Stargate Commander: История "Рассвета" (СИ) - Черный Александр Михайлович

В скафандры мы облачились ещё на земле. Лучше выяснить, что с ними что-то не так ещё перед отлётом, чем уже на месте, проведя в полёте несколько часов.

Помогли друг другу натянуть тяжёлые консервные банки, накинули шлемы, прогнали сопряжение системы связи. Ожидаемо, на близких расстояниях всё работало. Надеюсь, также окажется и в космосе. Будем верить, что «люсики», уходя, не оставили рабочими глушилки связи. Общаться в толстых перчатках скафандров жестами – не самое удобное. Вертел я такой сурдоперевод на одном валу с околорелятивистскими угловыми скоростями, если честно.

По готовности взлетели. Время раннее, ещё все спят. Да и диспетчерскую мы не разворачивали, дежурного по полётам не назначали. Кому докладывать о старте? Будить ради этого полковника Мигунова? Надо было бы, по-хорошему, конечно. Но какой в этом смысл? Он и так знает, что отправил нас с электриком на задачу. Если бы меня разбудили в такой момент, подтверждал бы приём передачи долго, с чувством и малоцензурно.

«Ёкай» занял место второго пилота и взял на себя обязанности штурмана. Маршрут плёвый: взлететь, покинуть атмосферу планеты и добраться до кладбища кораблей, где «Аврора» разнесла эскадру люсианского союза. В общей сложности – приключения на несколько часов. Мне даже бортовой компьютер не сильно нужен. Но, коль раз уж мы вляпались в историю на другом конце известной человечеству галактики, совсем уж впадать в ребячество и гусарство не стоит. Если в Млечном Пути я ещё мог позволить себе лихим гусарским наскоком курсировать по всей Солнечной системе без сопровождения, то тут отключённый бортовой компьютер может сыграть с нами злую шутку. Хотя бы на радары и их показания опираться стоит. В конце концов, мозги на плечах тоже иметь надо, и трезво оценивать риски необходимо.

***

Если сказать, что по прибытию в сектор я оказался изумлён матом до глубины души – означает беспардонно попереть сермяжную истину. Глубину моего восхищения, удивления, и, чего греха таить, гордости, не передаст ни одно литературное печатное изречение ни в одном из известных мне земных и инопланетных языках. Но, если коротко – я ох%ел.

По приближению к месту, где рок настиг эскадру союза, наше с Максимычем внимание было приковано к показаниям радаров и сенсоров «прыгуна». Даже Акихиро-сан отпустил на ридной мове пару ёмких хоку в стиле малого боцманского загиба. Бортовой компьютер упрямо сообщал, что ни на одном из судов нет ни единого следа биологической жизни. Ни одной живой сволочи. Просто ни единой.

– Нормально вы их приложили, – констатировал напарник. – Опасно вам дорогу переходить. С кого начнём?

Выбор невелик. Перед нами – несколько небольших (сравнительно) кораблей класса «хат`так», чуть подальше – один бывший флагманский корабль, раньше принадлежавший Анубису. Вопрос для тех, у кого ICQ как у хлебушка: где будут расположены звёздные врата?

Логика подсказывает, что лидер эскадры – флагман – и должен быть оснащён ими. Собственно, на то он и флагман, чтобы иметь в распоряжении административные и оперативные ресурсы для управления соединением. Использование звёздных врат на борту в качестве логистического пути снабжения как нельзя лучше укладывается в эту догму. Значит, вратам там самое место. С другой стороны, не раз, не два и не десять мы встречались с тем, что логика – понятие субъективное. Инопланетная раса не обязана мыслить теми же категориями, что и мы. К тому же, при выборе места установки врат они могли руководствоваться неочевидными, скрытыми от нас сейчас мотивами, доводами. Стало быть, врата можно искать где угодно.

Гребучий случай… Всё-таки, придётся будить Мигунова. Не хотелось, конечно, но придётся. К тому же, времени прошло предостаточно. Может, сам уже проснулся? Надо было все вводные ещё на земле уточнять…

Короткий сигнал на активацию бортовой системы связи: мы ещё не так далеко отлетели от планеты. Есть вероятность, что нас услышат и ответят.

– «Звезда», ответь «Рассвету», приём.

Не думаю, что Палыч всенощно бдит в «прыгуне» неотлучно. В конце концов, у него своих задач по горло. Если только он не додумался попросить кого-то, типа Максимыча, настроить переадресацию на его радиостанцию, которую военнослужащий везде таскает с собой на поясе…

Видимо, так оно и было. Потому что связь молчала удивительно короткое время. Не успел даже повторить вызов.

