Шекспир, Жизнь и произведения - Георг Брандес

Наконец, однажды в июле месяце 1603 г., в тот самый момент, когда Рэлей намеревался совершить прогулку верхом вместе с королем, его арестовали как государственного изменника. То было начало целого ряда жестоких поступков по отношению к одному из замечательнейших людей, сделавшему так много для Англии. А его концом было настоящее убийство. В 1618 г. Рэлей с редким мужеством положил свою голову на плаху, после того как он произнес самую прекрасную речь, когда-либо произнесенную со ступеней эшафота.

Нам теперь совершенно непонятно, как человек с такими громадными заслугами мог быть в Англии самым ненавистным человеком. В наших глазах Рэлей является - по меткому выражению Гардинера - тем деятелем, который обладал более широкими способностями, чем все члены государственного совета вместе взятые, или той личностью, которая играла ту же роль на поприще активной деятельности, какую играл Шекспир в области фантазии, а Бэкон в сфере отвлеченной мысли. Но в момент своего ареста Рэлей действительно был предметом всеобщей ненависти. Многие ненавидели в нем врага Эссекса. Молва гласила, что Рэлей издевался над Эссексом в его предсмертный час. В 1618 г. сам Рэлей писал по этому поводу: "Говорили, что я преследовал лорда Эссекса, утверждали, будто я спокойно курил свою трубку, когда он всходил на эшафот. Но я призываю Бога в свидетели, что я плакал, когда он умирал. Я принадлежал, правда, к противной партии, но я знал, что он был благородный человек. Те, которые натравили меня на него, преследовали впоследствии меня самого" (очевидно, намек на Сесиля).

Обвинение, которое было совершенно безосновательно, встретило, однако, сочувствие. Рэлея возненавидели также за другие, еще более безрассудные мотивы. Из одного письма Рэлея, написанного в последние дни царствования Елизаветы, видно, что все содержатели гостиниц обвиняли его в введении нового налога, который был в действительности делом самой королевы, жадной до денег. В этом письме он просит Сесиля побудить Елизавету отменить упомянутый налог. "Иначе я не могу жить", - говорит он. - Я не могу показаться на улице, не могу проезжать через те города, где много гостиниц!" Словом, причиной всеобщей ненависти было величие этого человека, сознавшего вполне свою цену и незнакомого с лестью и низкопоклонством. Правда, высокая, крепкая, несколько сутуловатая фигура Рэлея, здоровый цвет его лица и открытое выражение должны были невольно привлекать к себе и располагать к нему народ. Но как истинный сын Ренессанса он возмущал своей гордостью, своей страстью к роскоши. Он тратил громадные деньги на наряды и любил украшать себя с ног до головы драгоценными камнями, подобно персидскому шаху или индийскому радже. Когда его арестовали в 1603 г. на нем нашли на 4.000 фун. бриллиантов; когда он был арестован окончательно в 1618 г., его карманы были переполнены алмазами и другими драгоценными камнями, которые он впопыхах сорвал со своего наряда. Но подчиненные обожали его. Они ценили его сердце, ум и энергию. С другой стороны, толпа, которую он презирал, и царедворцы, с которыми он соперничал из-за благосклонности Елизаветы, называли его бесстыдным нахалом. Они сумели добиться того, что Рэлею при всех его успехах и заслугах не доверили место главнокомандующего, даже место командира морских сил, которые он так прославил. В последние годы царствования Елизаветы он мечтал сделаться членом государственного совета, но его желание не было удовлетворено.

Теперь ему было пятьдесят с лишним лет. Он преждевременно состарился. При открытии католического заговора Уотсона был заподозрен один из ненадежных друзей Рэлея, лорд Кобгем, а потом подозрение пало на самого Рэлея: его обвинили в том, что он думал низложить короля и возвести на престол Арабеллу Стюарт, другими словами, его обвинили в государственной измене.

Каждый, заподозренный тогда в этом преступлении, погиб бы неминуемо даже в том случае, если был в действительности неповинен. "Столетие спустя, - говорит Гардинер, - приведенные улики вызвали бы на лице Рэлея только улыбку". Но в то время законы были жестоки и несправедливы. Обвиняемый считался виновным до тех пор, пока не докажет свою невинность. Никто не имел права быть его адвокатом. Без всякой подготовки, в самый короткий срок он должен был опровергать обвинительный акт, на составление которого было потрачено много времени и труда. Рэлея обвиняли также в намерении облегчить испанским войскам высадку на английский берег. Этого обвинения было вполне достаточно, чтобы сделать его антипатичным человеком. Совершенно естественно, что Рэлей сделал, через несколько дней после обнародования обвинительного акта, попытку покончить с собою. Знаменитое письмо, отправленное им накануне покушения жене, выражает как нельзя лучше отчаяние великого человека, который мог бороться с судьбой, но не победить ее.

