Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944 - Гарольд Дойч

137

У Гитлера было хорошее чутье в этих вопросах, поскольку он сам часто прибегал к подобному приему. В ходе многих своих выступлений он высказывал далеко идущие выводы, приводя в подтверждение многочисленные статистические выкладки, которые были столь же верны, сколь сомнительны. Но поскольку никто из присутствовавших сразу не мог этого обнаружить, Гитлеру его прием удавался. Если же кто–то впоследствии и решал проверить фактическую сторону и в результате обнаруживал, что она ошибочна либо использована недобросовестно, то было уже поздно, поскольку вновь вернуться к обсуждению этого вопроса уже не было возможности, как и донести эту «находку» до тех, кто присутствовал на совещании и находился под сильным впечатлением от выступления Гитлера.

138

Как вспоминал Кейтель в ноябре 1945 года, Браухич на следующий день или через день попросил освободить его от занимаемой должности, но ему было резко отказано.

139

Скорее всего, вначале Гальдер вызвал именно своего заместителя, а тот уже передал полученные новости Гроскурту. Интересно, что, согласно записям Гроскурта, он узнал о новостях в то же время, когда состоялась его встреча с Гальдером. Скорее всего, Штюльпнагель коротко, на ходу сообщил ему о них, когда Гроскурт спешил на встречу с Гальдером.

140

По словам Гизевиуса, это было сказано в присутствии третьего лица; таковым навряд ли мог являться кто–то иной, кроме Штюльпнагеля. Согласно Гизевиусу, Браухич сделал это заявление в тот же день, когда Гальдер обратился с просьбой к Канарису подстроить убийство Гитлера, – 6 ноября 1939 года. Но поскольку в дневнике Гроскурта ясно записано, что Гальдер обратился с подобной просьбой 5 ноября, и поскольку, согласно Гизевиусу, эти события произошли в один и тот же день, значит, Браухич сделал свое заявление также 5 ноября. В таком случае это произошло наверняка во время часового или полуторачасового промежутка между первой и второй встречами Гальдера и Гроскурта.

141

Гизевиус утверждает, что, когда он в тот вечер приехал на Тирпиц–Уфер, разъяренный Канарис втащил его в кабинет, где он услышал, как Гроскурт передавал поручение Гальдера, и увидел, какой была реакция на это со стороны Канариса.

142

Об этом свидетельствует Риттер, ссылаясь на беседу с Гальдером. Гроскурт и вся его группа были сторонниками покушения, но они в гораздо большей степени, чем Гальдер, подчеркивали, что оно должно быть увязано с тщательно продуманным и детально разработанным планом государственного переворота.

143

Канарис не хотел выполнять просьбу Гейдриха предоставить тому польскую военную форму для организации, как всем теперь известно, грязной провокации, в ходе которой «поляки» напали на радиостанцию в Глейвице, однако в конце концов ему пришлось подчиниться. Возмущенный использованием таких грязных методов, Канарис обратился к руководству ОКХ с просьбой вмешаться и обратиться к Гитлеру для предотвращения этой провокации. Когда Браухич не стал ничего предпринимать, Канарис записал в дневнике: «По своей собственной вине и своими собственными руками руководство (ОКХ) лишило себя всякого авторитета и возможности влияния на ход событий». Эту запись Канарис показал Гроскурту, который перенес ее в свой дневник, где она приведена в единой графе за 2—22 августа 1939 года.

144

Бек, эта «упавшая звезда», находился в еще большей изоляции, чем некоторые предполагали. Ненависть Гитлера к нему была всем хорошо известна, поэтому навещали его только самые близкие и преданные люди; большинство же бывших сослуживцев и знакомых старались держаться от него подальше. С другой стороны, его товарищи по оппозиции вынуждены были проявлять осторожность в контактах с ним, поэтому связь главным образом поддерживалась через Остера и Гроскурта. После встречи вечером 25 октября 1939 года в доме Остера Гроскурт сделал в дневнике запись, которая проливает свет на то положение, в котором оказался Бек: «Интересные сообщения о Беке: он сидит дома в полном бездействии и пишет политические трактаты, которые направляет своей 23–летней дочери, живущей в Восточной Пруссии».

145

Помимо свидетельства Гизевиуса, об этом имеется запись и в дневнике Гальдера.

