Современный шведский детектив - Пер Валё

Кристер Вийк вздохнул, но стал разворачивать машину. Он жалел, что так безоговорочно пообещал две вещи: в два часа явиться в комиссию по уголовным делам и вечером успеть ко второму акту «Летучего голландца», в котором мечтательная Сента поет свою знаменитую балладу.

Человек моей профессии, думал комиссар, не имеет права давать обещания.

Возле живой изгороди из сирени, покрытой свежей весенней зеленью, стояли частные и полицейские машины.

В саду адвокат Сванте Странд обнимал Полли.

Она плакала, ее била дрожь. Носового платка у нее не оказалось, и Сванте Странд, порывшись в карманах, протянул ей свой.

— У нее сильное нервное потрясение, — объяснил Сванте комиссару. — Зря я вчера уехал отсюда, это случилось после моего отъезда.

— Отведите ее домой, и напоите коньяком, — распорядился комиссар Вийк.

В холле у телефона он увидел пастора. Тот опять был в черном сюртуке. Зажав трубку рукой, Рудольф Люнден мрачно сказал:

— Наверху. Идите туда.

На втором этаже, в коридоре и узкой комнате для музыкальных занятий, суетились полицейские, фотографы и криминалисты.

На крышке пианино лежали принадлежности дорогого фотоаппарата, на столе возле балкона был установлен магнитофон, по полу змеились провода. Толстый шнур уползал в спальню фру Фабиан.

Эрк Берггрен, заметив взгляд комиссара, устало объяснил:

— Доктор Северин пожаловался, что ему недостаточно света, и мы принесли юпитер. Он как раз заканчивает осмотр трупа.

— Отчего он умер?

— Отравление ядом скорпиона. Кажется, он привез его с собой из Америки.

— Ну и дела.

Комиссар оставался невозмутимым. Войдя в спальню, он даже отметил, что элегантный костюм шефа местной полиции такой же темно-зеленый, как и ковер на полу.

— Зачем я тебе понадобился? Ты что, сам не можешь справиться со своими убийствами? — спросил комиссар вместо приветствия. — Вон, какая у тебя толпа экспертов.

— Ты мой главный свидетель, — льстиво ответил Андерс Лёвинг. — Вы с твоей матушкой запутались в этом клубке с самого начала.

— Твои метафоры оставляют желать лучшего. Запутаться в клубке невозможно. А кроме того, Даниель впутался в эту историю гораздо раньше, чем я.

В маленькой спальне Альберты при свете юпитера старый провинциальный врач Даниель Северин казался выше, чем всегда. Он подозвал Кристера к себе и попросил:

— Ну-ка, расскажи, что ты видишь.

— Вижу молодого человека, лет двадцати семи, который последние восемь месяцев жил с Мирьям Экерюд в ее стокгольмской квартире.

— Этого ты видеть никак не можешь.

— Вот именно, — вмешался Андерс Лёвинг. — Наш прославленный шеф государственной комиссии по уголовным делам попросту выкладывает все, что ему известно.

— О'кей, — сказал Кристер. — Я вижу мужчину с темными спутанными волосами и темной щетиной. Он укрыт, но руки лежат поверх одеяла, и, по-моему…

Он нагнулся, потрогал руку Эдуарда.

— Да. Тело уже остыло и начало костенеть. Он лежит на спине, голова повернута направо. А что это у него на шее? Укол? Ему делали инъекцию?

— В любом случае его укололи, — согласился доктор Северин.

— Игла вошла в вену с левой стороны шеи, кровь из этого сосуда поступает прямо в сердце. Значит, смерть наступила мгновенно?

Бледно-голубые глаза Северина смотрели дружелюбно и одобрительно.

— Если концентрированный яд вводится внутривенно, человек умирает в течение десяти — двадцати минут. Судя по состоянию постели, он не проснулся во время этой процедуры, и вообще не похоже, чтобы он сопротивлялся или хотя бы ворочался.

— Когда он умер?

Доктор мог бы предложить ему дождаться заключения судебно-медицинской экспертизы, но он доверял своему многолетнему опыту.

— Молодой человек умер на рассвете. Примерно часа в четыре — в начале пятого.

— Причина смерти?

— Думаю, паралич органов дыхания и кровообращения. Точнее на этот вопрос можно ответить только после вскрытия.

— Эрк сказал что-то о скорпионе. Это тоже только предположение?

— Мне самому такое бы в голову не пришло, — пробурчал Даниель Северин, — но приходится верить фактам. Видел след у него на шее? Теперь взгляни на ночной столик.

