Ускоряющийся - Михаил Рашевский

Казалось бы, здесь, среди гопоты, такого не то что не «выучишь» — не найдёшь даже! Ан нет. Не всё так просто. Жорик через различные испытания побуждал это самое достоинство работать. На публичное и незаслуженное унижение ответить без лишних слов кулаком в лицо. На третирование слабого — предложить физическую помощь. Да-да, и такое главарь банды провернул. Как-то раз часа полтора на глазах Димы издевался над залётным бомжиком (тому было заплачено водкой заранее), пока, наконец, «подопытный» не выдержал и не вступился. Защищать бомжа Диме пришлось силой. В следующий раз вместо полутора часов хватило и полутора минут. Жорик — и это невероятнее всего — заставлял Диму жить правильно. Членам шайки частенько не было понятно, что делает их главарь и почему именно так, можно всё намного проще и — как им казалось — эффективнее. То есть приходит Дима на пустырь, отдаёт деньги, его избивают — и всех делов. А тут и сложные комбинации, и подыгрывания, и коллективная клоунада, и спарринги. Зачем это всё? Впрочем, постепенно они начали понимать, что творится. И более того — постепенно Дима становился «своим». А колотушки превратились в всамделишный бойцовский клуб.

Прошло три недели, и Жорик, наконец, встретил Диму словами:

— Всё, Неваляшка (такой кличкой они наделили Суперпупса), можешь больше не ходить сюда. Ты готов.

Странное чувство охватило Жорика. Если сейчас Дима развернётся и просто уйдёт — это будет правильно, так и должно было быть! Но если он вот так вот уйдёт… то заберёт с собой всё то неожиданно хорошее, отторгаемое и заботливо пестуемое, что зародилось в его душе, пока Дима был тут. Может, так и правильнее… но так не хотелось терять те ростки, что, оказывается, держал в своих руках этот странный пришелец!

И Суперпупс его не подвёл. Он широко улыбнулся — и полез обниматься. Конечно, получил пару ударов по почкам, чтобы не лез со своими обнимашками, не обиделся, а, наоборот, развеселился пуще прежнего. Вынул из кармана всё, что там было — и они закатили пир.

Так Дима лишился страха. Внезапно приобрёл друзей среди тех, кого раньше боялся и ненавидел, а они внезапно в его лице также приобрели друга, самого неожиданного и несовместимого с ними.

Суперпупс частенько наведывался теперь на пустырь. Не каждый день, но всё же часто. Наверное, чувствовал, что должен поливать те ростки, что взрастил в душах гопников.

В то же время в Организации занятия с Димой шли полным ходом, причём одной рукопашкой дело уже не ограничивалось.

Во-первых, Илья начал обучать обращению с огнестрельным оружием. Они выезжали в тир и стреляли там из пистолетов, автоматических винтовок и автоматов. Дима и раньше стрелял из пистолета, но из винтовок и автоматов — никогда. Страшно поначалу было — аж жуть. А вдруг ствол у него разорвётся в руках? А вдруг у него в голове переклинит — и захочется выстрелить в реального человека? Парадокс: его готовили именно к этому — стрелять в реального человека, но от одной только мысли, что такое может произойти, цепенело в груди, а руки отказывались нажимать на спусковой крючок. Дима надеялся, что не попадёт в такую ситуацию, чтобы жизнь пришлось защищать с автоматическим оружием в руках.

Во-вторых, помимо огнестрельного оружия, Илья стал факультативно только для Димы проводить уроки по обращению с холодным оружием. Ножи, кинжалы, выкидухи, топоры, мачете, сюрикены. Уворачивания, удары, блокировка, акробатика, броски. Слишком много всего и в слишком сжатые сроки. Для того, чтобы успевать многое сделать, они практически постоянно занимались в ускорении, выходя из него абсолютно измождёнными. Ну, Дима, во всяком случае. Массажисты работали постоянно, бывало по три-пять сеансов в день с интервалом в час-полтора. Что самое интересное: тело Димы вполне оказывалось способно выдержать столь сумасшедший темп. Оказывается, у ускорения была куча дополнительных возможностей, о которых он не догадывался раньше или не знал, как ими пользоваться. Вот раньше он ни в жизнь не выдержал бы сначала сложнейшей физической разминки, потом — рукопашный бой, занятие с Медвежатником, холодное оружие, стрельбы, борьба, плаванье, тактический бой.

В тактическом бою Илья обучал их — Диму и Психа — действовать в двойке, а вместе с ним — в тройке. В полном обвесе, с настоящими гранатами, но, правда, с холостыми патронами. Они учились устраивать засады, проводить зачистку, переправляться через реки и горы, устраивать диверсии и т. д. и т. п. Похоже, раньше Спец уже пытался обучать Психа, да ничего тогда не вышло, а теперь с появлением Димы дело-таки пошло, и как пошло! Бывало, они в ускорении или даже без него подмазывались к страйкбольным игрищам.

