Не померкнет никогда - Николай Крылов

Нарком Военно-Морского Флота, как дошло до нас, потребовал от черноморцев использовать корабельную артиллерию под Севастополем шире, в частности, для уничтожения подтягиваемых к фронту, накапливаемых для нового наступления неприятельских резервов.

В одну из ночей в последних числах ноября из Поти пришел флагман Черноморского флота — линкор "Парижская коммуна". К этому времени разведка установила, что в ряде пунктов в районе Байдарской долины сосредоточиваются части новой, переброшенной из-под Харькова 24-й немецкой пехотной дивизии. Туда и решили направить огонь двенадцатидюймовых орудий линкора.

Стрелял он, не входя в бухту, с огневой позиции у мыса Феолент — от нашего КП по прямой километров пятнадцать, если не больше. Мы поднялись наверх, и картина стоила того. Хотя самого корабля видно не было, от могучих линкоровских залпов над морем вспыхивали грозные зарницы, потом докатывался басистый грохот выстрелов, и очень нескоро — слитный звук далеких разрывов.

Наверное, эту полуночную стрельбу видели или слышали все по обе стороны севастопольского фронта. Немцы на огонь не отвечали, притихли. Будь это днем, при летной погоде, подняли бы небось бомбардировщики со всего полуострова…

Во втором часу богатырская канонада смолкла, и линкор скрылся в ночной дали. Утром Николай Кирьякович Рыжи сообщил, что общий вес выпущенных кораблем снарядов около 80 тонн. О том, какой урон нанесен противнику, судить было пока трудно. Флотские корпосты разместились в эту ночь на самых высоких из доступных нам вершинах, полевые батареи помогали им осветительными снарядами. Однако стрельба корректировалась лишь частично, а в основном велась по площадям.

Следующей ночью огонь по дальним целям вел крейсер "Красный Крым", много раз поддерживавший приморцев под Одессой. Его командир капитан 2 ранга А. И. Зубков искусственно накренил корабль, перекачав мазут из одних цистерн в другие, и увеличил этим угол возвышения орудий, что позволило бить дальше обычного.

Стрельбы крупных кораблей поднимали настроение и на переднем крае обороны, и в городе. Сам тот факт, что такие корабли могли прийти и приходили на помощь Севастополю, говорил людям убедительнее всяких слов: Черное море остается нашим, господствует на нем наш флот!

…Когда отмечалось 25-летие обороны Севастополя и мне была оказана честь сделать доклад на состоявшейся в городе военно-исторической конференции, я мог сказать, что у командования Приморской армии никогда не вызывали беспокойства фланги, упиравшиеся в море. Мы не опасались удара с моря в тыл нашим войскам.

* * *

В журнале боевых действий армии появилась запись, не относящаяся к положению на нашем участке фронта: "Командарм потребовал от всех командиров и комиссаров дивизий, бригад и полков, чтобы все до одного бойцы знали о разгроме немецко-фашистских войск под Ростовом".

Там, у ворот Кавказа, произошли знаменательные события. Гитлеровцы, захватившие Ростов, смогли продержаться в нем лишь неделю и были отброшены с огромными потерями на рубеж реки Миус.

А на другом конце фронта, вблизи Ленинграда, продолжается наше контрнаступление под Тихвином.

Люди живут этими радостными известиями, проникаются уже не надеждой, а уверенностью, что вот-вот, в самые ближайшие дни, наша возьмет и под Москвой, что иначе просто не может быть. Как хочется всем верить, что близится или уже настает общий решительный перелом в ходе войны!

Некоторые наши товарищи начинают даже сомневаться, будут ли фашисты еще раз наступать на Севастополь. До того ли, мол, им теперь?

Особой активности противник действительно не проявляет, ограничиваясь методическим обстрелом наших позиций и разведкой мелкими группами автоматчиков. В отдельные дни над городом совсем не показываются вражеские самолеты. Наша разведка не обнаруживает их и на крымских аэродромах: должно быть, летают к Ростову…

Однако начальник разведотдела майор В. С. Потапов абсолютно уверен: ни одной наземной части — пехотной, артиллерийской или иной — противник из-под Севастополя не снял. Наоборот, на усиление сосредоточенной против нас группировки перебрасывается сюда из района Керчи еще по крайней мере одна пехотная дивизия, а возможно, и две. (Как потом подтвердилось, перебрасывались две — 73-я и 170-я, но первую Манштейну все-таки пришлось направить затем под Ростов.)

Мы, конечно, не могли знать, что Гитлер, вынужденный отдать в начале декабря приказ о переходе на востоке к стратегической обороне, одновременно потребовал от Манштейна взять Севастополь в кратчайший срок. Но понимали, что в создавшейся обстановке гитлеровское командование приложит все силы, чтобы поскорее высвободить свои войт ска, застрявшие в Крыму.

И все же противнику, по-видимому, приходилось откладывать новое наступление на Севастополь.

Передышку стараемся должным образом использовать. Интенсивно идут фортификационные работы. Дополнительно минируются подступы к переднему краю (до тысячи мин в сутки, в основном противотанковых, поставляет городской спецкомбинат). Проверяем размещение артнаблюдателей и всю систему взаимодействия артиллерии с пехотой.

Во всех секторах организованы тренировки по вызову полком, батальоном, ротой огня не только тех батарей, которые их постоянно поддерживают, но и от соседей, а также артиллерии усиления. Чтобы результаты были виднее, на некоторые тренировки отпускается по два-три боевых снаряда.

На случай нарушения централизованного управления артиллерией обеспечиваем дивизиям и бригадам прямую связь с армейскими артполками и береговыми батареями. С телефонным кабелем стало легче: вывезенная из Одессы мастерская (у начальника тыла она числится как "кабельный завод") заработала и дает 25 километров в сутки. В другой мастерской переделывают городские телефонные аппараты на полевые.

Наблюдать за противником и выявлять цели для артиллерии в глубине его позиций очень мешает то, что почти всюду командные высоты близ линии фронта не у нас. Но оказалось, что иногда возможно туда добраться и даже закрепиться там.

Самой высокой точкой, где мог поместить наблюдателей начарт второго сектора майор Золотов, была часовня Итальянского кладбища на Госфортовой горе. Однако оттуда не просматриваются глубокие лощины, по которым немцы подтягивают к передовой резервы. А напротив, по ту сторону фронта, — гора повыше, причем не голая, как Госфортова, а заросшая густым лесом. Значит, думал, глядя на нее издали, Золотев, замаскироваться там можно…

За смелую идею начарта выдвинуть пост артиллерийского наблюдения на территорию, занятую противником, в секторе ухватились. И вот полковник Ласкин доложил: артнаблюдатели на лесистой вершине сидят, им хорошо видны ближние тылы немцев на большом участке. Такие возможности бывают, наверное, только в горах!