Ускоряющийся - Михаил Рашевский

— Что за?.. — рявкнул Жорик, но тут же все сомнения в нём по поводу чего-то загадочного и секретного возопили по новой.

— Всё! — донеслось с противоположного краю пустыря. Банда недоуменно обернулась. Избитый парень стоял, скособочившись и опираясь на гараж рукой, тяжело дышал, но всё так же ухмыляясь. — На сегодня хватит.

— Слышь, ты, — начал было Шнырь, но Жорик остановил его жестом.

Парень, зашипев сквозь зубы, полез в карман, достал оттуда несколько купюр и, не считая, кинул на диван.

— За беспокойство, — объяснил он, развернулся и побрёл, хромая, в проход между гаражами. Уже почти скрылся, но оглянулся и добавил. — Я это… завтра снова приду.

— Давай, давай, — крикнул неугомонный Шнырь. — За добавкой.

Над пустырём повисла тишина. Такой быстрый и неожиданный выброс адреналина измотал их компашку изрядно. Шумно переводя дух, они со смешками и бравурными улыбками поспешили к диванам.

— А чё эт ваще щаз было? — озвучил общий вопрос Шнырь. — Фигасе! — это подсчитали оставленную пришельцем сумму. Один из их компашки тут же был отряжен за пивом. Пошли двое, чтобы притащить побольше.

— А хер его… — Жорик совсем не спешил веселиться. Он мучительно пытался осмыслить, что на самом деле тут произошло и как так получилось у парня так быстро — почти незаметно! — вырваться из губительного кольца его подельников. И что значит эта вот его фраза: «Я не буду ускоряться»?

Спустя недели полторы от того момента, когда Дима стал ускоренным, он начал замечать, что его тело не только преобразуется физически, то есть не только жир перетапливается в мышцы, так сказать, а и вообще — тело приобрело повышенную живучесть. Повышенную регенерацию. Повышенную прочность. От столкновений при ускоренном беге, в то время, когда те, с кем он столкнулся, улетали на обочину и приобретали в нагрузку синячищще или вообще — перелом, у Димы максимум что оставалось — ссадина или небольшой синяк. Который исчезал самое большее — через пару дней, а в основном — через пару часов. Это обстоятельство хоть и стало приятным бонусом, но нисколько не умаляло потребности быть постоянно бдительным. Перелом хоть и не месяц заживал бы, а неделю, но всё равно: сломанная кость — уже не целая кость. С такими последствиями не стоит шутить или экспериментировать. Вот Дима и не шутил. Всегда был начеку.

В предстоящей драке он да, жутко боялся боли. Но не боялся последствий. То есть он знал, что все ушибы, ссадины и гематомы у него сойдут на завтра. Иначе как бы он тренировался со Спецом и Психом? От них, бывало, он уходил, едва держась на ногах и еле различая путь сквозь щели заплывших глаз. У него была психологическая проблема, которую он хотел решить. А физических при должном контроле спокойно можно было бы избежать.

Первый блин вышел тем ещё комом, но главное — начало положено! Он а) убедил себя выйти к компашке хулиганов, б) не сбежал, когда мог и в) заставил себя первым напасть! Пусть всё это было на грани бегства, неуклюже, пусть пока не получается так, как надо, но главное — начало-то положено!

На следующий день Спец с подозрением посмотрел на ещё толком не сошедшие желтеющие синяки, покачал головой, но ничего не сказал. Какое его дело, чем занимается Дима вне Организации? Лишь бы не во вред. И что ещё заметил странного Илья: сегодня Дима более уверенно шёл на сближение в схватках с Психом.

В тот же день на пустыре за гаражами жарко спорили с полдесятка хлопцев. Одни уверяли, что вчерашний визитёр не придёт, так как ему наваляли прилично, и только полный придурок или безбашенный берсеркер припрётся за второй порцией тумаков. Впрочем, оговаривались они, если так же, как вчера, отоварит деньгами, то пусть приходит, наваляем как вчера или больше. Если хорошо попросит. Другие уверяли, что если придёт, то с ментами, что вчера была завлекалочка. И уговаривали других смотаться подобру-поздорову. Ведь говорил же незнакомец, что придёт, а значит, жди беды. Возьмёт дробовик у папаши — и станет мстить. Жорик, кстати, склонялся к той же мысли, потому двое из их шайки стояли на стрёме в засадах, высматривая подходы.

— Если придёт, пока я не поговорю, никому ничего не делать. Понятно? Ты понял, Шнырь?!

— А чё я? Чё я-то?

— Короче, я сказал — ты услышал.

Незнакомец таки пришёл, но стоящие на шухере его проворонили. Как сказали позже, они его вовсе не видели! Совсем! А ведь те, кто стоял на стрёме, были в этом деле — лучшие…

Он так же, как вчера, вышел из-за угла и в нерешительности остановился. И вновь его заметили не сразу, а когда заметили, в этот раз не стали форсировать события и загодя окружать. Наоборот, напряглись и проштудировали пути отступления, если что. Как было договорено, пока босс не поговорит, никто ничего не делал.

Парень как-то несмело покашлял, а когда на него обратили внимание, нелепо, по-девчачьи помахал рукой, мол, привет.

— Вот лошара, — вполголоса пробормотал Шнырь, остальные поддержали его менее лестными сравнениями. Жорик, как и вчера, подошёл и встал в нескольких шагах от парня.

— Ты кто такой? — рявкнул на него главарь шайки.

Парень помялся, пожал плечами.

— Д-дима, — заикаясь, ответил он. Тут же от компашки хулиганов донеслись обидные перекривляния и смешки.

— Кто ты такой? — видать, не того ответа ждал Жорик.

Парень вновь пожал плечами, зарделся как девочка и вновь повторил:

— Дима я.

Жорик про себя чертыхнулся. Его бесил этот парень. Непонятно, почему, но бесил. Впрочем, Жорик догадывался, почему. Догадывался, но не хотел себе в этом признаваться. Он опасался этого молодого человека. Он, блин, даже боялся его! И это бесило больше всего. Бояться какого-то пацана, который и в подмётки не годится, бояться просто из-за собственных навязанных опасений, бояться! Это было невыносимо! Он не боялся в этом мире ничего. Ни-че-го! А вот этого бывшего увальня почему-то со вчерашнего дня — боялся до чёртиков. Буря внутри поднялась такая, что Жорик не выдержал и, не говоря ни слова, просто ринулся в атаку. Уничтожить это нечто, что внушает страх, стереть его с планеты!

— Кто?! Ты?! Такой?!! — орал в исступлении Жорик и метелил, метелил что было сил. Парень, как и вчера, сначала только закрывался, отступал под градом ударов, кряхтел и ойкал, когда получал наиболее ощутимые удары. Но вдруг — опять же как вчера — он встрепенулся, оттолкнул Жорика и сам пошёл в атаку. Что-то он умел, да. Бить, закрываться, уворачиваться. Но не чувствовал удар, не понимал тактики уличного боя, не знал, куда бить больнее. В его глазах не было страха, но не было и злости. Какая-то смесь из обиды и сосредоточенности. Мол, этот бьёт — и всё у него получается, а я бью — и не получается почти ничего. Так где я не прав?