Вампирские архивы: Книга 2. Проклятие крови - Отто Пензлер

Еще через два дня мы начали говорить о Пьере. Вспоминали его слова и поступки, чем восхищал нас и чем злил. Те из нас, кто помнил его появление, говорили об этом. Он действительно вышел к нашему походному костру, и было это летней ночью, только сто лет назад. Он нашел нас, как он говорил, по магическому запаху. Верно сказано. Наше братство крови древнее. О нем ходит немало смутных толков. Чего нам только не приписывают. Но мы очень похожи на волков. Такие же одинокие и пугливые. Наша стая верна самой себе. Мы охотимся только там, где это возможно. И у нас тоже человеческие глаза.

Под вечер, когда белизна снега начала темнеть, Иоганн сказал мне:

— Вот ты спрашивал Ротлама, не принести ли ему головы убитых тобою врагов. Стоило ли говорить такие вещи? Не навел ли ты его на мысль о том, кто мы на самом деле? Говорят, древние египтяне отрезали головы своим врагам. А вдруг этот пузатый капитан оказался умнее, чем мы думали?

— Если я чего и сболтнул, он давно про нас забыл. Кто мы ему? Шайка наемников.

Возможно, Иоганн был прав: я допустил промашку. Но с кем не бывает?

Пьер…

Не скажу, чтобы я испытывал к нему нежные чувства или относился как к сыну. Он был частью меня. Частью каждого из нас.

Наверное, Лютгери старше всех в нашей компании. Ему иногда снятся диковинные сны о бревенчатых хижинах, где очаг посередине, а дым уходит через дыру в крыше. Огонь там зажигали без кремня и кресала, произнеся заклинание.

Он уверяет, что когда-то так и было. Мы не верим ему. И в россказни о нас тоже не верим. Мы не боимся солнечного света и не тянемся к луне. Чеснок для нас — отличная приправа. Нас не погубить шипами. Что касается железа и серебра — у нас было и то и другое, но мы лишились их обоих. А крест Христов? Христос был одним из нас. Так говорил Пьер. Разве они не пили кровь?

Но если нас убивают, мы умираем. Если сжигают — превращаемся в пепел.

Ах, Пьер…

Так мы и брели, переживая смерть Пьера. Отряд наемников без командира, двуногие волки и бескрылые вороны зимних равнин. И в один из дней наших странствий мы увидели тот замок.

Наверное, нам лучше было бы обойти его стороной, как город Музен. Но солнце клонилось к закату, и замок предстал перед нами на кроваво-красном, расшитом золотом фоне небес. Темный. Ни огонька. Никаких внешних признаков жизни.

— А вдруг там живет какой-нибудь граф или герцог, которому нужны ландскнехты? — сказал Арпад. — Вдруг он задумал по весне двинуться на один из здешних городов? Предложим этому старому пню свои услуги.

— Наверное, там есть и женщины, — предположил Фестус.

— Великолепные женщины, — подхватил Жиль. — Белолицые, с большой сладкой грудью и розовым лоном.

Мы обшарили глазами окрестности. Замок стоял один-одинешенек. Ни деревень, ни отдельных домишек. На подступах к нему тоже было пусто.

— Развалина, — высказал догадку Йенс. — Кто-то успел его захватить и разграбить. Теперь там пусто.

— Ну так пойдем и посмотрим, — сказал Арпад.

— Зимовать в развалинах, — вздохнул Иоганн. — Не впервой.

Однако в тот вечер мы не подошли к замку. Разбили лагерь на склоне холма и ночевали у костра. Утром, когда взошло солнце, мы вновь стали разглядывать замок. Теперь он был совсем не черным, а теплым и зовущим.

Если бы Пьера просто казнили и отдали нам тело, мы бы похоронили его в этом замке. Увы, нам не досталось и горсти пепла нашего собрата.

— Пьеру понравился бы замок, — сказал Лютгери. — Он бы даже сочинил балладу. Помните, как здорово он пел? Настоящий трубадур.

Мы представили Пьера стоящим под узкими высокими окнами замка и распевающим эту балладу какой-нибудь принцессе.

Спускаясь с холма, с каждым шагом мы все глубже увязали в снегу. На подступах нам пришлось выдержать настоящую битву с сугробами и ледяной коркой.

Подойдя ближе, мы увидели, что замок вовсе не так уж велик, как нам казалось. Несколько зубчатых башен, донжон с островерхой заснеженной крышей. А внизу, на снегу, что-то краснело и зеленело.

— Ну и ну, — прошептал Иоганн.

Мы остановились.

— Что там? — не унимался он.

— Цветы, — ответил Жиль.

— Нет.

Какие цветы среди снегов?

— А помните, как Пьер назвал то поле? — спросил Арпад.

Опять воспоминания, и опять они связаны с Пьером. Несколько лет назад, зимой, мы очутились на поле сражения, оставленном Богу и хищным птицам. Там лежали умирающие солдаты. Они истекали кровью, окрашивая снег. Красное на белом. Пир. Жуткий, проклятый пир. Мы были противны самим себе. Но тогда мы находились в слишком отчаянном положении, чтобы пройти мимо.

И Пьер дал имя этому полю.

— Кровь на снегу, озаренном солнцем, — сказал он. — Красные розы. Зимние цветы.

— Зимние цветы, — повторил сейчас Арпад, причем настолько тихо, что только мы и могли его услышать.

Мы услышали.

Находившееся за стенами замка очень напоминало цветы. Зимние цветы. Розы.

— Уму непостижимо, — прошептал Иоганн. — Мы попали в сказку.

Мы засмеялись и продолжили нелегкий путь к замку.

Есть такая легенда о Мариам — непорочной деве и матери Христа. Был у нее сад, окруженный высокими стенами. И в том саду никогда не кончалось лето и росли цветы.

Неужто мы попали в сад Мариам?

Приближаясь к замку, мы пристально вглядывались в его башни и стены. Но нигде не стояли караульные. Никто не окликнул нас. Мы подошли к воротам. Они были приоткрыты. Само по себе это могло предвещать ловушку, но мы не испугались. Странное не всегда означает опасность; и наоборот, то, что выглядит вполне обычно, может таить коварные неожиданности.

Черные тяжелые створки ворот казались высеченными из камня, хотя на самом деле были железными. Зазора между ними хватило, чтобы беспрепятственно пройти на внутренний двор. Только это был не двор, а сад.

На земле, на ступенях, ведущих к башням, и на высокой крыше здания лежал снег. Но во дворе из-под снега пробивались цветы. Правильнее сказать, цветущие колючие кустарники, карабкающиеся вверх по стенам. Цветы были дымчато-розовыми, оранжево-песчаными, багровыми, пурпурными и желтовато-белыми. Снег касался их лепестков, не причиняя никакого вреда. Казалось, они всего лишь припорошены белой пылью. От цветов исходил аромат, и им был густо напоен холодный зимний воздух.

— Боже, какая красота! — восхитился Жиль. — Но не губительна ли она для нас?

— И такое возможно, — ответил Фестус.

Он вытащил кинжал и шагнул к ближайшему кусту. Иоганн схватил его за руку.

— Лучше не трогай эти цветы, — предостерег его Лютгери. — Мало ли кого ты можешь рассердить.