Нюрнбергский процесс, сборник материалов - Константин Горшенин

Снабжение медицинскими инструментами, бинтами, лекарствами и другими медикаментами первой необходимости было совершенно недостаточным в этих лагерях. Поэтому можно было лечить только самые тяжелые болезни. Число заболевших восточных рабочих вдвое превышало число больных немецких рабочих. Особенно широко был распространен туберкулез. В процентном отношении среди восточных рабочих было в четыре раза больше случаев заболевания туберкулезом, чем среди немцев.

В Лехеншуле примерно 2,5 процента восточных рабочих имели открытый туберкулез. Татары и киргизы больше всего страдали от этой болезни. Когда они заражались ею, то падали как мухи. Причиной этому были плохие условия содержания, плохое качество и недостаточное количество пищи, переутомление и недостаточный отдых.

Сыпной тиф также был распространен среди этих рабочих. Вши, разносчики этой болезни, бесчисленное количество блох, клопов и других паразитов мучили содержавшихся в этих лагерях. В результате грязных условий содержания в этих лагерях почти все восточные рабочие страдали кожными болезнями. Недостаток питания вызывал сердечные болезни, воспаление почек.

В случае болезни рабочие до тех пор должны были ходить на работу, пока они не получали подтверждения лагерного врача о нетрудоспособности.

В лагерях Зойманнштрассе, Гриперштрассе, Германиаштрассе, Капитан-Леманнштрассе и Лехеншуле не было ежедневного врачебного приема. Эти лагери посещались соответствующими лечащими врачами лишь каждый второй или третий день. Вследствие этого рабочие, несмотря на свою болезнь, должны были ходить на работу до появления врача...

С началом больших воздушных налетов в марте 1943 года условия содержания в лагерях все более ухудшались. Проблема размещения, питания и медицинского обслуживания стала более актуальной, чем когда-либо раньше. Рабочие жили в развалинах своих бывших бараков. Использованные, потерянные или уничтоженные медикаменты и бинты было трудно возместить. Случалось, что снабжение водой лагерей прерывалось полностью на срок от восьми до четырнадцати дней. Тогда мы устроили в лагерях несколько временных уборных, однако их было слишком мало, чтобы изменить плохие условия.

После воздушных налетов в марте 1943 года много восточных рабочих мы поместили прямо на заводах Крупна. Один угол заводского здания, в котором они работали, был отделен досками. Рабочие дневной смены спали там ночью, а рабочие ночной смены—днем, несмотря на большой шум, который постоянно стоял в заводских помещениях. Я думаю, что такое положение продолжалось до прихода американских частей в Эссен.

Чем больше налетов совершалось на Эссен, тем хуже становились условия. 28 июля 1944 г. я сообщил своему начальству:

Больничный барак Рабенхорст находится до того в плохом состоянии, что не может быть вообще речи о каком-то больничном бараке. Дождь проникает везде и всюду. Размещение больных поэтому не представляется возможным. Это пагубно отражается на использовании рабочих, так как больных невозможно вылечить.

В конце 1943 или начале 1944 года — точную дату теперь не помню — я получил разрешение посетить лагери для военнопленных. Мое инспектирование показало, что условия содержания в этих лагерях были еще хуже, чем те, которые я застал в лагерях для восточных рабочих в 1942 году. Медицинские предметы первой необходимости почти отсутствовали. Я пытался изменить эти невозможные условия, связавшись с соответствующими военными органами, обязанностью которых являлось медицинское обслуживание военнопленных. Мои неоднократные усилия были безуспешными. После того как в течение двух недель я постоянно являлся в военные органы, я получил в общей сложности сто таблеток аспирину, более чем для 3 000 военнопленных.

Лагерь для французских военнопленных на Ноггератштрассе был разрушен во время воздушного налета, и военнопленных разместили почти на полгода в собачьих конурах, писуарах и старых печах-духовках. Собачьи конуры имели 1 м высоты, 3 м длины и 2 м ширины. В каждой из конур спало пять человек. Военнопленные должны были вползать в эти собачьи конуры на четвереньках. Столов, стульев и шкафов в этом лагере не имелось. Не хватало также одеял. Воды не было во всем лагере. Имевшие место врачебные осмотры должны были проводиться под открытым небом. Об этих условиях многое было сообщено в отчете д-ра Штиннесбека от 12 июня 1944 г., где он говорит:

