Борьба великих государств Средиземноморья за мировое господство - Эрнл Брэдфорд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сэр Чарльз Эллиот, писавший в конце XVIII века, описал в книге «Турция в Европе» жилище турецкого джентльмена: «Сам вид турецкого дома предполагает, что он не предназначен для постоянного проживания. На первом этаже обычно располагаются конюшни и кладовые, откуда лестница ведет на верхний этаж, где можно видеть длинный коридор, куда выходит несколько комнат, в которых нет дверей, зато они занавешены тканью. В обшивке коридоров есть дыры, а на стропилах – паутина и ласточкины гнезда. Сами комнаты, как правило, очень чистые, но пустые и без мебели. У европейца обычно складывается следующее впечатление: группа путешественников заняла старый амбар, и они сказали: «Давайте сделаем это место достаточно чистым, чтобы в нем можно было жить. Об остальном беспокоиться нет смысла. Мы через неделю уедем». Это описание, слегка видоизмененное, вполне применимо к домам многих процветающих турок, о богатстве и эстетических предпочтениях которых свидетельствуют разве что красивые ковры на стенах или начищенных полах. Их можно быстро скатать, погрузить на спину лошади и тронуться в путь – к новым территориям.
Кочевые всадники, как показали вандалы и арабы, нередко чувствуют влечение к морю. Вероятно, смена коня на корабль не так уж сильно влияет на качество жизни. И там и там необходимы выносливость и смелость, а еще тяга к перемене мест. Турки, захватив Константинополь, вскоре выказали намерение сделаться хозяевами на море. Став правителем Константинополя и территорий древней Византии, султан едва ли был готов долго терпеть присутствие на своих землях такого количества итальянских анклавов. Более того, генуэзцы и венецианцы были оплотом сопротивления туркам в 1453 году. Хотя султан был готов даровать им – временно – торговые привилегии и позволить оставить за собой острова в Эгейском море, которыми они владели, вряд ли стоило рассчитывать, что он и его преемники станут придерживаться такой политики всегда.
Была и другая причина, по которой султан через несколько лет турецких завоеваний начал оккупировать Эгейские острова. Крах древней Византийской империи вкупе с почти полным развалом в последние десятилетия ее флота позволил пиратам выйти на морские просторы. Было очевидно, что султан Османской империи не станет терпеть набеги каталонских, сицилийских и итальянских пиратов на свои территории. Более того, эти дерзкие латиняне имели наглость уводить турок в рабство и продавать их на рынках Греции и Венеции.
Одним из первых островов, услышавших свист турецких сабель, стал богатый и процветающий Лесбос, столица которого Митилена, а также гавани и якорные стоянки кишели европейскими пиратами. В 1462 году остров перешел к туркам, и в соответствии со своей политикой выделения земельных наделов отличившимся солдатам султан поселил на острове нескольких янычар. В следующем году турки, уже захватившие Сербию, вторглись в Боснию. Венеция объявила войну османам. Оглядываясь назад, мы считаем, что бросить вызов такому грозному врагу – акт благородный и смелый. В целом, конечно, так и есть. Но у Венеции не было выбора. Она боролась за выживание. Хотя она обратилась за помощью к другим европейским странам, никто не пожелал вмешиваться. Более того, венецианцы установили такую жесткую монополию торговли с Востоком, что настроили против себя большинство европейцев.
Первая война между турками и венецианцами тянулась пятнадцать лет и завершилась уступкой туркам Негропона (древняя Эвбея), а также некоторых торговых поселений в Морее. Венецианцы также согласились ежегодно платить туркам дань за торговые права на Востоке. В этот период войны с сильным морским государством турки начали расширять свой военно-морской флот и всерьез заинтересовались Эгейским морем и его островами. На древнем архипелаге турки начали осваивать искусство мореплавания, так же как это делали до них греки много веков назад. Отсюда они в конце концов распространились по всему Средиземному морю, не пропуская ни одного порта. Одно время даже папа опасался, что может проснуться утром и увидеть на улицах Рима турецких мародеров.
Острову Лесбос судьба предназначила важную роль (пусть даже косвенную) в турецкой военно-морской экспансии. Здесь Якуб, один из янычар султана, женился на вдове греческого священнослужителя, которая родила ему шестерых детей, двух дочек и четырех сыновей, двое из которых, Арудж и Хизр, были ответственны за распространение турецкой власти в Средиземноморье. Один заложил фундамент королевства Алжир, а второй стал адмиралом османского флота.
Их карьера началась – как и карьера многих островитян того времени – с плавания на маленьких прибрежных судах.
Побочным заработком стало пиратство. Султан не возражал, если его людям нравилось нападать на торговое судоходство венецианских и генуэзских островов, – напротив, это его устраивало. Аруджу, старшему из братьев, не повезло столкнуться в одном из своих плаваний с большой галерой, принадлежавшей ордену рыцарей-иоаннитов, который, обосновавшись на Родосе, продолжал войну с мусульманами. Он попал в плен и стал рабом на галере, но позже его выкупили, вероятно, во время обмена пленными, которые время от времени имели место. Тяжелый опыт не сломил его дух, скорее наоборот, он стал ненавидеть христиан еще сильнее. За несколько следующих лет Арудж и Хизр приобрели репутацию хороших мореходов и безжалостных пиратов. Они действовали между занятыми латинянами Эгейскими островами. В период между 1500 и 1504 годами оба брата направились на двух галерах в Северную Африку. Они договорились с правителем Туниса, что будут действовать из его порта, в обмен на часть денег, добычи и рабов, которую сумеют захватить, нападая на христианские суда.
Ситуация в Северной Африке, где сохранилось невообразимое смешение султанатов и эмиратов, образовавшихся во времена арабских завоеваний, благоприятствовала действиям турок. В 1492 году после покорения Гранады – последнего уцелевшего мусульманского государства на испанском полуострове – суверены Испании добились победы, которая повсеместно превозносилась как триумф христианского оружия. Однако не обошлось без последствий, которые еще несколько веков тревожили Западное Средиземноморье.
Стэнли Лейн-Пул в книге «Корсары южных морей» писал: «Когда объединенной мудростью Фердинанда и Изабеллы было принято решение об экспатриации испанских мавров, правители позабыли о риске мести изгнанников. После падения Гранады тысячи испанских мавров покинули землю, на протяжении семи веков бывшую их домом, и, не желая жить под испанским игом, переправились в Африку, где обосновались в разных местах – Шершеле, Оране, Алжире, о которых раньше не слышали. Не успели изгнанные мавры осесть на новом месте, как
