Спящая красавица - Джудит Майкл

– Да, сэр, – сказала секретарша.

Винс вспомнил, что все это ей уже говорил раньше. Почему он вел себя, как разволновавшийся молокосос, который женится в первый раз?

Винс не волновался, а был полон возбуждения. Это было настоящее начало предвыборной президентской гонки. Впереди у него еще были выборы в Сенат, но он не сомневался, что выиграет их. И уже смотрел далеко вперед, поэтому и женился на безупречной женщине, приобретая безупречного партнера: с приятным характером, достаточно привлекательная, состоятельная, с хорошими связями, занятая хорошей работой. Мечта каждого американца о безупречной первой леди. А когда она посмотрела на Винса обожающими глазами, то стала его мечтой о безупречной жене.

«А почему бы и нет? – подумал Винс, усаживаясь свой лимузин. – Если подождать, то все само идет в руки».

ГЛАВА 15

Джош позвонил ей в восемь, и когда Анна открыла верь в белый кокон своей квартиры и улыбнулась ему со словами: – «С возвращением», он был так рад видеть ее, что – инстинктивно задержал ее руки в своих. Она, конечно, отступила назад; если бы он подумал заранее, то мог бы предсказать, что так и будет. Сердясь на себя и на нее, он прошел вслед за нею в гостиную, где на стеклянном кофейном столике стояли вина и закуски.

Но она была рада видеть его. Он сидел на белой кушетке в то время как Анна стояла перед ним, наливая вино. На ней было короткое синее шелковое платье, которое облегало ее и подчеркивало длинные изящные ноги, длинные волосы откинуты назад, обрамляя лицо. Казалось, женщина была довольна тем, что тишина затянулась, поэтому Джош задумался о ней и о выражении ее глаз, когда они встретились. Глаз – теплых, приветливых, радостных, немного удивленных. «Удивленных», – подумал он. Анна не ожидала, что будет рада. Или будет до такой степени рада. Но потом отстранилась.

«Нам нужно поговорить об этом – подумал он. – Как-нибудь в ближайшее время. И, конечно, она об этом узнает».

– То, что ты приехал раньше, означает успех или неудачу? – спросила Анна, когда они сидели на кушетке.

– Успех, – Джош поднял стакан в безмолвном тосте. – По крайней мере, вероятность успеха. Мы нашли вход в коридор, ведущий, надеемся, к чьей-то могиле. Ведет ли этот коридор к могиле фараона или кого-то еще, мы узнаем только через месяц-два, много времени займет откапывание, извлечение осколков.

– А из-за чего осколки?

? Из-за землетрясений или наводнений. Это выяснится, когда мы углубимся и увидим, какие повреждения нанесены колоннам и стенам. У меня есть слайды; они помогут тебе составить впечатление о раскопках.

– Они у тебя с собой?

– Да, я прихватил их, направляясь сюда, но это может подождать.

– Нет, я хотела бы увидеть их сейчас. Как чудесно, я не думала, что ты получишь их так быстро. Ты не возражаешь?

– Нет, конечно нет.

– Я поставлю проектор.

Анна вскочила и прошла в другую комнату, почти сразу же вернувшись с проектором и кассетой с ячейками. Она нервничала, или, может быть, подумал Джош, она разволновалась с того момента, как в ее глазах мелькнуло удивление.

– Вставь, пожалуйста, слайды.

Женщина протянула ему кассету. Джош почувствовал ее замешательство и удивился этому. Молча он заполнил круглую кассету и отдал ей, глядя, как Анна устанавливает кассету в проектор. Она протянула руку и включила светильник у себя за спиной, и они остались в темноте, едва рассеиваемой пятном света от лампочки на противоположной стене комнаты. Потом нажала на кнопку, слайд опустился в объектив и на стене ожила целая сцена: пространство голых скальных утесов и тени от песчаных холмов Долины Царей. Анна коротко задохнулась, наклонившись вперед.

– Как величественно, – выдохнула она.

Джош рассматривал ее четкий профиль.

– Почему?

– Масштаб, абсолютно подавляющие размеры всего этого. Поэтому я люблю горы: это особый род красоты, такой массивной, первозданной и устойчивой, что можно поверить в вечность.

– Поэтому я всегда стремлюсь туда вернуться, – сказал Джош. – Если бы у меня там и не было работы, я бы ее придумал.

– Но у тебя есть еще и горы.

– Они более человечны, в них есть жизнь. Тебе надо увидеть пустыню, она чудесна и ужасающа одновременно. Любой пейзаж, который там встретится, безжалостен, но снова и снова притягивает людей. Это вроде как темная сторона нас самих, грубая и жестокая, но извращенно привлекательная.

Анна не сводила с него глаз. Через минуту она встряхнула головой.

– Это далеко от той красоты, о которой я говорила, – и нажала на кнопку, чтобы перейти к следующему слайду.

На несколько минут холодная белая гостиная превратилась в золотисто-коричневый пейзаж шероховатых поверхностей и ослепительного света. Анна как бы чувствовала волны тепла, колыхавшиеся над запыленными телами рабочих, трудившихся над скалой; могла почти ощущать скрип песка на зубах и слышать скрежет стали по камню. Она так и сидела, наклонившись вперед, погрузившись в экзотическую сцену, которая окружила ее почти полностью. «Я хотела бы оказаться там, – подумала она. – Мне хотелось бы находиться там, когда делались эти фотографии».

Джош описал каждый слайд спокойным голосом, но с такой страстью, что казалось, вел сейчас Анну по этому миру, который она никогда не видела. Он рассказал ей о Хосни – «лучший смотритель работ, которого только можно желать, самоучка-египтолог, знающий больше, чем многие эксперты, и единственный человек, который работает на раскопках в белых брюках и никогда их не пачкает». Назвал имена рабочих, работавших с ним все эти годы, что они ищут могилу Тенкаура. При этих словах его голос стал еще более возбужденным от того, что должно было случиться дальше.

– Они будут откапывать коридор довольно быстро, пока не найдут росписи на потолке и боковых стенах, потом будут медленно перемещаться ползком, выполняя ручную работу – и Хосни вызовет меня, когда они доберутся до первой двери. Обычно она ведет в большую квадратную комнату с еще одной дверью в задней стене, за которой есть переход в другие комнаты. Воздух тяжелый и горячий и такой спертый, что им невозможно дышать. Но мы видели могилы с пшеницей, которую оставляли рядом с фараоном, чтобы помочь ему прокормиться на долгом пути в следующую жизнь, и она прорастала в этом темном, закупоренном помещении, прежде чем умереть без воды. Это потрясающая вещь, такая жажда жизни; скорее стихийная, чем эмоциональная. За исключением любви, я думаю, потому что она – синоним жизни. – Он сделал паузу. – Мы не имеем понятия, сколько здесь может быть комнат и большие ли они; мы знаем, что в последней комнате всегда находится саркофаг с мумией, заключенной в гроб, внутри. И если мы относимся к числу воистину благословенных, то теперь она ждет нас здесь, каменная плита саркофага, ждет, когда мы поднимем ее...