Звезда для Наполеона - Жюльетта Бенцони

– По правде говоря, – объяснила она Марианне немного позже, когда Талейран после краткого визита удалился, – бедному Казимиру просто не повезло. В конце прошлого года на улице Серутти была дуэль. Дрались на заре в саду королевы Гортензии. Шарль де Флао и Огюст де Кольбер обнажили шпаги из-за прекрасных глаз, а Казимир в качестве соседа вмешался в эту историю. Наполеон не мог свалить вину ни на Гортензию, ни на Флао. Он удовольствовался тем, что послал Кольбера убивать испанцев и отправил Монтрона в Анвер без права уезжать оттуда.

– Справедливо ли такое строгое наказание?

– А я же вам говорила, что Император очень строг. Но я должна отметить, что дело было не только в этом. Прошлым летом этот дьявол Казимир встретился в Котре с герцогиней д'Абрантэ, которая оплакивала отъезд Меттерниха, и, как говорят, немного утешил ее. В сущности, Наполеон сделал правильно! В каком-то смысле он сослужил службу Монтрону, который без этого мог быть замешанным в скандале Абрантэ.

– Каком скандале?

– Да вы что, с неба свалились?

– Наоборот, поднялась из каменоломен Шайо, и вы это хорошо знаете.

– Совершенно верно! Ну, ладно! Знайте же, что в прошлом месяце при выходе с бала у графа Марескальчи Жюно, постоянно обманывавший свою жену, устроил ей ужасную сцену, во время которой в припадке ревности едва не убил ее… ножницами. Если бы не вмешательство мадам де Меттерних, я думаю, он убил бы ее совсем. Император пришел в ярость. Он снова послал Жюли в Испанию и его жену вместе с ним, чтобы заставить их помириться. По-моему, ему следовало бы также покарать эту каргу Каролину.

– Каролину?

– Его сестру, мадам Мюрат, герцогиню Берг и уже полтора года королеву Неаполя. Очаровательная пухленькая блондинка, розовая и аппетитная, как конфетка… и шлюха, каких свет не видел! Это она донесла на бедную Лауру д'Абрантэ Жюно, который, кстати, был ее любовником!

Столь подробное знакомство с нравами высших придворных сановников заставило Марианну сделать большие глаза, чем она доставила немалую радость Фортюнэ.

– Вы об этом и понятия не имели, а? Но пока я здесь, хочу дать вам добрый совет: любите Императора сколько хотите, но остерегайтесь его благородной семейки. Кроме его матери, неприступной мадам Летиции, хранящей непримиримые принципы старого корсиканского рода, и Люсьена, который согласился на изгнание ради любви, остальные представляют собой клубок змей, высокомерных, жадных, тщеславных, как павлины, на мой взгляд, недостойных того, чтобы с ними общаться. Избегайте их, как чумы, ибо они возненавидят вас настолько, насколько Император вас полюбит!

Марианна приняла совет к сведению. Но она и не собиралась знакомиться с императорской семьей, а тем более вступать с нею в борьбу. Она хотела любить Наполеона тайно, не привлекая внимания, ибо только вдали от света и шума толпы их любовь может достичь своего полного расцвета.

Впрочем, по мере того, как день уходил, она становилась все более рассеянной, слушая только вполуха сплетни Фортюнэ. Ее глаза все чаще обращались к большим бронзовым часам с изображением спящей Психеи. Никогда еще она так не радовалась наступлению ночи, ибо эта ночь приведет «его» к ней. Кровь живей побежала в жилах при мысли об ожидавших ее часах любви. У нее уже есть столько всего сказать «ему»! А время тянулось все медленнее и медленнее…

Фортюнэ, распорядившаяся никого не принимать под предлогом ее недомогания, зевнула по меньшей мере в тридцатый раз, когда в церкви Нотр-Дам де Лоретт пробило 10 часов. Едва прозвучал последний удар, как послышался шум кареты. Она замедлила ход, въехала в оставленные консьержем открытые ворота и остановилась во дворе, согласно приказу погруженном в темноту. Марианна с сильно бьющимся сердцем подбежала к окну, в то время как Фортюнэ встала, чтобы уйти в свою комнату. Но она не успела. В одну минуту Наполеон был тут.

– Не убегайте далеко, сударыня! – бросил он хозяйке, склонившейся в реверансе. – Я ненадолго…

Он бросил треуголку на канапе, обнял Марианну и поцеловал, не обращая внимания на ее протест:

– Почему ненадолго?

– Император часто делает не только то, что хочет, mio dolce amor! Мне надо возвратиться в Тюильри, где ждут важные депеши и где я должен принять кое-кого. У меня мало времени, но я должен сообщить тебе о некоторых вещах, которые не могут ждать. Прежде всего это, – он извлек из кармана сюртука свернутую в трубку бумагу с большой красной печатью и отдал ее в руки Марианны. – Я обещал тебе дом, – сказал он, улыбаясь. – Даю вот это. Надеюсь, он тебе понравится. Посмотри!

Марианна развернула свиток, но едва прочла первые строчки акта введения в собственность, как сильно побледнела. С полными слез глазами она бросилась в объятия своего возлюбленного.

– Благодарю… О! Благодарю! – бормотала она, прижимая к груди драгоценную бумагу, возвращавшую ей особняк д'Ассельна на Лилльской улице, фамильный дом, где были арестованы ее родители, где аббат де Шазей нашел ее, всеми покинутую.

Наполеон нежно погладил уложенные короной густые темные волосы.

– Не плачь. Прежде всего я хочу, чтобы ты была счастлива. Я уже отдал распоряжения. С завтрашнего дня Персье и Фонтен отправятся на Лилльскую улицу, чтобы заняться необходимым ремонтом, ибо с 1773 года дом был заброшен. Фортюнэ поможет устроить все по твоему вкусу. Погоди, не плачь больше, у меня есть еще кое-что для тебя! – добавил он грубовато-нежно.

Сделав усилие, она осушила глаза.

– Я больше не плачу.

– Лгунишка! Но тем хуже для тебя, а я продолжаю: завтра Госсек придет сюда. Он получил приказ подготовить тебя для прослушивания у директора Оперы. Через месяц весь Париж охрипнет, приветствуя нового кумира: Марию-Стэллу. У тебя дивный голос, и он принесет тебе славу!

– Мария-Стэлла? – спросила молодая женщина, слишком изумленная, чтобы иметь хоть малейшее желание плакать.

– Это имя, которое я тебе выбрал. Ты же не можешь выйти на подмостки под своим настоящим именем; что же касается выбранного тобой – Малерусс – оно ужасно. Наконец, итальянка немедленно получит благосклонность публики. Ты не имеешь понятия о снобизме парижан! Они будут вполуха слушать свою соотечественницу, но итальянку сразу же ждет всеобщее признание. Итак, ты знаменитая певица с полуслова. Что ты предпочитаешь выбрать себе родиной: Венецию, Рим, Флоренцию?

Он предлагал на выбор города, как предлагал одежду у торговца.

– Венецию! – воскликнула восхищенная Марианна. – Я так хотела бы повидать Венецию!

– Увидишь! Ты будешь петь в Венеции, потому что вся Империя станет добиваться чести принять тебя. А венецианский паспорт тебе выдадут.

Перед Марианной внезапно открылись необъятные перспективы, но, увы, они предвещали разлуку! Разлуку неизбежную! Когда он не сможет больше удерживать ее около себя, для нее же будет лучше проводить время в путешествиях. С музыкой все будет легче…