Игра - Бренда Джойс

Катарина это переживет. У нее крепкая закваска. Но ему ничуть не стало легче от этой уверенности.

— Как вы могли!

Хоук повернулся и увидел разъяренного ангела. Это была Джулия.

— Я считала вас благородным человеком, добропорядочным, хорошим, но то, что вы сделали, — просто чудовищно! — Джулия плакала.

Хоук застыл. Ее обвинения отозвались в нем пронзительной болью. Этого ему только не хватало — оправдываться перед круглоглазой пигалицей.

— Я не мог отказать королеве.

— Нет, могли! — воскликнула она.

— Вы не понимаете.

— Понимаю, — с горечью сказала Джулия. — Я в вас ошибалась. Вы ревнуете, да-да, ревнуете, потому что Катарина любит другого. Может, вы это задумали с самого начала, — яростно выкрикнула она, — чтобы избавиться от ребенка О'Нила! — Она откинула голову, с вызовом ожидая возражений.

Их не последовало. Она все равно бы ему не поверила.

— Как сейчас Катарина? Джулия пронзительно засмеялась.

— А как вы думаете? Она без сознания, будьте вы прокляты.

Лицо Хоука побелело.

Джулия резко повернулась и, придерживая юбки, побежала к дому.

Хоук с унылым видом взял у грума поводья и уселся на лошадь.

— Пошли за ребенком и кормилицей, — сказал он стоявшему рядом солдату. — Пора ехать.

Катарина не хотела разговаривать ни с кем, даже с Джулией. Двое суток она провела в постели, набираясь сил. Она еще не совсем пришла в себя, но не могла дожидаться, пока будет в отличной форме, чтобы выполнить задуманное.

Она ни с кем не делилась своими планами — ни с Джулией, ни с Гинни, которые были расстроены не меньше ее. На третий день после рождения ребенка Катарина надела одежду служанки, которую приказала тупоумной помощнице кухарки ночью принести ей. К бедру под платьем она примотала ирландский кинжал, стараясь, чтобы он не был заметен.

Этой ночью, когда все в особняке спали, включая Джулию, которая не захотела ехать домой в Тарл-стоун, Катарина выскользнула из постели и вышла из дома в простой серой накидке поверх одолженного платья. Она пробралась в пустую конюшню и выбрала лошадь, на которой ехала в последний раз, когда они добирались сюда из Лондона. Грумы и конюхи все крепко спали в соседнем сарае. Решимость придала ей сил, и она быстро сама оседлала послушную кобылу. Только когда она уже выехала из ворот Хоукхерста, ее охватила слабость. Она почувствовала себя такой обессилевшей, что вцепилась в седло, повторяя себе, что не должна терять сознание сейчас, когда ей предстоит дальняя поездка.

Она отправлялась в Лондон, чтобы потребовать объяснений у королевы. Она вернет своего рйбенка. Никто и ничто ее не остановит.

Уайтхолл

— Я должна видеть королеву!

Было раннее утро, и королева еще не выходила из своих покоев. По кабинету в ожидании расхаживали многочисленные придворные. Катарина подошла вплотную к двум стоявшим перед дверью солдатам.

— Я должна видеть королеву, — повторила она. Звучавшая в ее охрипшем голосе отчаянная решимость заставила многие головы обернуться к ней.

— Как ты сюда попала, красотка? — спросил один солдат. — Проваливай. Простолюдинам не дозволено досаждать королеве.

Катарина расправила плечи. Ее накидка была порвана и покрыта толстым слоем пыли, волосы давным-давно растрепались и спутались; шапочку она где-то оставила; ее руки были грязные, с поломанными ногтями, а лицо, бледное и осунувшееся, покрывали потеки пота. Она несколько дней не ела и ужасно ослабла. Но она добралась до дворца и не собиралась отступать. Ни перед этими грубиянами, ни перед кем другим.

— Я не простолюдинка, — отрезала она. — Я Катарина Фитцджеральд, дочь Джеральда Фитцджеральда, графа Десмонда!

Слышавшие ее придворные уставились на нее.

Раздались возмущенные восклицания. Катарина видела, что привлекла всеобщее внимание.

— Я требую, чтобы меня пропустили к королеве, — твердо заявила она, сжав кулаки.

— Какая ты графская дочка! — сказал солдат. — Оставь эти штучки и уходи, пока я не вытолкал тебя отсюда.

Лицо Катарины перекосилось от злости, и она попыталась протиснуться к двери. Солдаты грубо оттолкнули ее. Катарина оступилась и чуть не упала, но кто-то подхватил ее сзади и удержал на ногах. Она не оглянулась на стоявшего за ней человека, который все еще придерживал ее за плечи.

— Я Катарина Фитцджеральд! — выкрикнула она срывающимся голосом.

— Катарина. — Лечестер развернул ее лицом к себе. Его глаза напряженно разглядывали его, но голос был негромок и озабочен. — Боже милостивый, что с вами случилось?

— Дадли, — воскликнула Катарина, хватая его за руки, — я должна увидеть королеву, должна! Она украла моего ребенка! Мне нужен мой ребенок!

Лечестер уставился на нее. Его щеки подергивались. Он властно кивнул солдатам. Один из них сразу же повернулся и постучал в дверь. Двери чуть приоткрылись. Солдат приглушенно сказал что-то одной из фрейлин королевы, которую не было видно. Через несколько мгновений из дверей вышла сама Елизавета, лицо ее выражало любопытство. За ней появился граф Ормонд.

— Роберт? Что тут такого срочного, что вы не можете подождать минутку, пока… — Она вдруг замолчала, уставившись на Катарину, и сразу все поняла. Она ахнула. Ормонд побледнел.

— Мне нужен мой сын! — крикнула Катарина.

Грудь ее вздымалась. — Вы не имеете никакого права! Я требую, чтобы вы немедленно отдали мне моего сына!

Теперь их тесно окружили любопытствующие. Каждый из присутствующих был свидетелем этой фантастической конфронтации, и каждый побледнел от смелого тона и еще более смелых слов Катарины. Дадли, подойдя вплотную, прошептал ей на ухо предупреждение, на которое Катарина не обратила никакого внимания.

Елизавета сделала шаг вперед.

— Роберт, отпустите ее. Дадли неохотно убрал руки. Королева повернулась к Катарине.

— Вы не можете чего-либо требовать от нас.

— Она расстроена из-за ребенка и не ведает, что творит, — торопливо вставил Ормонд.

— Молчать! — отрезала Елизавета, и в комнате наступила мертвящая тишина, как будто приказ королевы относился к каждому из присутствующих.

Катарина потрогала кинжал сквозь юбки. У нее в крови кипела убийственная слепая ярость, которую она поддерживала в себе с того самого момента, как королева похитила ее ребенка. Она прижала кинжал к бедру.

— Вы украли мое дитя, словно обыкновенная воровка! — обвиняющим тоном выкрикнула Катарина. — Известно ли об этом вашему двору? — Она истерически рассмеялась. — Почему бы и нет, ваше величество? Или вы не хотите, чтобы ваш народ знал, какая вы на самом деле? Похитительница невинных младенцев!

Толпа придворных ахнула. Лицо Елизаветы покрылось пятнами от злости. Ормонд смертельно побледнел.