Жизнь русского обывателя. На шумных улицах градских - Леонид Беловинский

В городской толпе то и дело мелькали трости мужчин в европейском платье – и не только у пожилых, что было бы естественно, но и у молодых. Еще в XVIII в. дворянину надлежало носить шпагу, и как знак дворянского достоинства, и для защиты чести. В XIX в. холодное оружие носили только офицеры, вышедшие в город солдаты (пехотным и артиллерийским полагались тесаки, а с 80-х гг. – штык в ножнах) да чиновники и студенты при парадном мундире. Но шпагу можно было обнажить лишь против человека такого же благородного происхождения. С простолюдинами расправлялись или оружием в ножнах, или тростью. Поэтому в XVIII в. наряду со шпагой носили трость, а в XIX в. неслужащие дворяне сохранили только трость – просто как знак достоинства. Форма трости подчинялась моде: это могли быть и легкие камышовые тросточки, и подлинные суковатые дубины (такую тяжелую трость носил для укрепления кисти руки А. С. Пушкин, из-за своего нрава часто оказывавшийся на грани дуэли), и изящные лакированные трости красного или черного дерева с набалдашником слоновой кости, украшенным шнурками с кистями или золотыми дубовыми желудями. Обычай носить трость понемногу стал выводиться к началу ХХ в. Точно так же дамам, разумеется, летом, полагалось носить изящный зонтик от солнца, хотя бы оно и было скрыто облаками. У Л. Н. Толстого в одном из «кавказских» рассказов в отдаленной крепости идет уже при заходящем солнце женщина в платочке, в шуршащем шелковом платье и с зонтиком: явно мещанка или унтер-офицерша, претендующая на более высокий статус.

Точно такой же необходимой принадлежностью европейского костюма были перчатки: тонкие лайковые или, у женщин, атласные, туго облегающие руку и непременно светлые – белые, жемчужно-серые, бежевые, у женщин голубоватые или розовые. Разумеется, носили их не для тепла: лайковые перчатки без подкладки не грели, а летом и без них тепло. Зеленые перчатки, а в особенности перчатки из толстой кожи, плохо сидящие на руке, с ненатянутыми концами пальцев – признак низкого происхождения, дурного тона (моветон), а черные носили только при трауре. Светлые перчатки быстро пачкались, и их приходилось менять едва ли не после каждого выхода на улицу, так что перчатки покупались дюжинами; недаром о женщине не слишком добродетельной говорили, что она меняет мужчин, как перчатки. Мытые перчатки были признаком бедности, а быть бедным – моветон. Поэтому испачканные перчатки приходилось выбрасывать или отдавать горничным и лакеям. Только офицерам разрешались, и то не при парадном мундире, замшевые перчатки, которые можно было мыть: ведь офицеры, имевшие постоянно дело с оружием и лошадьми, должны были пачкать их уже к вечеру. А вот нитяные белые перчатки были признаком лакеев и официантов, которым полагалось обслуживать господ в перчатках, вязаные же из шерсти перчатки носили только простолюдины.

Ношение перчаток было настоящим искусством. Женщинам было проще: они надевали перчатки, выходя из дома и снимали только вернувшись домой. На людях перчатки дамы снимали только за столом, а если на них были митени без пальцев, то и обедали в них. Даже браслеты и перстни надевались на перчатки, и мужчины, целуя женскую руку, целовали, собственно говоря, перчатку; только если дама хотела оказать особое внимание кавалеру, она оттягивала вниз раструб перчатки и он мог приложиться губами уже к коже руки. Мужчины же должны были постоянно снимать и надевать узкие тесные перчатки. Например, на балу, приглашая даму к танцу, кавалер подавал ей правую руку без перчатки, но за мгновение до танца он должен был успеть натянуть ее, чтобы можно было положить на обнаженное женское плечо руку в перчатке: кому же понравится, если у него мокрые и холодные пальцы. По окончании танца кавалер подводил даму к ее стулу и должен был, пока она садится, успеть снять перчатку, чтобы взять ее руку для поцелуя обнаженной рукой (даром, что сама дама была в перчатках). По воспоминаниям Е. П. Яньковой князь Н. Б. Юсупов, в высшей мере воспитанный вельможа, с которым на балах всегда танцевала вдовствующая императрица Мария Федоровна, «ходил» с нею в «польском», сняв с правой руки перчатку и положив ее на указательный и средний пальцы, а она свои два пальца клала на эту перчатку. При рукопожатии перчатка непременно снималась, а затем быстро надевалась вновь. Да мало ли было случаев, когда мужчине то и дело приходилось снимать и вновь туго натягивать перчатки.

Дамы, одетые по моде 30-х гг. XIX в.

Такой же, как зонтик и перчатки, необходимой принадлежностью дамского европейского туалета был веер. Форма его подчинялась моде, постоянно меняясь и возвращаясь часто к старым образцам, но он непременно должен был висеть на запястье, а при необходимости и пускаться в дело. Веером не просто обмахивались в жару: в зависимости от ситуации, им обмахивались то нервно, быстро, то медленно, им прикрывали лицо и из-за него лукаво поглядывали на кавалера, интригуя его. Существовал даже условный «язык веера», как в XVIII в. был «язык мушек», вырезанных в определенной форме из черной тафты и наклеивавшихся на лицо в нужном месте.

