Боль - Ольга Богуславская

На борт яхты могут попасть не более пятидесяти человек, и люди, встретившие рассвет на её палубе 22 апреля, заплатили за этот круиз в обществе Горбачева немалые деньги, как и было предусмотрено программой сбора средств. Между прочим, в круизе принял участие гитарист Рик Монро, которому задолго до этого дня выслали ноты любимых песен Горбачева.

Пел Горбачев сам. Первой была любимая песня Раисы Горбачевой "Как много девушек хороших", а второй — любимая песня президента СССР "Темная ночь".

Потом Михаилу Сергеевичу захотелось порулить.

Он взял штурвал и через несколько мгновений яхта накренилась. Капитан "Секвойи" хотел помочь именитому гостю, но он ответил: "Пока я сам не вырулю — с капитанского мостика не уйду, у меня так во всем".

Пока неизвестно, сколько денег удалось собрать, но сделан ещё один шаг в борьбе с лейкемией.

И все-таки, стоило ли бороться за жизнь Ксении Наливаевой? Слова словами, а даже в самую лучшую клинику планеты никто никого бесплатно не принимает и, может быть, стоило бы потратить эти семьдесят тысяч на ребенка, у которого было больше шансов выжить? Вот только кто бы взялся посчитать эти шансы?

А врач республиканской детской больницы получает 2500 рублей.

Медицинская сестра — 2300 рублей.

Сестра-хозяйка — 1000 рублей.

Вот-вот должны были распуститься почки. Мы с главным врачом РДКБ Николаем Вагановым шли по отделению онкогематологии, заглядывали в палаты, детям дарили игрушки, кто мог — улыбался, и вдруг, глядя на прозрачного малыша, прикованного к капельнице, я подумала о том, что некоторые из тех детей, к кому мы только что заходили, не доживут до лета. И никто на свете не знает, как велик островок, не захваченный болезнью, и никто не может сказать, стоит или не стоит сражаться за эти голубые пальчики, синие губы и глаза, в которых столько надежды.

За больных детей надо биться до последнего.

И никакая статистика здесь значения не имеет, потому что в этой битве гораздо больше смысла, чем в самом рентабельном производстве самой процветающей страны. Дети приходят в этот мир потому, что мы так захотели. Они доверяют нам, и каждую минуту жизни мы должны об этом помнить.

Мать Тереза говорила: "Чтобы светильник не угас, в него надо подливать масла. Если вы действительно любите друг друга, как должно, вы должны приносить жертвы".

В те дни, когда Ксения была в Москве, и в те дни, когда она находилась в Германии, десятки людей были объединены одним стремлением. Иные жертвы были очень малы: доехать, довезти, взяться за ручку носилок. Теперь они до конца собственной жизни будут помнить эти мгновения, и может быть, именно эти мгновения продлят кому-то жизнь или сделают её более осмысленной.

Однажды в Москве умер 29-летний мужчина.

Когда он лежал в больнице, ему сказали: "Вам осталось не больше двух месяцев, проведите их дома". И выписали умирать, чтобы не портить статистику. Нашелся врач, который каждую неделю приглашал его к себе домой, объяснял, что надо есть, что делать, уговорил выйти на работу, учил драться за жизнь — и человек этот прожил пять лет. Он прожил столько, что его ребенок запомнил его улыбающимся. И жена этого человека сказала врачу: "Горе безмерно, но я знаю, что мы сделали все, что могли. И нет безысходной муки от того, что не боролись".

Родителям Ксении теперь светит не то же солнце, что светит другим. Со смертью ребенка невозможно примириться. И все-таки Юрий Наливаев сказал Костиной: "Не думайте, что вы боролись напрасно".

Так стоило или не стоило бороться за жизнь Ксении?

Ведь вопрос не в том, умрем мы с вами или нет, но в том, как мы будем жить.