Комиссар уже успел заметить каплю запекшейся крови на месте укола. Теперь он рассматривал предмет на ночном столике. Рядом с кованой золотой цепью лежал раскрытый голубой медальон. Внутри медальона поблескивал золотой скорпион. Он лежал криво, словно его засунули в медальон в большой спешке. Яркий свет позволял рассмотреть тонкую ювелирную работу.

Передние ногощупальца скорпиона оканчивались клешнями, на второй паре лапок были цепкие когти. Самое неприятное впечатление производил хвост насекомого: длинный, изогнутый, заканчивающийся острой иглой, на которую нанесена тончайшая резьба. Колпачок, предохранявший иглу, был отвинчен, и в бороздках резьбы, кроме запекшейся крови, виднелось какое-то застывшее вещество.

— Кажется, яд израсходован не полностью, — заметил комиссар.

— Да. К счастью, осталось достаточно, чтобы эксперты Лёвинга взяли пробу на анализ, — подтвердил доктор. — Правда, пастор Люнден уже говорил, что скорей всего это яд скорпиона.

— Колпачок закатился под кровать, — сказал Андерс Лёвинг. — Мы вызвали дактилоскопистов. Но ставлю десять тысяч, что никаких отпечатков пальцев ни на колпачке, ни на этом чудовище они не найдут.

— Сразу видно, что у тебя денег куры не клюют, — пошутил комиссар Вийк. — С меня и сотни бы хватило. Что будем делать дальше?

Они спустились вниз. Бело-голубая столовая показалась шефу окружной полиции самым спокойным и удобным местом для предварительного допроса.

— Поможешь мне? — попросил он комиссара. — Тебе уже кое-что известно…

— Начинай, — бодро сказал комиссар. — Я сейчас приду.

Его «сейчас» заняло ровно столько времени, сколько потребовалось, чтобы выпить на кухне пять чашек кофе. А это в свою очередь означало, что он пропустил допрос Еспера Экерюда и Полли Томссон.

— Еспер крепко поддал и клевал носом, а Полли только всхлипывала и сморкалась, — резюмировал их показания Андерс Лёвинг.

Допрос Лиселотт Люнден комиссар Вийк также пропустил. Но ее страстные речи во время заварки кофе восполнили эту потерю.

— Во всем доме только в одной комнате находились два человека — это ты и твой муж, — сказал комиссар, выслушав Лиселотт. — Кто из вас крепче спит на рассвете?

— Конечно, Рудольф! — ответила она простодушно.

В столовой молодой представитель фирмы «Странд, Странд и Странд» явно вознамерился изложить историю своей жизни от начала и до конца. Комиссару Вийку повезло, он пришел, как раз когда Сванте рассказывал, какую сумму должна была получить Полли по страховому полису Альберты и с каким равнодушием она к этому отнеслась.

Как они и думали, самым ценным свидетелем оказался пастор Люнден. Наибольший интерес вызвала его ночная беседа с Эдуардом Амбрасом.

— Я рад, что вовремя переменил отношение к нему и успел перед ним извиниться. В сущности, он был веселый и славный парень, хотя немного наивный. Расхвастался вчера, как ребенок, своим дурацким амулетом. Не сделай он этого, может, был бы сейчас жив.

Последней в столовую пришла Мирьям Экерюд. Она выглядела неестественно спокойной, но ее неестественной бледности не скрывали даже румяна.

— Это я нашла его, — сказала она безжизненным голосом. — До десяти я к нему не входила, знала, что он проснется поздно.

— Почему поздно? — спросил комиссар Вийк.

— Около часа ночи он принял две таблетки снотворного.

— Ты знаешь, что он принимал?

— Мандракс. Две таблетки. Наверно, пузырек так и стоит в ванной. Он всегда держал его среди своих туалетных принадлежностей.

— Часто он пользовался снотворным?

— Нет. Не очень. Только если был взвинчен.

— Как вчера, например?

— Да, вчера он переволновался. Несколько месяцев он скрывал от всех свое родство с Фабианом. И вот вчера… взорвал свою бомбу. Что тут началось! Настоящий цирк. А этот недотепа адвокат даже не попытался нас образумить. Лишь подлил масла в огонь, сообщив, что теперь Эдуардо получит половину наследства.

— Что значит «настоящий цирк»?

— Ну, Полли сразу пустила слезу. Еспер с горя надрался, а тетя Лиселотт до сих пор не опомнится от расстройства. Даже дядя Рудольф сплоховал, забыв свои наставления о мудрости и справедливости.

— А ты сама?

— Я ему все высказала, — жестко ответила Мирьям. — Выложила все, что я о нем думаю, а потом повторила еще раз в его комнате. Я была у него между часом и половиной второго.

— Всего полчаса? Недолго же вы ссорились, — заметил комиссар Вийк. — И ты ушла от него по своей воле?

Мирьям ответила не сразу.