Эвервилль - Клайв Баркер

— Но вы все равно хотите узнать о нем?

— Хочу.

Не зная, какой именно аспект эвервилльской жизни интересует Мэв, Феба начала рассказывать обо всем подряд. О фестивале, о проблемах с почтой, о библиотеке, о Джеде Джилхолли, о закусочной Китти, о старой школе и хранившемся там архиве, о канализации…

— Погоди, — остановила ее Мэв. — Вернись немного назад. Ты что-то сказала про архив.

— Да.

— Это касается истории города?

— Да.

— А ты знакома с документами?

— Не очень, но…

— Тогда странно, что ты меня не знаешь. — Феба промолчала. — Скажи, что там говорится об основании города?

— Я точно не помню.

Внезапно Мэв завопила:

— Стойте! Все остановитесь! — Караван замер на месте. Мэв наклонилась в своем кресле и поманила Фебу к себе: — Послушай-ка. Я думала, что мы заключили сделку.

— Так; и есть.

— Так почему же ты не хочешь сказать мне правду?

— Я… я не хотела вас огорчить.

— Матерь Божья, но разве это огорчение?

Она принялась расстегивать ворот платья. Муснакаф заикнулся было о холоде, но Мэв смерила его таким взглядом, что он тут же замолчал.

— Смотри, — сказала она и открыла перед Фебой свою шею, которую опоясывал побелевший от времени рубец. — Знаешь, что это?

— Это напоминает, похоже, кто-то хотел вас повесить.

— Они и повесили. Оставили меня болтаться на дереве рядом с мужем и сыном.

— Что? — Феба была потрясена.

— Они ненавидели нас и хотели от нас избавиться. Муснакаф! Застегни мой воротник! — Пока он выполнял приказ, Мэв продолжила: — У меня был очень странный сын, он не любил никого и ничего. Меня он тоже не любил, как и отца. Постепенно люди стали ненавидеть его в ответ. И поскольку у них появилась причина вздернуть его, они сделали это, а заодно вздернули и моего бедного мужа. Видишь ли, Кокер не был человеком, он пришел в ваш мир, чтобы спасти меня, и жил по его законам, но люди все равно чувствовали, что он не похож на них. А я… — Мэв отвернулась и посмотрела на город, раскинувшийся внизу.

— Что вы?

— Я была тем, что они хотели забыть. Я была в начале… нет, не так. Я была началом. Была Эвервиллем, как будто его построили из моих костей. И Браули, Джилхолли, Хендерсонам и прочим отцам города не хотелось вспоминать об этом.

— И они убили вас за это?

— Они закрыли глаза. На убийство.

— Но почему же вы не умерли?

— Ветка сломалась. Все просто. Моему бедному Кокеру так не повезло. Его ветка была крепкой, и, когда я очнулась, он уже остыл.

— Какой ужас

— Я никогда никого так не любила, как его.

Пока они говорили, Феба почувствовала, что земля начала дрожать. Муснакаф, очевидно, тоже это почувствовал и с тревогой в голосе обратился к Мэв:

— Может, лучше не говорить об этом? Хотя бы не так громко.

— Оставь! Он не посмеет тронуть меня. И не говори, что он не знал правды.

Феба не могла понять, о чем они, но решила не лезть с вопросами.

— А ваш сын? Что случилось с ним?

— Его растерзали звери. Похоже, он оказался вкуснее меня и Кокера. — Она немного помолчала. — Ужасно говорить так про плоть от плоти своей, но мой сын все равно не про жил бы долго.

— Он болел?

— Головой. И сердцем. Что-то в нем не заладилось с самого начала, и я даже думала, что он умственно отсталый. Я пыталась воспитывать его, но не очень успешно. Мне кажется, в нем жило зло. Очень большое зло. Пожалуй, лучше, что он умер. А у тебя есть дети?

— Нет, — ответила Феба

— Считай, что тебе повезло.

Потом, внезапно сменив тон, Мэв крикнула носильщикам:

— А ну, живей! — И караван поспешил вниз по уступам холма.

Пока Феба гостила в доме у Мэв, состояние моря сновидений существенно изменилось. Корабли в порту уже не стояли мирно на якорях, а рвались с них, как испуганные кони у коновязи. Маяки у входа в гавань были потушены яростью волн.

— Я начинаю опасаться, что не смогу выполнить свою часть сделки, — сказала Мэв Фебе, когда они спустились с холма.

— Почему?

— Посмотри сама. — Мэв указала на берег, о который разбивались волны высотой в десять — двадцать футов. — Не думаю, что мне удастся поговорить с шу.

— Кто такие шу?

— Объясни ей, — велела Мэв Муснакафу. — А вы поставь те паланкин. — Носильщики поспешили выполнить приказ.

— Вам помочь? — засуетился Муснакаф.

— Не надо. Лучше просвети ее, хотя, видит бог, мы опоздали.

— Объясните мне, кто такие эти шу.

— Не «кто», а «что». — Взгляд Муснакафа был устремлен на госпожу. — Что она делает?

— Мы, кажется, разговариваем, — напомнила Феба. Этот тип, звякавший своими колечками, словно испытывал ее терпение.

— Она что-нибудь сломает себе!

— Я что-нибудь сломаю вам, если вы не объясните мне, в чем дело. Так шу — это…

— Проводники душ. Частица Создателя. А может быть, и нет. Вам достаточно? — Он устремился на помощь госпоже, но Феба схватила его за руку.

— Нет. Мне недостаточно.

— Отпустите меня!

— Не отпущу.

— Я требую! — воскликнул он и погрозил пальцем, усеянным кольцами. — У меня есть дела поважнее, чем… Что это?

— Земля дрожит? Уже давно. Что-то вроде землетрясения.

— Хорошо бы так. — Муснакаф уставился в землю, опять содрогнувшуюся, теперь уже сильнее.

— Что это было? — Феба даже забыла о своем раздражении.

Ответа не было. Муснакаф повернулся и побежал к тому месту среди камней, где стояла Мэв, поддерживаемая двумя носильщиками.

— Надо спешить, — обратился он к ней.

— Ты знаешь, что произошло на этом месте? — спросила Мэв.

— Госпожа…

— Знаешь?

— Нет.

— Вот здесь я стояла, когда он впервые нашел меня. — Она чуть улыбалась. — Я сразу сказала ему: никто не сможет заменить мне Кокера, потому что Кокер — любовь всей моей жизни…

Земля вздрогнула еще сильнее.

— Помолчите, — велел Муснакаф.

— Что? Ты затыкаешь мне рот? Да я тебе за это!..

Она замахнулась на него палкой и потеряла равновесие. Носильщики бросились к ней, но Мэв задела одного из них палкой, и он отшатнулся с разбитым носом. Ее телохранитель бросился поддержать ее, но она опять замахнулась на Муснакафа, и новый выпад достиг цели. Мэв действовала с такой яростью, что ее палка сломалась, а сама госпожа упала на землю, увлекая за собой второго носильщика.

Как только она коснулась земли, путаясь в своих юбках и накидках, земля опять задрожала. На сей раз дрожь не утихла, а продолжала нарастать, опрокинула паланкин, стоящий рядом, и повергла на землю носильщиков.