Жил-был на свете веселый и общительный человек, назовем его Петров. Однажды он повздорил с женой, которая не захотела поехать с ним к его родителям. За ужином выпил стакан водки и около 10 часов вечера пошел на ночное дежурство. Вернувшись домой, тотчас уснул. Помнит, что чувствовал себя разбитым. И ещё помнит, что ему приснился страшный сон. Поломали пекарню, разбили там окна. В проеме разбитого окна во сне видел фигуру в белом, которая приближалась к нему, слышал плач ребенка, крики о помощи. Проснулся от какого-то толчка. Услышал стук в дверь, пошел отворять. Около дома увидел людей и понял, что что-то произошло. Только после этого заметил в углу комнаты труп жены. Что произошло, не понимал и очень испугался. Из материалов дела известно, что Петров пришел домой с работы и лег спать. В этой же комнате спали жена, 5-летняя дочь и родственница. Два часа спустя Петров внезапно вскочил с кровати и стал метаться по комнате. При этом вид у него был ужасный, он весь дрожал, сильно побледнел и повторял одно и то же: "Окна бьют, ломают пекарню". Родственница разбудила жену и побежала из дому звать соседей. Свидетелем последующих событий оказалась маленькая дочь Петрова. Девочка рассказала, что, когда мать бросилась к отцу, он молча схватил топор и "стал рубить маму". Ребенок стал звать на помощь, но так как никто не приходил, она закрыла голову подушкой и больше ничего не видела. Когда спустя несколько минут в комнату вошли соседи, они увидели на полу труп жены Петрова с отрубленной головой. На кровати лежал сам Петров, зажав между колен отрубленную руку жены. На крики окружающих он не отзывался. Спустя четверть часа Петров встал, зажег свет, увидел на полу труп жены, бросился к ней и заплакал.

При обследовании в институте судебной психиатрии установили, что Петров психическим заболеванием не страдает. Во время убийства этот человек находился в состоянии временного болезненного расстройства душевной деятельности в форме патологического просоночного состояния. В отношении инкриминируемого деяния невменяем.

Не сомневаюсь, что даже у свидетелей этого ужасающего происшествия мнения разделились. Кто-то сумел оценить все увиденное как проявление страшной болезни. А кто-то и по сей день твердит: за зверское убийство жены на глазах у маленького ребенка — расстрел.

А вот некоторые цифры.

Мировая статистика говорит, что приблизительно каждый сотый житель нашей планеты, то есть один процент населения, болен шизофренией. Умственная отсталость и подобные заболевания поражают от 3 до 5 процентов населения Земли. Количество больных неврозами существенно больше — в среднем это не менее 25 процентов населения. Около 3 процентов жителей нашей планеты страдают олигофренией. Что же касается заболеваний, связанных с наследственностью, чаще всего количество больных не зависит ни от культурного уровня, ни от экономики, ни от географии. При этом отмечено, что с начала ХХ века число лиц, пользующихся психиатрической помощью, неуклонно возрастает.

Из тех, кто в России совершает преступления, на экспертизу направляют в среднем каждого десятого. В свою очередь, примерно 10 процентов оказываются больными. Не менее половины из них — шизофренией. Соответственно около 10 тысяч человек в год попадает на принудительное лечение.

Итак, человек совершает уголовное деяние, и его направляют на судебно-психиатрическую экспертизу. В каких случаях? Преимущественно при неадекватном поведении на следствии или когда имеет место необычный характер содеянного.

В подавляющем большинстве случаев проводится амбулаторная экспертиза. Тут возможны два варианта: либо комиссия сама выносит заключение, либо, если с больным не все ясно, его направляют на стационарную экспертизу.

В просторечии амбулаторная экспертиза именуется "пятиминуткой". Врачи считают, что амбулаторная экспертиза имеет право на существование, а остальное человечество думает иначе. Даже причину насморка за пять минут удается установить не всегда. Стоит ли рассчитывать на то, что душевная болезнь и все с нею связанное может быть правильно определено за какие-то считанные минуты? Неспроста так велико количество повторных экспертиз. Уходит время, для находящегося под стражей очень мучительное, а ошибка, может быть, заложена в неправильном условии задачи. Я осмелюсь предположить, что все дело в том, что амбулаторная экспертиза обходится государству дешевле, чем стационарная.

В отделении стационарной экспертизы за человеком ведется пристальное круглосуточное наблюдение. На всех имеется специальный лист, где фиксируется все, что было за время текущего дежурства. Если особый случай записи делают в журнале наблюдений уже сугубо индивидуально. Сестринские записи, кстати, часто бывают более информативны, чем записи врачей. Сейчас уже, как правило, нет такого лечебного заведения, где не было бы психолога. Психологические исследования, по мнению многих врачей, очень содержательны. Все это в сопоставлении с материалами уголовного дела дает возможность прийти к определенному выводу. Собирается экспертная комиссия. Традиционно заключение подписывают три человека.

Что же происходит, когда экспертное заключение ложится на стол судьи? Суд может согласиться, а может и не согласиться с мнением экспертов. Чаще соглашается, но бывает и иначе. Тогда судье надлежит написать определение, в котором нужно обосновать свое решение.