А с Медвежатником заниматься Суперпупсу нравилось. И, похоже, это было взаимно. Сергей Диме вообще очень по душе пришёлся. Флегматичный дядька, весь себе на уме, с вечной полуулыбкой, спокойный, как танк и не знающий словосочетания «не получится». Что самое интересное, ему здесь, у Саввы, нравилось. Он нашёл своё дело, он занимался тем, что ему по душе, и ему плевать было на то, какой оттенок принимают его действия. Криминальный, преступный или шпионский — ему было абсолютно всё равно. У Медвежатника было всё, что ему было нужно, его никто не третировал, его уважали. А когда Дима спросил, мол, почему он не сбежит от Саввы, тот просто пожал плечами и ответил вопросом на вопрос: «Зачем?». Это удивило Диму, вновь заставило пересмотреть слова Инги на счёт угнетения её родных. Всё же в её словах было больше её мнения, её эмоций, а не фактов. Медвежатник раз за разом умудрялся удивлять «стажёра» какими-то мелкими, но находками, простыми решениями сложных проблем, знанием обходных путей там, где их и быть не должно! Они понимали друг друга не только как компьютерщики, не только, как люди, привыкшие решать проблемы бескровно и без задействия грубой силы, но ещё и духовно. Их сблизила любовь к одному человеку: к Инге.

Вообще, ситуация с его любимой всё больше напоминала какой-то дикий фарс. С одной стороны, все знали, что он влюблён в девушку. Что львиная доля интереса к Организации и причины, почему вообще он с ними после того, как его родных «освободили» от надзора — это Инга. Знали, но вместо того, чтобы тут же пойти навстречу и свести их вместе, начались игры от обратного: сделать всё, чтобы они не свиделись. Её телефон всё так же не реагировал на его смс и звонки, странички в интернете всё так же не изменяли дату её последнего визита. Где она? Как она? Что с ней? Те две смс, что он получил, лишь на время утихомирили его тоску, доказали — чисто гипотетически — что она жива и что таки они будут вместе, как только… Как только что? Что должно было случиться или произойти, чтобы они вновь были вместе? Кто стоит между ними и зачем это нужно? У Димы складывалось впечатление, что за ним по этому поводу пристально следят и реагируют, когда ситуация достигает критической отметки. Однажды на тренировке Дима был угнетён больше обычного, можно сказать, был на краю, на пике. И когда они с Психом возились на татами в партере, силясь завалить друг друга на лопатки, Дима услышал, как Спец с кем-то говорит по телефону. Он не разобрал, с кем и по какому поводу, но показалось, что речь шла именно о нём: Илья пару раз озабоченно оглянулся на возящуюся молодёжь, но смотрел не на ситуацию на татами, а только на Диму. Причём — трубка была прижата неплотно — говорил Спец явно с женщиной. К тому же с этой женщиной Илью связывали явно не только деловые отношения. Как только обмен какими-то данными произошёл, наступила в их общении «вторая часть марлезонского балета»: Спец начал несвойственно ему ворковать, прикрыл губы ладонью, даже пару раз хихикнул. Это было странно, интересно, но и понятно: Илья-то мужик в полном расцвете лет и сил, привлекательный физически и недурён собой вообще. Почему бы ему не завести себе девушку? От этих мыслей Диме стало ещё хуже, но вот чудо: в тот же день Инга ему позвонила! Всего минуту они общались. Она сказала, что была… в отъезде, а сейчас на ответственном задании, детали которого раскрыть не может. Что она по нему жутко соскучилась и ждёт не дождётся встречи с ним. Что конечно же, всё это несправедливо, и если бы не Савва… Но всему своё время, скоро они будут вместе. Скоро, но не сейчас. Сейчас лучше ему не звонить и не писать. Детали — позже, позже. «Ах, как же я тебя люблю!» и вновь «Если б не Савва…» Дима едва ли два слова вставил в её сбивчивую торопливую речь. Каждое её слово елеем растекалось по его израненной душе, а когда из трубки донеслись короткие гудки, захотелось взвыть и бежать. Куда — к Савве, чтобы взять его за грудки или просто на реку, чтобы нырнуть поглубже, где похолодней, чтобы унять внутренний жар — неважно. Просто бежать. Он так и не успел спросить её о том, где она и что с ней. Не успел поговорить с ней о её родителях, может быть, попытаться донести до неё, что она не совсем права в своих подозрениях на их счёт. Не успел рассказать о странном обещании Ильи. Слишком скоротечно. Но она жива — это раз! И она его любит — это два!