«...В лагере содержатся еще 315 пленных. Из них 170 живут не в бараках, а в шлюзообразном сооружении на железнодорожном участке Эссен—Мюльгейм в направлении Груннерштрассе. Это шлюзообразное сооружение сырое и не приспособлено для продолжительного пребывания там людей. Остальные военнопленные размещены на десяти предприятиях — крупповских заводах. Врачебное обслуживание их осуществляет французский военный врач, который много хлопочет об обеспечении своих земляков. К несению санитарной службы привлекаются также и больные с заводов Круппа. Эта служба выполняется вне лагеря, в нужнике сгоревшего хозяйства. В бывших писуарах помещаются постели четырех французских санитаров. В распоряжении больных имеются две расположенные друг над другом деревянные кровати. Лечение производится в основном под открытым небом. В дождливую погоду врачебные приемы проводятся в вышеназванном тесном помещении.

Такое положение недопустимо. Нет столов, стульев, шкафа, воды. Не представляется возможным вести больничную книгу. Снабжение лечебным и перевязочным материалом крайне недостаточно, хотя для оказания первой помощи доставляются часто с завода тяжело раненные, которым здесь должна быть сделана перевязка, прежде чем их можно. будет направить на стационарное лечение. Все чаще поступают также жалобы на питание, справедливость которых подтверждается охраной. При таких условиях надо рассчитывать на распространение болезней и потерю рабочей силы...»

В отчете от 2 сентября 1944 г. я писал своему начальству у Крупна:

«...Лагерь для военнопленных на Ноггератштрассе находится в ужасном состоянии. Люди живут в хранилищах для золы, собачьих конурах, старых печах-духовках и самодельных хижинах. Продовольствия едва только хватает. За размещение и снабжение несет ответственность Крупп. Снабжение медикаментами и перевязочным материалом было настолько-плохим, что во многих случаях нельзя было вообще производить лечение... »

В лагерях Хумбодштрассе жили интернированные итальянцы. Когда лагерь во время воздушного налета был разрушен, итальянцы убыли, и. на их место были вселены 600 евреек из концентрационного лагеря Бухенвальд для работы на заводах Круппа. Во время моего первого посещения этого лагеря я установил лиц, которые имели гноящиеся открытые раны и другие болезни. Я был первым врачом, которого они видели за четырнадцать дней. Лагерного врача там не имелось. Даже отсутствовали лечебные и перевязочные средства. Женщины не имели ботинок и ходили босиком. Их единственным платьем являлся мешок, в котором. были прорезаны дыры для рук в головы. Их волосы были сострижены. Лагерь был обнесен колючей проволокой и строго охранялся служащими СС. Питание в этом лагере было крайне скудным и особенно плохим. Жильем им служили руины бывших бараков, которые не предоставляли им защиты от дождя и других атмосферных условий. Я сообщил своему начальству в одном докладе, что охрана СС находилась и спала вне жилых помещений, так как никто не осмеливался войти в лагерь без того, чтобы не быть подвергнутым нападению 10, 20 или 50 блох. Один назначенный мною лагерный врач отказался снова идти в лагерь после того, как он был совершенно искусан. Я сам и сопровождавший меня господин Гроне после двукратного посещения покинули лагерь сильно искусанными и с большим трудом смогли избавиться от блох и паразитов. Когда я оставил лагерь, мои руки и все тело были покрыты шишками. Я потребовал у своего начальства при Круппе предпринять необходимые шаги для того, чтобы произвести дезинфекцию лагеря и тем самым положить конец этим невыносимым условиям в отношении паразитов. Несмотря на эти отчеты, во время второго посещения лагеря, четырнадцать дней спустя, я не нашел улучшения санитарных условий.

Когда иностранные рабочие были настолько больны, что не могли работать, или были неспособны к производству дальнейших работ, их передавали на биржу труда в Эссен, а оттуда направляли в лагерь Фридрихсфельд. Среди лиц, которые передавались в распоряжение биржи труда, находились тяжело больные туберкулезом, неврозом, малярией, раком, старческой слабостью и общей слабостью. Я сам не знал условий в лагере Фридрихсфельд, так как никогда там не был. Мне известно только, что лагерь этот был местом, куда направлялись рабочие, которые Круппу больше не нужны.

Мои коллеги и я сообщили об упомянутых выше фактах г-ну Ину, директору фирмы Круппа А.Г., д-ру Виле, домашнему врачу д-ра Густава Крупна фон Болен, старшему начальнику лагеря Купке и несколько раз в управление здравоохранения Эссен.