Критическая метаморфоза - Максим Похил
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Воспользовавшись временем, на которое этот преподаватель и опаздывал, заручившись помощью нескольких одногруппников, Дима испортил большинство станков для работы с металлом. Аудитория, как вместо палитры. Из узких и трудно доступных мест, шнурки, достать уже было невозможно, а значит и вернуть станкам прежние состояние. А из больше шести десяти присутствующих на паре, ни сыскалось ни одного свидетеля вандализма и весь ущерб, повесли на ответственного.
[Тук-тук-тук]
— Дядь, я открою, — сказала шестнадцатилетняя девушка и пошла к дверям.
Анатолий Ламель сидел в трёх метрах от входа и пил чай, а в другой руке держал пончик. Услышав, что ему не придётся прерывать свой перекус, он благодарственно закивал улыбчивой физиономией.
Двери распахнулись. И перед кареглазой девушкой, поднявшись на седьмую ступеньку, они жили в частном доме, с входом с пешеходный дорожек бульвара, стоял среднего роста парень.
Он стоял в зелёной куртке и держал что-то за пазухой. Не успев сказать ни слова, племянница Ламеля тут же отреагировала фразой.
— Что вы держите под курткой? — она не вспомнила его.
Сразу после того, как Анатолий услышал слова Карьи, он всё же бросил чашку и еду на стол. Помчался к дверям, прошёл через дверной проём и спросил: — Вы кто?! — угрожающе.
Дима отошёл назад на ступеньку и сильно раскрыв глаза от удивления, начал:
— Я ничего плохого не хотел. У меня вот… — и достал с под куртки сову.
— Со… совё… Ухты! Слушай, а это не ты тогда… ну… был тогда? — «разлилась» в радостном удивлении.
— Ты его знаешь? — Ламель.
— Да, вроде. Это же тот самый совёнок, которого я у тебя просила. Того, что отдавали. А что случилось? — последний вопрос был адресован Диме.
— Я ошибся. Очень сильно. И хотел бы извиниться за свои слова. Если это возможно, я хотел бы вновь предложить этого пернатого. Как вы и хотели… отдать в ваши хорошие руки, — Карью до глубины души улыбнули такие слова.
Она всё детство мечтала о сове. Карья подняла глаза вверх и трепетно спросила: — Дя, можно?
Ламель пожал плечами: — Та можно. Мы же с тобою уже договаривались.
Карья открыла рот от изумления и потянула к полу сонной сове руки. Дима спокойно, но с подавленным взглядом отдал и собирался уже уходить.
— А как её зовут? — поинтересовался Анатолий.
— Зовут? Хм… Я думаю, у вас хорошая фантазия, справитесь. Удачи вам, — и начал спускаться.
В ответ услышал, громкую благодарность от Карьи и спокойный и взвешенный от Анатолия: — Давай.
До отъезда Димы со Вдалога оставалась одна ночь и приняв во внимание, то что могила Клима так нигде не появилась и похороны за почти что неделю не произошли, он решил пойти отметить своё день рождение.
Приобрёв в ближайшем Ламеле, две бутылки тёмного пива, он направился подальше от людский глаз. Пройдя несколько десятков метров по територии заброшенного сахарного завода, он выбрал небольшой холмик, где и решил одну бутылку испить, а вторую оставить и установить в память о друге. Который не дожил две недели до своего 21-летия.
Такие воспоминания «накрывали» Дэриэла очень редко. Почти никогда.
За счёт этого, к нему вернулась большая часть адекватности и он, наплевав уже на те следы крови на руках, сел на кровать и оперился о стену и успокоился.
О чём конкретно думал Дэриэл и тем более в деталях, в этот момент, я думаю говорить нет смысла. Просто напомню, что хоть он и имел за собой серьёзное отклонение, но представлял в себе, весьма обычного человека. Если, конечно, не был спровоцирован на агрессию. Поэтому, чтобы понять его в тот момент, вам достаточно представить мысли среднестатистического человека, убившего троих людей и понимающего, что не сможет уйти от наказания. Короче говоря, безысходность.
Так вот, возможно посидев ещё с часок, у него бы вышло себя убедить в полной вине за убитых. В последствии чего, он бы мог решиться пойти и сдаться властям. Но роковой звонок на смартфон, не дал даже шанса на это.
[Надоедливая мелодия]. Дэриэл испугался звука, исходящего из кармана, что не помешало взять трубку и сказать: — Алло…
— Да, привет, — тихим и вымотанным голосом выдавливали из себя на той стороне разговора, — Ты… Ты дома? Говорить можешь?
— Та, да… — Дэриэл понял, что не посмотрел, кто ему звонит, а по голосу не узнаёт, — До… — быстро подвёл экраном к лицу, увидел «Элай» и с облегчением продолжил, — Дома. Могу. Что хотел? Как дела? — тоже устало и с лёгким страхом.
— Дела? Дела не очень. Слушай, я сейчас тебе кое-что расскажу, это правда и её нужно принять. Предупреждаю, информации будет много и вообще не порционно.
Элай никогда не умел давать информацию напрямую правильно, а ведь это сыграло очень сильный эффект: — Какая правда? Что при…
— Андрюха мёртв…
— Ан… всмы… не… не… не понимаю, — Дэриэлу стало тяжело дышать.
— Сегодня с утра. Я до последнего не верил, ходит к нему домой. Там полиция, оперативники, всё отцеплено.
— Та… та… та ка… — он начал заикаться.
— Дэриэл подожди. Сядь если не сидишь. Или выпей воды. Это не ложь. Официальная версия, гласит о том, что он застрелился. Больше подробеостей нет… — он шмыгнул носом, — Это первое, — Дэриэл не мог говорить, только молчал, — Второе. Со мной связывались знакомые с архива нашей редакции и по секрету, сказали, что у них начинают требовать личную информацию работников. Пока только просят, но такими темпами, скоро, будут обыски. Мы хоть числимся в разных подразделениях, но архив у нас один, так что тебе тоже нужно знать. И третье… — у Дэриэла участилось дыхание, — Тоже тяжелая информация. Восьмого, суд у Элиаса. Это после завтра. Я буду, не знаю трезвый ли, но буду… Ты будешь идти?
Дэриэл опять молчал. Не потому, что не знал, что сказать. А потому, что его мозгу, нужно было время сформировать модель поведение. Или даже, просто, так сказать, чтобы мысли в голове сами «рассосались».
И вот как раз, когда Элай вновь, задал вопрос: — Дэрил? Ты слышишь?
И тут что-то в нём [ЩЁЛК].
— Глава 12
Ночь. Феера, в своё время, была очень привлекательным городом. Ещё каких-то несколько десятков лет назад, промышленную столицу, некогда цельного государства, в сезон, посещали
