Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая - Эрнест Лависс

Несмотря на политику крайнего протекционизма, было проведено несколько удачных мероприятий в интересах торговли. Закон 9 февраля 1832 года расширил льготы для транзита и склада товаров, закон 27 февраля того же года создал внутренние пакгаузы, и, наконец, законом 5 июля 1836 года было установлено право временного хранения.

С 1845 года начинает замечаться отрицательное отношение к действующей торговой политике. Пример Англии, которая только что решительно стала на путь свободной торговли, по мнению многих указывал, какие опасности таит упорное следование протекционной системе. Изолированные до сей поры французские сторонники свободной торговли объединились под руководством Басти для уничтожения твердыни протекционизма. В феврале 1846 года они учредили в Париже ассоциацию в защиту свободы торговли, и эта ассоциация основала особый печатный орган для отстаивания своих идей. Но все эти усилия увенчались успехом лишь пятнадцать лет спустя.

Бюджетное законодательство. Правительство Реставрации, принимая снова власть после Ста дней, оказалось перед двойной задачей, выполнение которой представляло величайшие трудности: нужно было ликвидировать старый долг, перешедший по наследству от Империи, погасить долги, создавшиеся в результате двух последовательных неприятельских нашествий, и в то же время приноровить финансовое законодательство к парламентскому режиму, только что санкционированному хартией. Три человека посвятили себя выполнению этой неблагодарной задачи, и при своей твердой воле и сильном уме им удалось довести дело до благоприятного окончания. Это были барон Луи, Виллель и Руа, которые в эту критическую эпоху поочередно управляли министерством финансов.

При Наполеоне «финансы управлялись деспотически, но хорошо»: с отчетами по государственным доходам и расходам был знаком лишь сам император. Под давлением необходимости новое правительство было вынуждено наметить совсем иную линию поведения. Хартия ограничилась заявлением, что налоги будут устанавливаться с согласия народных представителей, — при этом не упоминалось ни о бюджете, ни об отчетах. Вынужденный обратиться к кредиту, барон Луи понял, что единственный способ достичь успеха состоит в том, чтобы дать государственным кредиторам возможность непрерывно контролировать положение должника. Принимая на себя руководство министерством финансов, он заявил, что отныне бюджет будет «сущей правдой: бюджетная роспись не скроет ни одного налога и охватит все государственные расходы». Можно ли придумать лучшее доказательство искренности, чем предоставление парламенту права совершенно свободно обсуждать бюджет? Поэтому, не пытаясь прятаться за лаконические выражения хартии, министр сам указал депутатам, каковы должны быть отныне их обязанности. «Ваша первая обязанность, — сказал он им, — состоит в установлении статей бюджета и фиксировании его суммы. Затем вашему вниманию подлежит выбор наиболее подходящих средств». Это значило признать всемогущество палат в финансовых вопросах. Отсюда для министров естественно вытекала обязанность строго придерживаться бюджета, вотированного парламентом, и соблюдать при всех расходах установленные им границы. Вывод этот, однако, был сделан лишь после довольно оживленных прений. Тем не менее уже закон 21 марта 1817 года ввел принцип специализированного бюджета — по министерствам. Но министры пользовались еще довольно значительной свободой действий. Поэтому, с целью привести к молчанию критику, которую вызывало недостаточно строгое применение окончательно принятого принципа, Виллель ордонансом 1827 года уточнил специализацию бюджета, расчленив ее по числу отделов, образованных в недрах каждого министерства. Спустя несколько лет закон 29 января 1831 года окончательно разрешил вопрос, выдвинув принцип специализации по статьям.

Закон б мая 1818 года создал правила отчетности — необходимое дополнение к закону о бюджете, реализацию которого эти правила санкционируют. Ордонанс 14 сентября 1822 года уточнил бюджет, определив сроки окончания бюджетного года. Это мероприятие было дополнено законом 29 января 1831 года, который установил пятилетнюю давность в отношении государственных долгов[148].

Наконец бюджеты приблизились мало-помалу к той «правдивости», которую обещал барон Луи в 1814 году, как благодаря постепенному включению в них множества мелких сборов и оперативных фондов, которыми располагали управления государственных монополий и финансовые органы, так и благодаря, главным образом, подотчетности издержек при взимании налогов.

