Резервист - Владимир Стрельников

Ну, мы спустились по узенькой железной лесенке в трюм, потом залезли на ящики со станками, которые торчали над так называемой верхней палубой, и смотрели на то, как матросы под командой капитана и боцмана отвязались от берега, приняли швартовы от небольшого буксира, который и вытянул «Медведя» на середину бухты. Там корабль уже завел свои машины, а точнее, включил сцепление или что-то еще сделал, передав от уже работающих машин вращение на винты, и самостоятельно вышел из бухты, миновав маленький форт на мысу, вооруженный тремя небольшими автоматическими пушками.

– Бесконечно можно смотреть на огонь, воду и чужую работу, – глубокомысленно заметил Малик. – Скоро Леха с Ленкой на нашу работу смотреть будут. Это эксплуатация рабочего класса, почему электронщиков к покрасочным работам не привлекают?

– Учиться надо было, мальчик, – ответила Лена и показала Малику язык.

– Я не мальчик! – возмутился мой напарник. – Я зрелый муж в самом расцвете сил!

– Идем, зрелый муж, боцман вон справа от надстройки руками машет. Похоже, придется поработать. Кстати, кто знает, что такое «зашанхаили»? – И я слез с ящиков…

Сухогруз «Медведь», Залив.

23 год, 26-й день 3-го месяца

– Уф. – Я открыл бутылку с немецким пивом, выбросил крышку за борт и уселся на монументальную скамью около надстройки. Точнее, банку. Не поймешь моряков, пиво в бутылках, а сидишь на банке. И едят они не за столом, а за баком. Правда, я выяснил, что такое «зашанхаили». Оказывается, так раньше говорили о моряках, которых поили в кабаке и втихомолку тащили на борт. И потом заставляли работать на корабле. А так как еще в начале двадцатого века неповиновение команде офицера считалось бунтом и могло караться повешением, то и горбатились морячки за сущие гроши годами, до тех пор, пока не удавалось слинять с борта чересчур гостеприимного кораблика. Почему-то этот способ практиковался в Шанхае, с тех пор и осталось название. – Малик, хорош травить за борт. Отравишь какую-нибудь нехорошую рыбу, она тебе ползадницы откусит.

– Отвали. – Зеленый с прожелтью напарник с трудом выпрямился. – Блин, да когда эта зыбь кончится? Всю душу вымотала!

Второй день сначала в океане, а теперь на входе в Залив была крупная и короткая волна, которую боцман Евграф Сергеевич обозвал зыбью. При этом ветер вообще отсутствовал. Так, небольшой ветерок. Оказывается, если где-то далеко шторм, то его отголоски могут чувствоваться и за несколько сотен километров в виде таких вот волн, которые бултыхали наш корабль довольно серьезно. Мы-то вкалывали, а Малик прохлаждался, если можно так сказать.

– Сказали же, в Залив войдем, все прекратится. Еще часов шесть. Садись, чуйствительный ты наш. Пива хочешь? – Я показал бутылку, и Малика по новой потянуло к борту.

Справа от меня в надстройке открылась дверь, и оттоль вышла покачивающаяся Елена, еще одна жертва зыби. Поддерживаемая мужем, она тоже прошла до борта и долго и мучительно давилась, пытаясь вытолкнуть из себя уже пару дней не поступавшую в организм еду.

– Не знаю, что такое, – утерев лицо мокрым полотенцем, произнесло она. – Меня никогда не тошнило при морских путешествиях. И не укачивало.

– Да ну? Похоже, Леха нам с Маликом литр коньяка должен! Неплохо мы поболели. – И я засмеялся.

– Чего? – недоуменно глянула на меня девушка. Да и Леха тоже.

– Про шайбу помните? Лен, ты, как вернемся, сходи к гинекологу. Или хотя бы тест на беременность сделай, ладно? – И я опять засмеялся, глядя на их ошарашенные лица.

