо более удивительных вещей. Однако за движениями Таш следила внимательно — верить ведьме было глупо.
Демоница расхохоталась так жутко, что слегка проняло и Илону. Потом подняла руку к лицу, словно ей вдруг стало стыдно. Но нет — она просто... взяла и отворила свое лицо, словно маленькую дверцу. Оно тут же лишилось мимики, застыло и стало безучастно глядеть вбок.
А из дыры на месте ее лица дохнуло жаром и дымом. Сначала Илона подумала, что там мрак и пустота. Но потом разглядела движущиеся, мелькающие пятна, оттуда раздалось приглушенное хихиканье и непонятное бормотание.
Таш закрыла лицо, которое вновь обрело способность к мимике — теперь оно выражало насмешку.
— Ты над нами не шути, — зловеще посоветовала она. — Шутники тут мы — не ты.
— Все-таки думаешь меня убить? — поинтересовалась Илона.
Она понятия не имела, что будет делать, если ведьма бросится на нее, но не сомневалась, что как-нибудь отобьется.
И Таш атаковала — с диким нечеловеческим воплем, от которого, казалось, сарай должен немедленно рухнуть.
Однако не рухнул.
Таш остановилась почти вплотную к Илоне — так, что та ощутила запах разгоряченного тела. Но дальше не двинулась — словно наткнулась на невидимую, но непреодолимую преграду.
— Я тебя уже убила, — прошипела колдунья прямо в лицо Илоны. — Один раз точно. А больше не надо — ты останешься здесь навсегда.
Она отскочила назад и снова расхохоталась.
— Я же сразу сказала, что ты дура, — глумливо заговорила она. — Не надо было сюда приходить. И падре твой дурак, раз тебя опустил. Теперь вечно будешь сидеть в этой развалине. А если и выйдешь — сразу сдохнешь. Так что я тебя сейчас покину.
Она снова сделал жуткое движение рукой, открыв лицо. Из смутной темной дыры вновь раздалось деловитое бормотание на неведомом языке. Одновременно тело Таш начало терять свою плотность, превращаться в род темного газа с довольно тяжелым запахом. Процесс начался с ног. Вскоре газ, в который они превратились, клубясь, стал втягиваться в дыру лица, словно там заработал мощный насос.
Потом исчезли низ живота, торс, плечи; втянулись в бормочущую пустоту остатки шеи, уши и волосы. Наконец перед висящей в воздухе дырой осталось лишь лицо. Оно не стало газообразным — бессильно упало на солому и осталось лежать там. А дыра стремительно схопнулась и исчезла.
Илона следила за метаморфозой с умеренным интересом. Когда процесс завершился, она пошевелила носком ноги валяющуюся на полу пустоглазую маску, сделанную, похоже, из какого-то пластика. Но поднимать ее не стала.
Оставшись одна, Илона осмотрелась внимательнее. Она не сомневалась, что сможет покинуть это странное место.
Ее внимание привлекли щели в стенах — за ними явно что-то происходило. Илона приникла к одной и увидела... себя. А рядом был Женя. Они были молоды и, похоже, счастливы, целовались в каком-то парке с экзотическими деревьями и странными статуями.
А что вон в той щели? Там тоже была она сама — совсем молоденькая, слушающая в заполненной аудитории лекцию великого профессора Кромлеха. Илоне было забавно смотреть на свое лицо — безнадежно влюбленное, хотя девочка явно еще не осознала этого.
Улыбнувшись, Илона приникла к другой щели и сразу поняла, что видит Мексику. Это был День мертвых. Тысячи дрожащих огоньков, словно созвездия, высвечивали золотисто-черные сомбреро, белые пятна мужских рубашек, цветные ленты в косах пожилых индианок, кружево пестрых женских блузок... Действо, как и положено в этот день, происходило на кладбище — кресты и надгробия, усыпанные плотным ковром желтых лепестков, убранные венками и букетами из бархатцев-сэмпасучиль, заставленные едой, напитками, фотографиями, игрушками и сувенирами.
И вновь здесь были они с Женей. Илона поняла это, несмотря на то, что на них, как и на многих гуляющих, были традиционные для этого дня маски черепов. У Жени, впрочем, маска оставляла открытой половину лица с его знаменитой вмятиной во лбу. Он подносил к губам стопку с мескалем, а Илона ему что-то, смеясь, говорила.
Ей не хотелось дальше смотреть на это зловещее веселье, поэтому она подошла к другой щели. Там она была одна — с горестным выражением лица стояла у сенота, в который канул Кромлех, и глядела на его памятник с кошкой на руках и лицом, которое тоже было наполовину черепом.
Она поспешила подойти к другому отверстию, и за ним они снова были вместе — но в явно экстремальных обстоятельствах. Похоже, шла война: сполохи взрывов в ночи, огненные ниточки трассеров. Они плечом к плечу лежали в каком-то окопчике и стреляли из автоматов во мрак.
Илона отпрянула и перешла на другое место. Кромлех — не Кромлех, и она — не она, спорили в каком-то пыльном скучном кабинете, оба в старомодной непритязательной одежде... ЕВК был уже довольно пожилым и каким-то... на себя не похожим. И без вмятины на голове. Увиденное ей не понравилось.
А вот здесь... Сначала она не понимала, что именно видит. Хотя, кажется, эти существа — огромные, с гребнистыми головами и мощными хвостами — ей знакомы. Огромная их толпа собралась в некоем грандиозном городе