146

Газетам было дано указание не печатать сообщение о предложении короля Бельгии и королевы Голландии на первых страницах и вообще «не распространяться» по этому поводу.

147

Об этом имеются записи в дневнике Гроскурта. По свидетельству Хаппенкотена, захваченные бумаги оппозиции подтверждают, что вопрос о том, кто стоял за взрывом в Мюнхене, вызвал очень серьезную озабоченность в абвере. Среди документов была обнаружена написанная невыясненным автором аналитическая записка, в которой отмечалось, что это было подстроено теми или иными элементами внутри нацистской партии с целью использования этого происшествия для усиления борьбы с противниками режима.

148

Ехидно–презрительные замечания Нэмира о «разговорах, удивительно напоминающих мелодраму» и о том, что он «даже готов признать их историчность», явно неуместны. План покушения на Гитлера, которое должен был осуществить Кордт, подтверждается неопровержимыми свидельствами Эцдорфа и Кесселя. Нет ничего удивительного в том, что разговор между Кордтом и Остером получился эмоциональным и даже драматичным: это объясняется предметом их разговора и огромной важностью этого вопроса для оппозиции.

149

Согласно записям в дневнике Гроскурта от 15 ноября 1939 года, на Тирпиц–Уфер были едины во мнении, что цели Гейдриха в операции «Венло» заключались в том, чтобы собрать информацию о «реакционных» кругах в Германии и о сотрудничестве между английской и голландской разведками.

150

К сожалению, не было предпринято целенаправленных и систематических усилий по получению свидетельств от оставшихся в живых агентов полиции и секретных служб нацистской Германии. Обычно подобная информация собиралась лишь в форме жестких допросов подследственных; опыт автора показал, что неофициальные доверительные беседы дают больший результат в деле получения чрезвычайно важных сведений.

151

Как свидетельствует Хаппенкотен, ему лично было известно о приказе Гейдриха не информировать абвер по этому вопросу. О содержании упомянутой беседы Канариса с Гейдрихом он узнал из записи беседы, составленной Гейдрихом, которая была обнаружена среди захваченных у оппозиции документов. О том, что Гейдрих лгал Канарису, Хаппенкотен выяснил из протоколов допросов.

152

Из инструкций Вицлебена становится очевидным, что ему ничего не было известно о двух дивизиях, дислоцированных к востоку от Эльбы, на которые рассчитывал Гальдер. Единственным источником, свидетельствующим о том, что полковник Мюллер выполнял личные поручения Вицлебена подобного рода, являются бумаги Мюллера, опубликованные после его смерти.

153

Об этом Гальдер заявил Костхорсту. С учетом того состояния, в котором находился Гальдер в конце ноября – начале декабря 1939 года, а также вполне объяснимой объективной сложности держать в центре Германии танковые дивизии, переоснащение которых завершилось к 10 ноября, трудно не согласиться с Гальдером в том, что их отправку на Западный фронт не удалось бы задержать на шесть недель.

154

Вицлебен, очевидно, уже знал о результатах совещания 9 ноября в Кобленце и рассматривал предложенное выше как последнюю попытку заручиться поддержкой фон Бока.

155

Среди множества причин, многократно называемых Гальдером в качестве обоснования его сомнений в возможности успешного переворота, на этот раз им впервые было названо в качестве таковой недостаточное количество квалифицированных государственных служащих, которые могли бы обеспечить госуправление после переворота. Наиболее близко к подобной точке зрения Гальдер ранее подходил тогда, когда сокрушался об отсутствии «человека, который мог бы взять власть и твердой рукой осуществлять управление».

156

В служебном дневнике Гроскурта имеется запись относительно всех троих, однако в его личном дневнике говорится лишь о Гальдере и Штюльпнагеле. Это подтверждает предположение о том, что встреча Гроскурта с Типпельскирхом состоялась отдельно; с учетом сложного, неоднозначного и весьма противоречивого отношения последнего к «группе действия» в Цоссене это выглядит вполне естественно и обоснованно. Можно предположить, что в ходе беседы с ним Гроскурт излагал ряд вещей в несколько ином плане по сравнению с его беседами с Гальдером и Штюльпнагелем. (Примеч. пер.)