– Если ты прав, с нас не бутылка, ящик коньяка, – придя в себя, ответил Леха. – Мы давно об этом мечтаем.

– Но пока мне плохо, – уселась рядом со мной Лена. – Скорее бы эта качка кончалась.

Над головой ожил громкоговоритель:

– Команде и пассажирам через пятнадцать минут собраться по большому сбору на юте. Повторяю, команде и пассажирам собраться по большому сбору на юте через пятнадцать минут.

– Это что еще? – удивленно спросил я у ребят.

– Откуда мы знаем, Володь? Может, опять учения?

Первые сутки несколько раз играли учебные и аварийные тревоги, чтобы приучить нас бежать сломя голову в указанное место с оружием или наоборот – не путаться под ногами у аварийных партий и быть на подхвате. Впрочем, бегать далеко не надо было, собирались на юте, между двух приспособлений для швартовки. Шпилей вроде. Докладывали свои обязанности по полученному от боцмана и вызубренному наизусть плану действий. Бежали с автоматами на свое место и стреляли по надутым презервативам на волнах (не пойму, то ли боцман – он же «мастер квартердека», то есть командир палубной обороны, – извращенец, то ли на мишенях экономит). Также нас попытались заставить побросать гранаты, но я отказался швырять за борт свои РГО и Малик тоже. Следом и Колян послал боцмана за гранатами в арсенал. Но корабельные гранаты нам не выделили, так что пришлось корабельному командованию отказаться от этой затеи. Правда, патроны взамен отстрелянных по резинкам боцман все же дал.

– Пошли на ют, узнаем. – Я встал с удобной скамьи-банки, поправил «таурас» на поясе и направился к месту «большого сбора». Благо идти было недолго, всего метров пятнадцать.

– Так, товарищи. – Кэп осмотрел нас всех, поморщился при виде нашей командировочной братии, точнее, при виде лакокрасочных нас. Я с Коляном и Толиком еще после окраски от сурика отмыться не успел. – Поступила радиограмма из Берегового. В Нью-Дели попали в беду наши люди. Их выручили англичане, сейчас они гостят в Форте-Беркенхед. Двадцать три женщины, тридцать детей. «Медведь» – самый ближний корабль из русских земель. Командование РА и руководство протектората просят нас забрать людей.

Мной, капитаном Самойловым, принято решение идти в Нью-Дели. Внимание, боцман. Рассчитать дежурства ПДС среди командированных! Достать из арсенала и установить на штатные места М2НВ. Проверить прожектора-искатели. Сопровождения у нас нет, а места впереди нехорошие, так что удвоить бдительность!

Если все будет хорошо, то через семьдесят пять часов бросим якорь на рейде в Нью-Дели, под прикрытием англичан. А еще раньше, через пятьдесят часов, окажемся в английской зоне безопасности.

Сухогруз «Медведь», Залив.

23 год, 26-й день 3-го месяца

Я оперся на поручни и поглядел вниз, на бегущую к корме волну. Автомат качнулся на длинном ремне и стукнул о стальную стойку. Поправив калаш, я отошел от борта и встал возле носового швартовочного шпиля. От здоровой железяки пахло свежей краской, которую я сегодня днем нанес на вытертые канатом полосы. Неподалеку пробегала якорная цепь, уходила за борт к большому стальному якорю на скуле сухогруза. Ее я тоже выкрасил лаком. Вообще, бак мне стал практически родным после проделанных малярных работ. Боцман очень вдохновился наличием дополнительной рабочей силы и затеял было основательный ремонт на верхней палубе. Но сегодняшняя радиограмма поставила на планах вопросительный знак. Места, куда мы сейчас топали, были не самыми безопасными в плане судоходства. Племена, переселенные Орденом на южный берег Залива, оказались далеко не миролюбивыми, но при этом весьма многочисленными. И пиратство на побережье, захват судов, разорение рыбачьих деревень стали для них неплохим промыслом.