– Слышу тебя, «Рассвет», я «Звезда», – р/с хрюкнула голосом полковника Мигунова. – Что там у тебя?

– Забыл с «ручника» сняться, – пришлось каяться во гресех своих. – Напомни, пожалуйста, а то не спросил сразу. Наши опера не говорили, на каком корабле врата искать? А то мы как раз добрались до их пристанища.

– Говорили, – сообщил офицер. – На флагмане. В грузовом створе. Вы уже приступили к досмотру?

– Пока круги нарезаем вокруг. Сканируем. Думаем. Тупим.

– Профессионально, – похвалил полковник. – Так держать. Задачу помнишь? Приоритет – врата. На остальное не отвлекайтесь. Даже, если хомяк душить начнёт. Всё равно эту рухлядь в качестве трофея на винтики разберём.

– Понял, принял, записал. Врата – в приоритете.

Только разорвали канал связи, как «Ёкай» взялся за работу.

– Причальный створ уничтожен, – констатировал он, глядя на результаты сканирования флагмана. – Разгерметизация объёма. Нет питания. Силовое поле не работает. В ангаре вакуум.

Это и так было очевидно. В цели последней операции как раз и входило исключить возможность использования ангара как средства эвакуации экипажа с личным составом десанта. Шалость удалась (с).

– Там дыра размером с половину ангара, – отозвался я. – Сейчас просочимся аккуратно и попробуем пристыковаться. Хоть куда-нибудь.

В обычных условиях проводка «прыгуна» в узкостях – задача настолько плёвая, что это первое, чему обучают курсантов после того, как они научились отрывать корабль от грунта и сажать его, не разбиваясь насмерть. Но дрейфующий в невесомости корабль-мишень – это не совсем то, что надо для новичка. Он дрейфует по одной оси, проворачивается по второй, кренится по третьей, имеет дифферент по четвёртой и я вертел его на пятой… Тут приходится подключать опыт и расчёты. Вывожу на имеющихся часах налёта: только они и спасают.

Приблизиться на безопасное расстояние. Постараться избежать ударов об выступающие части конструкций флагмана. Выровнять угловые скорости. Развернуться. Прицелиться. Пойти на сближение. Понять, что немного промахиваюсь и сейчас долбанёмся. А, как мы помним, «прыгуны» крайне чувствительны к ударам: корпуса склонны к деформации вплоть до потери герметичности.

– Не спеши, – остепенил меня Максимыч. – Мы никуда не торопимся. Воздуха достаточно, энергии тоже. Отойди на второй заход.

Напоминать нужды нет. Но мысль здравая, потому оставляю без комментариев и молча отвожу кораблик от флагмана на другую попытку.

Она оказалась чуть более успешной. Сквозь разбитые ворота причального створа удалось провести «прыгун» в объём ангара. Только под корпусом «прыгуна» вспыхну курсовой прожектор, как «Ёкай» присвистнул.

– Икебана твою маму! – высокохудожественно изрёк обрусевший японец. – Да вы же тут всё разворотили! Было бы странно, что после такого хоть кто-нибудь бы выбрался.

С оценкой электрика я полностью согласен.

Пусть «Аврора» разбирала флагман аккуратно, стараясь лишь снести щиты и аккуратно вскрыть ангары, мы самую малость перестарались. Снаряды Древних – чрезвычайно мощное и эффективное оружие. Странно, что оказались пробитыми лишь бортовая стена и нижние перекрытия.

Зато внутри царил хтонический ад. Всё, что могло взорваться – взорвалось. Всё, что могло сгореть – обуглилось. Характерный для гоа`улдов классический дизайн, выполненный в золотых цветах и металлах, ныне почернел от копоти. Многие элементы конструкции были деформированы, многие – уничтожены. Часть из них сорвало взрывами со своих штатных мест: сейчас они плавали в объёме ангара, растеряв всю свою кинетическую энергию от множественных столкновений с себе подобными. Досталось и креплениям глайдеров. Штатные места размещения бортового авиакрыла без капитального ремонта уже ничего принять не смогут. Часть из них пустовала: флагман запускал истребители вместе с другими бортами, десяток их остался за бортом в своём последнем самоубийственном вылете. Там, где глайдеры ещё остались, зрелище было печальным. В лучшем случае всё обгорело вплоть до металла, в худшем случае самолёты были повреждены до уровня тотального утиля.