Ученик пекаря (Книга Слов - 1) - Джулия Джонс

Нечего и говорить, как меня проняло. Я выбрался наружу и дал моему приятелю знак. Он уже было принялся за дело, а тут глядь - несут кого-то в нарядных носилках. Он вышел, и мы увидели, что это архиепископ, - этого толстопузого ни с кем не спутаешь. И глядим - он идет прямо в дом, который мы наладились грабить. Как только мой друг понял, чей это дом, он тут же пошел на попятный. Кому охота связываться с архиепископом?

- И ты думаешь, что все это добро принадлежало ему?

- Ну не носильщикам же! - осклабился Хват. - Ясно, ему. Он стал снимать сливки с Рорна еще до моего рождения.

- Не знаю, зачем он так старается обеспечить свое будущее. Архиепископов назначают пожизненно. - Таулу вспомнились уроки истории.

- Это никогда еще не мешало народу избавиться от того, кто ему не по вкусу. Рорнцы известны своим буйным нравом. Они уже прогнали нескольких архиепископов, а кое-кому из них и головы отрубили.

- Мне кажется, архиепископ - очень мстительный человек. - Таул представил себе песок на том месте, где раньше было озеро.

- Тут ты прав, Таул. Я слышал, он приказал засечь до смерти одну свою служанку и всю ее семью только за то, что она разболтала подружкам о том, что он обжора.

- Значит, архиепископ каким-то образом узнает, что говорят о нем в городе?

- Рорн кишит шпионами Тавалиска. Говорят, что если ты не шпионишь для архиепископа, то архиепископ шпионит за тобой.

- И откуда ты все это знаешь? - удивился Таул.

- Слушаю и мотаю на ус. Люди не обращают внимания на ребенка и разговаривают, будто меня здесь нет. Но меня-то ты, надеюсь, не считаешь шпионом? - разобиделся вдруг Хват.

- Мне приходило это в голову. - Таул отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

- Если ты думаешь, что я шпион, то я сейчас же поворачиваю назад в Рорн. - Хват без всякого изящества осадил пони и продолжил негодующе: - Я столько для тебя сделал, я спас тебе жизнь, я снабдил тебя звонкой монетой - и после этого у тебя хватает наглости заявлять, что я шпион.

- Я не говорил, что ты шпион. Я сказал, что такая мысль приходила мне в голову. Я солгал бы, если б сказал иначе. Можешь вернуться в Рорн или остаться со мной, как угодно. Мне некогда с тобой препираться. - И Таул двинул коня вперед, оставив Хвата позади.

Немного погодя Хват крикнул:

- Ладно уж, поеду с тобой - погоди.

В середине дня они приехали в довольно большое село, приятное на вид и ухоженное, и Таул решил поесть в гостинице, изменив галетам и вяленому мясу.

Таверна была небольшая, но чистая, со свежесрезанным камышом на полу. Внутри стояли кучкой несколько местных жителей, а один сидел за столом. Молодая девушка устремилась навстречу путникам, но ее остановил мужчина средних лет. Девушка вернулась на кухню, а мужчина подошел обслужить гостей.

- Вам что подать? - спросил он не враждебно, но с подозрением - с чужими, как известно, одни хлопоты.

- Кувшин эля и две порции какой-нибудь еды.

- Есть жареная козья нога и козий сыр. - Мужчина произнес это с вызовом, словно ожидая, что Таул станет воротить нос, и удивился, когда тот ответил:

- Хорошо, несите и то, и другое, да побольше.

Пока они ждали заказанного, человек, сидевший в одиночестве, затянул песню, глядя на них мутными глазами. Как только хозяин принес эль, он запел еще громче, но мужчины, стоявшие в стороне, даже не оглянулись. Таул шепотом посоветовал Хвату не обращать на пьяницу внимания, но тут последний, к несчастью, встал и заковылял к их столу.

Он навалился на стол, продолжая петь. Хозяин, подавая еду, спросил тихо, не беспокоит ли их певец. Таул, не желая неприятностей, покачал головой. Пьяница допел и устремил взор на кувшин с элем.

- Если угостишь, я еще спою, - пробубнил он.

- Угощу, только ты не пой больше. - Таул многозначительно посмотрел на хихикающего Хвата.

- Уговор. - Пьяный без приглашения уселся за стол, принял поданный ему кубок и уставился в него. Таул и Хват продолжали есть.

Жареная козлятина оказалась жестковатой, зато сыр был восхитительный мягкий и острый. Путники клали его на теплый хлеб, посыпая нарезанным чесноком. Пьяница внезапно оживился и потянулся за остатками козлятины. Таул перехватил его руку, и их взгляды встретились. Пьяница прояснившимся взором заглянул в глаза Таулу - и вдруг как будто увидел в них что-то.

Он вырвался и встал, бормоча что-то неразборчивое. Ему явно хотелось уйти как можно скорее, но хмельное тело не слушалось. Таул попытался ему помочь, но тот завопил:

- Не касайся меня, дьявол.

Люди в таверне, как видно, привыкли к его выходкам и остались безучастны.

Таул опять схватил пьяницу за руку:

- Почему ты бежишь от меня?

- Пусти, - прорычал тот с пеной у рта, пытаясь высвободить руку. Пусти, я хочу уйти.

- Но почему?

- Ларн! У тебя в глазах печать Ларна.

Таул отпустил пьяницу, и тот побрел прочь.

На ходу Мелли ощутила знакомую боль в грудях и животе, означавшую начало месячных. Ее странно порадовало это напоминание о ее женской природе: оно придавало устойчивость и постоянство жизни, которой недоставало и того, и другого. Месячные казались ей символом надежды и обновления. Их предсказуемый приход вселял утешение.

Кроме того, они напоминали Мелли, что она уже женщина, а не ребенок, и хозяйка своей судьбы. Здесь, вдали от замка, она может выбрать собственную дорогу и вольна решать, сколь быстро идти по ней.

Мелли повернула обратно к дому, плотнее запахнувшись в одеяло. Она дойдет с Джеком до Анниса, не дальше. У нее своя судьба, а у Джека - своя, и очень сильная, и, если Мелли не поостережется, судьба Джека поглотит ее собственную.

Пасмурное небо нависало над головой, обещая дождь, но не разражаясь им. К старой жизни в замке возврата нет. Прошедшие недели изменили Мелли во многом. Она уже не та девушка, что когда-то заплетала косы, думая о том, какая лента ей больше к лицу. Она много пережила и выстояла. И не только выстояла, но окрепла и ожила.

Приподняв заржавленную щеколду, она вошла в дом. Старуха, так и не назвавшая им своего имени, о котором они, впрочем, и не спрашивали, врачевала раны Джека. Он сидел обнаженный до пояса, и свет очага играл на его коже. Он выглядел сильным и красивым. Он тоже изменился, подумала Мелли, - это уже не тот неуклюжий мальчишка, что бросился ей на помощь много недель тому назад.

Мелли вдруг вздрогнула, несмотря на тепло очага. Ей стало холодно, и ее руки покрылись гусиной кожей. Она ясно увидела перед собой тревожное будущее, ожидающее Джека. Она увидела какой-то храм, какой-то город и человека с золотыми волосами. Образы обступили ее, точно нищие на рынке: видения крови, войны, смерти и родов. На краткий миг она увидела в этой круговерти и себя. Усилием воли она вернулась в настоящее, охмелевшая от вина судьбы и напуганная его послевкусием. Стараясь скрыть свое смятение, она подошла к Джеку и сняла с себя одеяло.