Государственный долг. Долги, которые Империя завещала Реставрации (первой) в апреле 1814 года, были не слишком тяжелы. Но положение значительно ухудшилось после Ста дней. К долгу, существовавшему еще до 1814 года, присоединились расходы на борьбу с новым неприятельским нашествием, военная контрибуция в 700 миллионов, наложенная союзными державами, и, наконец, издержки по оккупации французской территории иностранными войсками, — оккупации, срок которой первоначально был определен в пять лет, но которая, к счастью, закончилась через три года. Общая сумма чрезвычайных расходов, которые пришлось взять на себя правительству в 1815 году, может быть исчислена приблизительно в 3 миллиарда. Раздавалось много голосов, предлагавших аннулировать долги, завещанные ненавистной Империей. Но благодаря энергии барона Луи, заявившего, что честь обязывает Францию уплатить долги, сделанные от ее имени, позор банкротства миновал Реставрацию.

Это мужественное решение, принятое перед пустой казной и перед лицом населения, разоренного двадцатью пятью годами непрерывных войн, было действительно достойно похвалы. Но выполнить подобное обещание было очень трудно. Налоговое обложение при создавшихся обстоятельствах представляло собою лишь весьма слабый ресурс. Единственным средством было обращение к кредиту, и это в тот момент, когда пятипроцентная рента упала до 52 франков.

Чтобы дать государственным кредиторам некоторую гарантию и таким образом успокоить капиталистов, к которым предстояло обратиться, закон 28 апреля 1816 года реорганизовал амортизационную кассу. Функции ее были ограничены исключительно погашением государственного долга, и она получила дотацию, определенную сначала в 20 миллионов, а затем в 1817 году увеличенную до 40 миллионов и гарантированную доходами с почт, с лотерей, гербовым сбором и ценностью государственных лесов. Эта касса, устройство которой было несколько изменено законом 10 июля 1833 года, с момента своего основания и до конца Июльской монархии уменьшила государственную задолженность на сумму свыше 80 миллионов франков ренты.

Благодаря успокоению, внесенному честностью правительства в финансовых делах, последнее немедленно получило нужные ему кредиты. Чтобы выполнить обязательства ликвидации старого долга, по уплате контрибуций и других: военных издержек, правительство Реставрации должно было выпустить ренты более чем на 129 миллионов. Если к этому прибавить займы, произведенные для ведения войны с Испанией и в связи с греческими и ближневосточными делами, а также ренту, выпущенную на основании закона 25 апреля 1825 года для вознаграждения эмигрантов за потерю недвижимых имуществ, проданных во время революции, — приходится констатировать, что общая сумма рент, выпущенных с 1815 по 1830 год, превышает 190 миллионов. Несмотря на эти постоянные обращения к кредиту в размерах, до той поры еще небывалых, курс государственных фондов не переставал улучшаться. В 1818 году пятипроцентная рента достигла курса в 80 франков, и правительство воспользовалось этим, чтобы выпустить в первый раз заем по всенародной подписке. В 1829 году пятипроцентная рента котировалась в 110,65 франка, а трехпроцентная, выпущенная в 1825 году, — в 86,1 франка.

Правительство Реставрации оставило своему преемнику (Луи-Филиппу) финансы в блестящем состоянии. Однако, Июльской монархии все-таки пришлось прибегнуть к займам, и она выпустила ренты разных наименований почти на 4 миллиона. Эти эмиссии, независимо от политических причин, как, например, завоевание Алжира, поход в Бельгию и т. д., обусловливались главным образом применением закона 1833 года о начальном образовании и, особенно, бурным развертыванием: общественных работ.

Когда разразилась Июльская революция, государственный кредит был значительно прочнее, чем в первые годы Реставрации. В то время как первый заем, заключенный в 1816 году, — тотчас после военного поражения, был размещен приблизительно из 9 процентов, правительство в 1844 году могло уже. делать займы из 3,5 процента.

Это непрерывное упрочение государственного кредита естественно должно было внушить правительству мысль об облегчении налогового бремени путем конверсии убыточных займов, заключенных под давлением суровой необходимости^