Мистерия - Вероника Мелан

— Получается, что если у кого-то была машина, и она, скажем, прогнулась, он восстановил ее форму? Или упало дерево — он поставит его назад? Заставит расти снова?

— Да. Каким-то образом Комиссия сумела «откатить» мир к его виду до катастрофы. Видишь, какими чистыми стали улицы? А всем этим людям кажется, что они просто проснулись утром, как и всегда, и начали собираться на работу или туда, куда они обычно ходят.

— А еда?

— Что еда?

— Она не испортилась, если лежала у кого-то на столах?

Стив улыбался так тепло, что сердце Тайры плавилось. Сама того не желая, она смотрела не на мужское лицо даже, не на солнечные блики в отливающих медью волосах, не на рыжеватую щетину на подбородке, а «внутрь» своего попутчика. И каждый раз, глядя туда, видела одно и то же — ту самую первородную мужскую энергию — красную и бурлящую, кипевшую при виде нее, Тайры. И каждый раз едва могла сдерживать собственные порывы — не дать ярко-голубым нитям приблизиться к красным, не дать им слиться в единый клубок.

«А когда он появится, не лишай себя возможности прожить счастливую жизнь с ним вместе»

Она уже почти уступила. Почти. Просто пусть пройдет еще немного времени, пусть она окончательно убедиться, что Стив и есть тот самый «свой» мужчина, про которого когда-то упоминал Ким — еще несколько часов потратит на проверку, не уляжется ли ее энергия, не утихомирится ли? А если нет, тогда…

Что произойдет «тогда», Тайра не знала наверняка — ей хватало понимания того, что она уступит, сдастся, позволит старым принципам рухнуть и поверит, наконец, в то, что Учитель был прав — для каждой женщины есть свой особенный мужчина. И если уж ее женское начало вдруг вскипело от одного прикосновения губ, значит, Стив и есть тот самый — особенный.

Потому что если ее энергия будет кипеть, а она не сдастся, не позволит себе уступить, что-то яркое и сильное попросту разорвет ее изнутри — раньше или позже вырвется наружу и заставит разум окончательно ослепнуть.

А пока он еще держится на остатках логики — ее разум. Уже непрочно, но все-таки.

— …он умеет работать с материей. Если честно, я не силен в этом, но думаю, что Дрейк учел все мелкие детали вплоть до еды. А если же нет, то, скорее всего, обошел этот фактор с помощью неких изменений в воспоминаниях жителей. То есть, возможно, они просто не вспомнят, что какой-то кусок хлеба несколько дней назад лежал на тарелке. Я не знаю точно, не уверен, Тай.

— Какой же он все-таки сильный — ваш Правитель. Создавать подобные вещи в пределах целого мира…

— Ну, потому он им и правит.

— И при этом остается достойным человеком. И женат он на прекрасной женщине; до сих пор не верю, что Бернарда и есть Правительница. Никогда не видела таких… хороших.

— А ты многих видела до того?

— Ну, немногих. Но о некоторых я читала.

Каждый раз, когда ее взгляд соприкасался с взглядом напротив, живот крутило, тянуло, а мысли отшибало вплоть до того, что Тайра теряла нить беседы.

Какой прекрасной кажется на солнце его кожа — мягкой и чуть грубой, такой… мужской. А профиль, стоит доктору повернуть лицо в сторону — нет, он не сравнится с лепными головами арханских статуй — он лучше уже хотя бы потому, что он принадлежит Стиву. Который, кстати, с того самого памятного вечера ни сделал ни единого шага на сближение. Не давил, не пытал вопросительными взглядами и, кажется, вообще не ждал от Тайры ни ответа, ни какой-либо реакции.

А ей нравилось его терпение и тактичность. Такой мужчина сможет уважать женщину, сможет чтить ее на равных, сумеет дополнять, но не давить. А ведь внутри доктора все кипит…

— Ну, что, гребем к берегу? Я давно хотел отвезти тебя в один магазин, показать кое-что. Думаю, тебе там очень понравится.

— Почему? — Тайра держалась руками за сухие и теплые борта лодки, щурилась от яркого солнца и широко улыбалась. — Почему понравится?

— Потому что там есть то, что ты любишь. Мно-о-ого того, что ты любишь.

— Да? Тогда я очень хочу это увидеть.

— Значит, гребем к берегу.

И их лодка закачалась сильнее.

От наблюдений за тем, что происходит внутри Стивена, равно как и внутри себя, Тайру не смог отвлечь ни магазин комнатных растений, куда они направились с озера и где она провела почти час, осторожно прикасаясь к нежным побегам и листочкам (они купили целых три горшочка!), ни разглядывание разных прохожих на улице, ни даже кинотеатр.

Мягкие кресла, бархатные обшивки, огромный экран и бегущие по нему — такие настоящие, реалистичные и живые — картинки. Чувствуя оставшийся после странно приготовленной кукурузы солоноватый вкус во рту, Тайра едва смотрела на них — на нарисованных и разговаривающих людей, — вместо этого она поглаживала пальцами теплую мужскую ладонь, к которой впервые рискнула прикоснуться сама, и тонула в незнакомых и неподдающихся описанию ощущениях.

Где-то внутри нее рухнула еще одна стена: теперь все ее эмоции вились вокруг сидящего рядом человека — заглядывали тому в глаза, принюхивались, пропитывались его аурой, желали проникнуть глубже, потрогать изнутри, слиться.

«Все, Ким, я сдаюсь. У меня не выходит обуздать себя, и теперь я понимаю, что ты бы прав. Если такой человек встречается на пути, то это словно… песчаная буря, с которой ты ничего не можешь поделать. Внутри меня все кипит, живет, бушует и плавится одновременно. Я уже почти оплела его своими чувствами, я постоянно касаюсь его — не телесно, но мысленно, и я хочу узнать, что последует за всем этим…»

Еще попкорна? Нет, спасибо. Понравился ли ей фильм? Конечно, ведь это целая история, которую можно прожить вместо своей. Вот только Тайра ее не прожила — проскочила, — потому что все это время была настроена не на созерцание диковинного экрана, а на изучение тончайших откликов, исходящих от собственного соседа.

Хочет ли она в книжный магазин? А, может, в кафе? Да, лучше в кафе — она немного проголодалась.

— Мы купим тебе книги по географии, чтобы ты смогла понять, как на четырнадцатом уровне расположены города. А еще про животных. Знаешь, есть очень яркие и красивые книги с иллюстрациями, где подробно описан каждый вид. А еще когда-нибудь мы навестим один странный и загадочный уровень — Магию. Там живут мои друзья…

Он рассказывал ей о своей работе, о госпитале, о том, как в его доме однажды появился косматый рыжий кот, которого она до сих пор не видела. О друзьях, об устройстве главного здания Комиссии, о том, что можно однажды поехать на море — это такой водоем, по объему куда больше сегодняшнего озера, и там, когда смотришь вдаль, не видно горизонта. Точнее, нет, видно, но только тонкую полоску, где сливается бескрайняя гладь воды и бесконечное синее небо. Она ведь хочет увидеть это чудо?