В прежнее время уличная толпа резко отличалась от нынешней наличием головных уборов. С непокрытой головой на улицу никто не выходил; зато, входя в любое помещение, головной убор непременно снимали. В старой России только женщины (еще раз напомним: им-то надлежало всегда быть с покрытой головой и тщательно убранными волосами: кикиморы и ведьмы именно и узнавались по непокрытым распущенным волосам) не снимали шляп, беретов, тюрбанов, чепцов или платков в помещении: это была одна из их привилегий. Разновидностей головных уборов было превеликое множество.

Крестьяне и в городе ходили в своих традиционных, валянных из поярка цилиндрах-гречневиках с высокой, слегка сужающейся тульей и узкими прямыми полями; в ходу был шпилек разных типов, у которого тулья сильно сужалась кверху; шляпы с подхватом или с переломом, с тульей, сильной сужающейся к середине, а затем вновь расширяющейся, и немало еще шляп разного типа. Самым простым мужичьим головным убором была «валенка» – белый или серый войлочный колпак с отвернутой вверх, наподобие околыша, нижней частью. К концу XIX в. и крестьяне, особенно молодежь, и мещане, и купцы повсеместно носят картуз с довольно высоким околышем, небольшой мягкой тульей и лакированным кожаным козырьком, круто опускающимся на лоб.

К началу ХХ в. в город, сначала в Петербург, проникает из Финляндии кепи, то есть наша кепка, но с наушниками, застегивавшимися поверх тульи на пуговку в теплую погоду. Зимой простолюдины носили овчинный малахай или треух, со стоячим козырем спереди и отгибающимся вниз задним клапаном, либо бесформенные папахи. Современная ушанка также пришла из Финляндии в начале ХХ в. и поначалу так и называлась шапкой-финкой. Зато в большой моде и в верхах, и в низах были во второй половине ХХ в. шапки-боярки пирожком. А в первой половине века господа зимой носили меховые картузы с высокой цилиндрической тульей, отогнутым вверх задним козырем и большим горизонтальным козырьком. На всем протяжении XIX в. бывшие по положению господами либо люди, претендовавшие на такое положение, носили цилиндры: белые или светло-серые летом, черные в любое время года, то с сужающейся кверху тульей, то с небольшим плавным перехватом, то расширяющиеся кверху, то цилиндрические, то с прямыми, то с изогнутыми полями – по моде. Были они плотно валяные из очень тонкой шерсти (фетровые), верхний слой которого нередко составлял бобровый подпушек, лощеные блестящие и даже шелковые. Во второй половине века жесткий и не особенно удобный цилиндр часто заменяется небольшим котелком с округлой тульей и узкими, сильно изогнутыми полями, а то и мягкой фетровой панамой – полным аналогом современной шляпы. Летом можно было увидеть широкополые панамы из соломки либо сделанные из нее же канотье с низкой цилиндрической тульей и прямыми жесткими полями. А в первой половине века на тех, кого бы мы сегодня назвали пижонами, можно было увидеть широкополую фетровую шляпу-боливар – в некотором роде символ свободолюбия. Духовные лица носят «поповские» широкополые шляпы с низкой тульей, а кучера и извозчики – свои специфические летние кожаные маленькие шляпы с развалистой тульей и сильно изогнутыми полями, с медными пряжками на широких лентах, а зимой – суконные и бархатные шапки с низеньким меховым околышем и развалистой четырехугольной тульей, которые у щеголей-лихачей обвивают павлиньи перья.

Естественно, те, кому была положена форменная одежда, носили и соответствующие головные уборы: треуголки с белым султаном из петушиных перьев у военных (у генералов в основании султана еще и маленькие черные и рыжие перышки), с небольшим плюмажем из страусовых белых или черных (по чину) перышек по всему полю у статских; высокие жесткие кивера со стоячими волосяными султанами либо с круглыми помпонами и с болтающимися шнурами этишкетов, заканчивавшихся затейливо плетеными ромбическими трынчиками и кистями; уланские шапки с четырехугольным верхом, также с султанами или помпонами и с этишкетами; круглые казачьи папахи с теми же деталями, но у которых султан крепился слева; с 1843 г. – кожаные каски с трубкой на маковке, куда при парадной форме вставлялся пышный висячий волосяной плюмаж, кирасирские кожаные каски с медным налобником и стоячим гребнем из конского волоса, то узким стриженым, то широким и свисающим спереди на налобник (с 1844 г. кирасирские каски стали металлическими, с чешуйчатым назатыльником и с трубкой, куда вставлялся висячий султан, а при парадной форме наворачивался двуглавый орел). После Крымской войны появились кепи французского образцы с кистью-султанчиком спереди, и лишь моряки и гусары сохранили свои кивера, уланы – шапки, а казаки – папахи. С 80-х гг. все носят круглые барашковые шапки, у свитских белые, с алым верхом, а с 1907 г. вновь восстанавливаются армейские гусарские и уланские полки с меховыми киверами и шапками. В приморских городах матросы и кадеты ходят в суживающихся кверху киверах со скошенным донышком, затем в круглых клеенчатых шляпах с низкой тульей и короткой лентой вокруг нее, а с 1872 г. в бескозырках с лентами, употребляющимися и доныне. И бесчисленные фуражки, фуражки, фуражки – у студентов, инженеров, чиновников и офицеров с козырьками, у солдат бескозырки (козырьки на полевых защитных фуражках солдат появились в 1907 г., а на цветных зимних – только у гвардейцев). Во второй половине XIX в. зимой в метели и морозы и военные, и статские носят суконные островерхие, отделанные тесьмой кавказские башлыки с длинными лопастями.