Когда в Тауэре разыгрывалась эта драма, Лондон готовился к торжественному въезду короля и королевы. Было выстроено семь великолепных триумфальных арок. "Английский Цезарь" - так напыщенно величал Иакова Генри Петоу в своей коронационной прокламации - был встречен поэтами с таким восторженным ликованием, как будто он совершил в действительности подвиги Цезаря. Генри Четтль пишет "Весеннюю песенку пастуха по поводу въезда нашего могущественного государя, короля Иакова", Самуэль Дэниель - "Приветственный панегирик его величеству", Михаил Дрейтон - "Поздравительное стихотворение королю Иакову". Актер Томас Грин сочиняет "Видение поэта о славе государя, посвященное Иакову, высокому и могучему королю Англии, Шотландии, Франции и Ирландии". Еще полудюжина других поэтов присоединились к ним. Дэниель написал "маску", поставленную в Гемптон-Корте; Деккер описал в форме поэтического диалога въезд короля. Нечто подобное написал также Бен Джонсон. Потом Дрейтон сочинил торжественный пеан, а Бен Джонсон две маски - "Пенаты" и "Черные".

В этом приветственном хоре почти совершенно исчезали те немногие, слегка льстивые намеки на Иакова, которые мы нашли в драмах Шекспира из этого периода и скоро опять встретим. Если бы поэт воздержался совсем от этих намеков или выражал бы их менее почтительно, то такое поведение было бы бессмысленной демонстрацией против тех милостей, которыми Иаков сразу осыпал шекспировскую труппу. В высшей степени любопытно прочесть в наше время программу королевской процессии из Тауэра в Уайтхолл, в которой участвовали все сановники и весь двор, дворянство, духовенство и гвардия. В самой середине шествия под балдахином едет верхом король. Впереди - герцоги, маркизы, старшие сыновья герцогов, графы и т. д. Позади - королева со знатнейшими дамами, герцогинями, маркизами, графинями, виконтессами и т. д. В списке дам значится также - "по высочайшему приказу" - леди Рич. Примечание под текстом гласит, что эта дама присутствует здесь в качестве дочери Генри Боурчера, графа Эссекса. Иаков желал в ее лице почтить казненного брата. Почетное место в процессии занимал также Френсис Бэкон, "юрисконсульт его величества". Он подходил как своей ученостью, так и своими царедворческими манерами как нельзя лучше к педантичному и высокомерному королю. А впереди шествия, вслед за герольдами и слугами наследного принца и королевы, среди слуг короля (king servants) ехал в красном кафтане, сшитом, по свидетельству придворных приходорасходных книжек, на казенный счет Вильям Шекспир.

Иаков страстно любил театр. В Шотландии не было ни театра, ни актеров. В 1599 г. он энергично протестовал против намерения пресвитерианского совета запретить представления английских актеров.

17 мая 1603 г. он принял труппу лорда-камергера под свое покровительство и выдал патент "Лоренсу Флетчеру, Вильяму Шекспиру и другим актерам". Если имя Лоренса Флетчера стоит на первом месте, то этот факт позволяет нам судить о мотивах, руководивших при этом королем.

Из регистров шотландского города Абердина явствует, что труппа актеров, гастролировавшая здесь, получила по особенной благосклонности короля денежное вознаграждение, и что один из актеров, именно Лоренс Флетчер, был включен в число граждан и в списки гильдейских членов. Чарльз Найт, без сомнения, прав, утверждая, вопреки возражениям Эль-це, что этот Флетчер был родом англичанин и находился в дружеских сношениях с Шекспиром. Дело в том, что актер Августин Филиппе, завещавший в 1605 г. 30 шиллингов золотом "своему другу" Вильяму Шекспиру, назначил 20 шиллингов другому своему товарищу - Лоренсу Флетчеру.

7 мая 1603 г. Иаков прибыл в Лондон.

13 числа того же месяца он покинул столицу, где свирепствовала чума, и переехал в Гринвич, где подписал упомянутый патент. Не следует, однако, думать, что труппа лорда-камергера гастролировала перед королем в тот промежуток времени, который лежал между его прибытием в Гринвич и выдачей патента; что король, восхищенный ее игрой, назначил ее своей придворной труппой. Такое предположение было бы нелепо. Иаков знал эту труппу, вероятно, уже раньше. Быть может, она находилась у него на службе уже в то время, когда он был еще только королем Шотландии. Тогда понятно, почему эта труппа играла осенью 1601 г. в городе Абердине. Очень вероятно, что Шекспир и его товарищи побывали в Шотландии. По крайней мере поэт говорит в "Макбете" не о луге, лежащем, по словам Холиншеда, близ Ивернеса, а о пустыре, находящемся в самом деле около этого места. И другие, частые намеки на шотландские бытовые подробности доказывают, что сама Шотландия навеяла поэту мысль о трагедии.