Книга (СИ) - Ефимия Летова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если даже я не слышу этих неправильных, навязанных ему слов, то как могут услышать и поверить им спящие глубоко в недрах земли боги?
Я не могу закрыть глаза или уши. Я вижу, как Лавия наклоняется к Тельману, тянет его за прядь волос, чувственным и одновременно каким-то плотоядным тягучим движением. Прижимается к уху и шепчет что-то, а он не сопротивляется. Его лицо перепачкано в пыли, песке, слезах и крови.
Он начинает говорить громче, громче и громче, почти кричит, а я так и не могу разобрать слов.
Внезапно я понимаю, что тела подземных тварей больше не сжимают меня со всех сторон, наоборот — я остаюсь чуть ли не в одиночестве, а те, кто так похож на новое пристанище моей скиталицы-души, убегают, расползаются прочь, торопясь покинуть каменное подземелье. Даже не успеваю подумать, почему: это чуткое тело мгновенно улавливает подземную дрожь, конвульсивные пульсирующие толчки, и первый порыв — бежать со всех лап вслед за остальными, не думая, не разбирая дороги…
Но Тельман здесь, и я остаюсь тоже, хотя инстинкты вопят об обратном:
"Убегай! Опасно!"
Очень скоро люди тоже почувствуют болезненную вибрацию каменной плоти мира.
"Не надо!" — я умоляю Тельмана, уже понимая, что опоздала. Пробираюсь к нему, огненное кольцо внезапно опадает, словно залитое водой, наскальные руны гаснут, и только золотое лицо и руки моего Вирата какое-то время продолжают светиться в абсолютной тьме подземного лабиринта.
Очень скоро гаснет и этот свет. Я ползу — или бегу, сложно сказать, но в какой-то момент понимаю, что неподвластная мне магия перемещений снова отбросила меня от него — и я больше его не вижу, не чувствую…
А потом мир взрывается, и я — не более чем крошечное стёклышко — разбиваюсь, взрываюсь тоже.
* * *
Никогда не знала, не думала о том, как может ощущать себя живое существо пусть не в эпицентре — просто в зоне действия ядерного взрыва. Правомерно ли сравнить разрушительную силу высвобожденной тепловой и лучистой энергии — и чудовищный по мощности выброс магии. Выброс, ощущаемый физически — как волна уплотнённого воздуха, которая расшвыривает в сторону многометровую толщу песка и многотонные камни с той же лёгкостью, как и мелких пустынных тварей, перемалываемых в пыль, становящейся теми самыми пылью и прахом, из которых они некогда возникли.
Моё сознание, мой взгляд перебрасываются из одного тела в другое с такой невероятной скоростью, что я почти не успеваю ничего отразить, даже просто принять к сведению. В какой-то момент я вижу яркую оранжево-синюю вспышку — сложно сказать наверняка, цветовосприятие, да и в целом зрение у обитателей пустынь бесконечно далеки от совершенства. Но я понимаю, что означает этот огонь: Лавия окружила себя и стоящих — а также лежащих — рядом с ней людей защитной огненной сферой. Всё-таки она всегда была сильнейшей, жаль, это не принесло счастья ни ей, ни другим. Я больше не вижу Тельмана и Крейне, но, сказать по правде, удостоверившись, что они живы и Лавия удерживает свой щит, я в их сторону и не смотрю.
Своими круглыми, несовершенными, слабыми глазами без век я гляжу на раскалывающуюся, точно скорлупа гигантского яйца, поверхность криафарской пустыни. Возможно, находись я в человеческом теле, испытывала бы страх. Непомерный ужас с ноткой возбуждённого восхищения, осознания собственной слабости и ничтожности перед неконтролируемой неподвластной никому из смертных стихией.
Камень идёт трещинами, песок взмывает в воздух и плавится, опадает уродливыми бесформенными ошмётками. Земля дыбится, вибрирует, нагревается, и даже мне, находящейся в отдалении, в этом устойчивом в равной степени к холоду и жаре теле становится не по себе.
"Убегай! Опасно!"
То, что должно проклюнуться из каменной скорлупы, поражает не столько размерами, сколько силой…
В какой-то момент всё замирает, стихает, даже парящие песчинки, ещё не успевшие опуститься, так и застывают в жарком пронизанном апельсиновыми лучами света воздухе. Звуки тоже не движутся, бессильные, потерявшие власть над пространством. Может быть, время остановилось..? Может быть, на этом всё и закончится?
Но хитроумная и предусмотрительная Девятая не опускает щита.
* * *
На самом деле, всё происходит мгновенно. Тишина остаётся тишиной, если что-то и нарушает её, то отнюдь не несусветный грохот, разрывающий ушные перепонки, или трагически-напряжённый саундтрек, словно бы сам собой включившийся на заднем плане, а глухой хлопок прорвавшегося наконец нарыва мёртвой почвы Криафара.
Я знаю, что я увижу, точнее, кого, но это не мешает мне застыть, разглядывая духа-хранителя Криафара во все свои слабые и круглые глазища. Он похож на случайно оторвавшийся ком глинистой иссохшей земли, изборождённой глубокими морщинами, и в первый момент я вижу просто огромный и бесформенный кусок камня, поднимающийся в воздух вопреки всяким законам физики, словно некий незримый скульптор-великан придирчиво выбирает материал для будущего гениального творения. Словно подтверждая эту нелепую теорию, от "камня" один за другим начинают отваливаться разного размера, структуры и формы глыбы, падая и разбиваясь об изувеченную поверхность земли, так, словно кто-то и впрямь откалывает всё лишнее молотом. Удар за ударом — и в куске камня начинают проступать черты живого существа, нелепого и жуткого, но одновременно — настолько невероятного, что я не могу пошевелиться, а Лавия приспускает свой щит, позволяя перепуганному Вертимеру и зачарованному Тельману наблюдать это явление разрушительного смертоносного божества.
Духов-хранителей называли — я назвала! — каменными драконами, и я подспудно ожидала увидеть традиционного дракона из книг и фильмов или хотя бы виверну: крылатого ящера с парой или четвёркой когтистых лап. Но вырвавшаяся из-под земли махина была шестилапой, с четвёркой крыльев, сетчатых, полупрозрачных, словно у стрекозы, а её хвост загибался на конце по направлению к спине, как у скорпиона. Острый иглообразный кончик извивался, словно пытаясь оторваться от тела. Никакой ожидаемой чешуи — бурый и пыльный песчаник, словно бы ссохшийся от старости и жаркого солнца. Освободившись от кусков камня, за полтора века спячки ставших частью его собственного тела, дракон — хотя всё во мне противилось именовать кошмарную тварь подобным образом — издал не ревущий, а скорее шипящий, проникающий чуть ли не под кожу, в самые кости звук. Четвёрка крыльев, делающих его похожим
