Змеиный Зуб - Ирина Сергеевна Орлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Изумительно! – взревел злорадной радостью Экспиравит. – Хоть кого-то вам стало жалко! Но это только начало. Сегодня я вырву Сопротивление с корнями, моё непослушное стадо. И вас не спасут ни пули, ни ножи, ни осина, ни серебро.
Рывком он разорвал горло Барнабасу. Вся его рука обагрилась кровью, и клёкот из глотки пленника перекрыл все остальные звуки. Тело гулко упало на камень рядом с Вальпургой. И вампир лёгкой смертоносной тенью упорхнул с крыльца, чтобы возникнуть перед змеиными дворянами.
– Я буду убивать вас один за одним, пока вы не выдадите мне Сопротивление. Бегите, спасайтесь, деритесь, – разносился повсюду зычный рык. – Мне безразлично. Но если только хоть кто-нибудь из вас не раскроет рот, вы сейчас сгинете все. До единого!
Он рванулся к старикам Одо и одним ударом когтей вспорол шеи им обоим. Затем он обернулся к следующему, сэру Фиору Малини, но тот бросился наутёк через толпу и тут же пал, застреленный солдатами. Трепет и паника обуяли толпу; одни застыли на месте, боясь вздохнуть, а другие рванулись кто куда, и отчаянные крики раненых взвились под давящее на город небо.
Валь видела лишь, как он схватил своими когтями одетую в траурное хрупкую Эпонею. И как отважная леди Кея, одной рукой держась за свой живот, другой вцепилась в его упыриные лапы.
– Отпустите! – пронзительно завизжала леди Окромор Ориванз. – Я! Я вам всё расскажу!
Стих грохот ружей, остановились перепуганные люди. Граф отшвырнул Эпонею в сторону, как мешок с картошкой, и корявым деревом навис над Кеей.
– Примите моё восхищение, милая леди, – осклабилась гримаса Экспиравита. – Не стесняйтесь, говорите громче. Я, моя свита, мои солдаты – мы желаем знать их лично.
Леди Кея нервно сглотнула, перевела дух. Но вскинула голову. И, с готовностью глядя в лицо смерти, возгласила:
– Мы все. Каждый дворянин внёс хотя бы какой-то вклад в дело Сопротивления. Каждый. Кроме, разве что, чародейки, – и она, слабо улыбнувшись, покосилась в блестящие глаза ещё не потерявшей сознание Вальпурги. – Её вы наказали напрасно.
«О чём ты?» – тупо подумала Валь. И тут до неё дошло.
Кея хочет, чтобы она смогла завершить начатое. Змеи побеждают любой ценой, не оборачиваясь на павших.
Подписав себе смертный приговор, Кея посмотрела спокойно и решительно. Её оливковый взгляд не выражал ни капли сожаления. Холодное дыхание упыря обдавало её лицо, и его зубы были всё ближе и ближе. Она опустила веки… и услышала шелест его голоса:
– Вас впору делать местной святой, но я не знаю вашего имени…
– Леди Кея Окромор Ориванз, – она открыла глаза и невольно уставилась на его черногубую пасть.
– Красивое имя. Красивая душа. Редкое сочетание, – прошептал, как ветер в ставнях, нечестивый граф. А затем выпрямился и возгласил:
– Во имя леди Ориванз, прекратите быть трусами. Остановитесь. Кто желает жить, я дарую вам жизнь. Достаньте запрятанные в сапогах и рукавах ножи, порежьте свои ладони и поклянитесь мне на крови от имени своего рода, что никогда больше не предадите меня, графа Экспиравита Эльсинга. Сделайте это, и я пощажу вас, ваши семьи, ваших слуг. Не желаете – бегите. Ну, по крайней мере, попытайтесь.
Валь поняла, что не может больше бороться с тяжестью своего тела. Она уронила голову на ледяной камень, взгляд её стал угасать. Но она держалась и до последнего могла видеть тех немногих, кто встаёт перед упырём на колени и произносит: «Мы, от рода нашего, кровью, честью и свободой клянёмся тебе, как королю и правителю, в верности деяний, помыслов и намерений. И да будем мы прокляты Богом Горя, если посмеем презреть эту клятву». Сама Эпонея вместе с Германом говорила эти слова. И Кея говорила, и Гардебренды, и Финнгеры, и Ти-Малини, и Оль-Одо, и Моллинзы, и Диабазы.
Кея готова была быть проклята Богом Горя ради Сопротивления, ради того, чтобы оставить Вальпургу подле графа и дать ей возможность нанести решающий удар.
Но разве она заслужила такое доверие?
– Отныне вы подчиняетесь мне, дворяне Змеиного Зуба, – эхом отразился от стен грозный голос Экспиравита. – Слушайте меня, солдаты, Валенсо, Лукас! Все семьи из Книги Дворянства, что не принесли мне клятву сегодня, – враги. Разорите их дома и владения, убивайте их слуг и преследуйте их домочадцев. Раньше нашей обязанностью было доказать их вину – теперь пускай они доказывают мне свою невиновность, от мала до велика.
Его громадная жуткая тень вновь поднялась на портик, и он продолжил говорить чётче и ближе. Так, что его слова вбивались в звенящую от боли голову, будто гвозди в мокрую доску.
– Отныне за каждого убитого в городе солдата я буду брать одного из вас как жертву. Любого, кого пожелаю, – простолюдина или аристократа. По итогам каждых суток. И мне безразлично, было ли убийство совершено дикой или намеренно подложенной змеёй. Оберегайте моих людей как зеницу ока, и я не трону вас. И награжу вас. Я пошёл вам навстречу, урезав оброки, уполовинив десятину. И пойду дальше. Змеиный Зуб теперь мой дом, и в нём вы мои возлюбленные дети. До тех пор, пока не пытаетесь скалить на меня свои клыки. Вы поклялись Принцу Горя – и Принц Горя теперь в ответе за вас!
Отзвук его речи последней раскалённой иглой пронзил сознание Вальпурги, после чего она обмякла на крыльце и забылась в отчаянии и боли.
15. О важности сна
Валенсо ворвался в графские покои, буквально сбив с ног личную гвардию Экспиравита, и застал того выходящим из своей спальни. Как всегда, ввечеру, когда тьма уже начала обволакивать Брендам, граф просыпался и в первую очередь брался за новости дня. Но этот день – что настал сразу после массовой казни в Летнем замке – был особенным для тайного советника. Он, можно сказать, праздновал победу. И мог назначить первое февраля своим личным праздником.
– Экспир, с пробуждением! – с порога объявил он. Горбатый вампир явно собирался начать свою ночь с кофе, но при виде Валенсо остановился и молча завалился на диван у потушенного камина. Вечный его радикулит по вечерам беспокоил его меньше, чем перед сном, и оттого он казался живее. Вышедший за ним щенок колли потянулся и зевнул во всю свою узкую пасть, а потом запрыгнул ему на колени.
– Я думал, что успею хоть что-нибудь, прежде чем ты примчишься, – сокрушённо вздохнул Экспиравит и потёр светящие из прорези в тагельмусте глаза. – Но раз ты тут, то давай.
Валенсо уселся на кресло напротив него. Скинул с рук кожаные перчатки и принялся перебирать принесённые ему отчёты и доклады.
– Потрясающе, – с готовностью ответил он. – Всё. Я не успел тебе выразить, но мысль была гениальна. Как мне доселе
