Дневники 1930-1931 - Михаил Пришвин

Мыс Гамов. Пантовое хозяйство. Зав. Иван Васильевич Богданов. Знаток дела Георгий Джеймсович Дулькейт. Но самый нам нужный Довбня. Пароход понед. и пятн. 9 ут. Морской вокзал. До бухты «Витязь».

Добровольский-Дмитриевич, ветеринар, очень дельный человек, хорошо знает пантовое хозяйство.

О. Фуругельм. Григорий Спиридонович Елисеев. Ехать пароходом до бухты Посьет и там просить Дальневосточный трест представить на остров.

Выпустили самку оленя — оленуху, и она привела дикого рогача. Возможный прием для увеличения стада. Если говорят изюбрь и олень, то это значит пятнистый олень.

Показывали панты, сваренные русскими (Довбня варил). Какая экономия на варке! Панты стоили 700 рублей золотом. Кусок пантов растворяется в спирту до насыщения. Пьют месяц и больше, до выздоровления. Тибетская медицина и золотое искушение. Завтра покажут женьшень.

Ходили в порт, видели пароходы, нагружаемые и пустые. Дождь, сырость.

19 Июля. В ОГПУ выходной день, и пропусков нам не дали. Из-за этого завтра не состоится наша поездка на Гамов. В зверокомбинате тоже выходной день. В горсовете тоже выходной. Очевидно, воскресенье празднуется. Так у нас ничего и не вышло. Лева пришел из «Красного Знамени» расстроенный, потому что там весь Дальвосток понимают как сплошной прорыв и во всех отношениях.

Господствующая сопка во Владивостоке «Тигровая» названа, потому что еще в 1905 году тигры снимали с батарей часовых. Город вырос сразу и остановился теперь в росте жилплощади. Узнать демогр. рост населения. Справочник.

Начинаю понимать в желтых лицах китайцев индивидуальности. Поражает статность русских молодцев в сравнении с китайцами. Но уважение к китайцам растет: истинно трудовые люди и живучие (в противоположность вырождению туземцев), люди несущие тяжести. Казачий налет на Сибирь, и в результате пустыня, а китайцы наполняют землю силой размножения. Из Влад. нельзя уехать, не вникнув в смысл этого. Буду собирать у китайцев материал о пантах и через это войду в понимание.

20 Июля. Увидел первое солнце во Владивостоке.

Вчера в китайском театре{252} изображалась жизнь за 500 лет от нашего времени, и приемы игры были древние, а сюжет состоял в том, что богатый по своей оплошности попадает в руки бедного, переносит через это все страдания, какие только может вынести человек, но, в конце концов, правда торжествует, богатый восстанавливается в своих правах, а бедного ведут на виселицу. Китайский театр был переполнен, у каждого китайца в руке был чайник и чашечка, курили, грызли семечки тыквы. В этой обстановке невольно перестраивался согласно сюжету пьесы, манерой игры и видом публики тоже на жизнь за 500 лет до нашего времени. И вот именно потому, что перестроился на то время, долго я принимал изображение на заднем экране за балдахин, под которым сидит человек. И вдруг товарищ мне говорит:

— Вглядись-ка получше, ведь это же трактор.

Я надел очки и увидел, что это действительно трактор, притом цепной и самой совершенной конструкции, и на нем сидел человек в кепи. Вверху же было напечатано на двух языках, на китайском и под ним на русском:

«Голос пролетарского искусства дружно везде поднялся против новой войны».

Вот тут-то и пришла мне в голову простейшая мысль, которая мгновенно осмыслила все то долгое время, пока я в раскаленном от жары вагоне ехал, проезжая десять тысяч километров. Двигаясь вперед, как двигалась история казацких завоеваний, мы достигли, наконец, предельной точки земли у Тихого океана. Казалось бы, конец продвижения, а нет, вот на занавесе китайского театра назначается путь продвижения не на какие-нибудь ничтожные десять тысяч километров земли — просто отечества, ограниченного в пространстве, мы вступили в сферу бесконечного продвижения по стране социалистического отечества.

Значит, дело казацкого расширения перешло к большевистскому{253} и в этом весь смысл нашей истории.

Так сложился путь казацкого продвижения и большевистского в один путь, и вместе с тем явилось противоречие правды большой и правды маленькой: мы далеко продвигаемся — вот большая правда, и мы занимаем пустое пространство, которое должно быть заполнено не по большой, а противоречащей ей маленькой правде. Маленькая правда получается вследствие ошибок большой: маленькая заделывает промахи больших отвлеченных проектов творческой мысли, отвлеченной творческой мечты. И часто бывает, что большая правда вступает с маленькой в смертельный бой, называя ее презрительно «мещанством», а маленькая в борьбе с большой все более и более зарываясь в землю, мстит за себя нищетой людей, голодом и злобой.

Маленькая правда в нашей стране — это немецкая правда.

Солнце порадовало и скрылось в тумане. И весь день, как обыкновенно, было сыро, шел дождь, и парило. Мало-помалу надо понять здешнюю природу. Пока мне кажется, будто здесь только два времени года.

Осматривал пантовую базу. Пантовый сортировщик Иван Иванович Сурганов.

Бывает, изюбрь скусит верхушку жень-шеня, и тогда корень не растет семь лет: спит. Жень-шень: головка, на ней ценятся морщины, шейка, верхние отростки — их надо как можно меньше, тело с ногами. Грамм — 1 рубль золотом. Узнать, какие растения целебные и всякие встречаются ищущему жень-шень. Кержаки тоже искали и называли это: корневать. Если оставить дело госзаготовки пантов и корня, то значит предоставить дело контрабанде.

Тибетскую медицину представляют большей частью шарлатаны, но так же, как и у нас среди знахарей, можно встретить бабушку, понимающую толк в целебных травах, среди представителей тибетской медицины тоже, и несомненно, в большем числе можно найти людей добросовестных и знающих. И даже если допустить, что драгоценные панты и корень жень-шень мало приносят пользы больным и мы не будем больше из-за принципа заготовлять их государственным порядком, то это значит предоставить заготовку пантов и жень-шеня контрабандистам, потому что Китай еще очень не скоро перейдет к европейской медицине.

Панты изюбря менее ценны, чем оленя, и еще меньше ценны панты марала. Панты различаются по шерсти, цвету и форме.

Видел варку пантов: неделю варят одну штуку.

Уссурийский приморский горал (козлик).

Вечером разговоры о пустоте, которая явилась мало-помалу во всей Сибири. Китайцы-ремесленники исчезают, потому что раскулачили их «старшинок»: старшинки им заготовляли все за три рубля в день (на шахтах), а когда исчезли старшинки, пришлось тоже обеспечить китайцам продовольствие за три рубля, но только приплачивать громадную сумму.