Тайна - Питер Страуб

— Я знаю это, — сказал Том.

— Я рассказала кое-какие вещи своему отцу, но он понял в этом не больше, чем я. А может, он вообще мне не поверил.

— Наверняка не поверил. У него теперь другая работа?

— Да, у папы другая работа. Так что нам не придется продавать дом. Все обошлось более или менее нормально, правда?

— В основном да, — подтвердил Том.

Они подошли к Обезьяньему острову, на котором первобытные люди с хвостами и шерстью по всему телу лазили по каменистому холму, отделенные рвом с водой от обычных людей. Дети визжали от удовольствия, когда обезьяны перемещались с одного конца острова на другой. Ссорились из-за пищи, скакали друг у друга на спине, ругались, дрались маленькими кулачками, поворачивались к публике и что-то тараторили на своем языке, выражая гнев или взывая к сочувствию.

— Тебе, наверное, жаль твоего дедушку, — сказала Сара.

— Мне жаль, что он был тем, кем был. Мне жаль, что он принес столько вреда, — «Она и она папа», — зазвучал в его ушах голос матери. — Я был очень подавлен, когда мне в конце концов пришлось признать... — Сара улыбнулась, глядя на проделки обезьян, а Том улыбнулся Саре. — В общем, ты понимаешь — когда мне наконец пришлось признаться себе в том, что он за человек.

— После его самоубийства?

— Нет, еще до этого, — сказал Том. — На день-два раньше. «Она и она папа. Потому что нас было только двое в этом доме». Сара отвернулась от обезьян.

— Это было так ужасно — то, что случилось с твоим другом. Я имею в виду мистера фон Хайлица. — Сара посмотрела на него со смешанным выражением сочувствия и любопытства, и Том сразу понял, что последует дальше.

— Да, — сказал он. — Это было ужасно.

— Ты знал, что он оставит тебе все свое состояние?

— Нет. Я ничего не знал об этом, пока со мной не связались его адвокаты.

— А теперь ты живешь в его доме?

— Да, после того, как там все прибрали.

Они шли по дорожке мимо бурых и белых медведей, сидящих в маленьких отдельных клетках. Медведи лежали на земле, испачканные собственными экскрементами.

— Насколько я понимаю, тебе не придется работать, — сказала Сара.

— Да, мне не придется ходить на службу. Но все же у меня будет очень много дел. Надо окончить Брукс-Лоувуд, отучиться в колледже, а потом я вернусь сюда и решу, что делать дальше.

— Это ведь его одежда, да?

— Мне нравится носить его одежду.

— И ты собираешься одеваться так же в школе? — удивилась Сара.

— А ты собираешься одеваться так же в Холиоук? — ответил вопросом на вопрос Том.

— Я не знаю, — ответила Сара.

— И я тоже не знаю.

— Том?

— Что?

— Ты злишься на меня?

— Нет. Наверное, этот зоопарк нагоняет на меня тоску.

Сара повернулась к медведям, явно расстроенная словами Тома.

— Ведь он оставил тебе миллионы, правда? Мой отец сказал, что миллионы. Разве это не здорово? Знать, что ты можешь делать все, что пожелаешь? Разве не здорово?

— Я не хотел его денег, — сказал Том. — Я хотел быть рядом с ним, продолжать узнавать его.

— Но почему он оставил все тебе?

— Я любил заходить к нему поболтать, — Том улыбнулся. — Может быть, он хотел, чтобы я взял в этой жизни правильный старт.

— А что сказали на это твои родители?

Они приближались к высокому темному зданию в дальнем конце зоопарка, над входом которого висела табличка с надписью «Дом рептилий».

— Меня что-то не очень тянет в Дом рептилий, — сказал Том. — А тебя?

Сара покачала головой.

— Так что же сказали твои родители?

— Когда я рассказал об этом матери, она была слишком поражена, чтобы что-то сказать, но все же ей было приятно. Ей тоже нравился Леймон фон Хайлиц.

— Приятно, — повторила Сара. — Еще бы ей не было приятно.

— Маме пришлось подписать кучу бумаг, но она плохо понимала, о чем в них говорится. Гораздо больше ее волновало то, что я переехал. Но в конце концов я ведь живу теперь всего-навсего через улицу. Я прихожу домой обедать, и мы много разговариваем. Маме становится немного лучше. А мой отец ничего не сказал, потому что его не было дома, когда все это случилось. Он исчез. Сбежал. Не думаю, что мы еще когда-нибудь его увидим.

На лице Сары отразились одновременно тревога, озабоченность и отчаяние.

— Но тебя, похоже, не очень волнует, вернется ли он обратно, — сказала она, когда Том замолчал.

— Напротив, волнует — я надеюсь, что он никогда не вернется. Мы все гораздо счастливее с тех пор, как он исчез.

— И твоя мама?

— Она немного скучает по нему, но все же — да, теперь она намного счастливее. Она ведь не очень-то любила его, так же, впрочем, как и меня.

— Все так изменилось, — Сара чуть не плакала, произнося эту фразу.

— Все изменилось очень давно, просто никто не хотел этого замечать.

— А как насчет нас с тобой?

— Теперь мы знаем друг друга гораздо лучше.

— Но это еще не все, — сказала Сара. — О, мы пропустили морских львов. Я слышала их лай, но мы так их и не видели.

— Мы прошли мимо одной тропинки, — сказал Том.

Они вышли на дорожку с другой стороны от клетки с пантерой, и взгляд Тома вдруг встретился с глазами ее обитательницы. Все похолодело у него внутри. Пантера была сумасшедшей. — Том понял это сразу, и все же она была красива той первозданной красотой, которую не способно победить даже сумасшествие годами сидящего в клетке животного. Пантера была великолепна, она словно светилась изнутри, и сама ничего не могла с этим поделать. Она могла только молча излучать это великолепие, как усталые львы в соседней клетке.

— Ты хочешь вернуться? — спросил Том у Сары, по-прежнему не сводя глаз с пантеры.

— Это всего-навсего маленький грустный зоопарк, не правда ли? — сказала Сара. — Нет, я не хочу вернуться. Давай лучше уйдем отсюда и пойдем куда-нибудь в другое место.

Пантера отвела глаза, сделала очередной круг по клетке и снова поймала взглядом глаза Тома. Глаза ее были огромными и желтыми, и в них словно застыл немой вопрос.

Наверное, пантера хотела спросить его: «Кто ты?» или «Что ты собираешься делать?»

— Том! — воскликнула Сара. — Эта пантера смотрит на тебя!

И Том понял вдруг, что это одно и то же — кто он и что он собирается делать.

— Ты что, издеваешься надо мной? — теребила его Сара. — Том!

Пантера снова и снова кружила по своей клетке.

Примечания

1

Слова «our» — наш, «hour» — час и название улицы — «Auer» звучат по-английски одинаково.